Страница 5 из 13
Она послушала еще немного, после чего лицо ее побледнело, глаза закатились под лоб, и Алиса беззвучно сползла на пол.
Вот вы не поверите, но в глубине души я чего-то подобного и ожидала. Нехорошо, конечно, так подставлять эту куклу, но выхода у меня тогда не было.
Наши дамы кинулись к упавшей с громким кудахтаньем. Варвара Тихоновна пихала ей под нос флакончик с нюхательной солью (подозреваю, еще дореволюционный, а может быть, даже древнеегипетский – Среднего, а то и Древнего царства), более практичная Роза Витальевна вызвала «Скорую помощь», отогнав остальных, чтобы дать несчастной чуточку воздуха.
Алиса и правда выглядела не лучшим образом. Она дышала, но была бела как мел и не приходила в сознание.
Я тоже подошла, чтобы понаблюдать.
У меня усилилось подозрение, что я отчасти виновата в том, что с ней произошло.
На полу, рядом с Алисой, лежал выпавший из ее руки телефон. Эта картина что-то мне напомнила.
Я подняла телефон, поднесла его к уху.
Из трубки неслись длинные, монотонные гудки.
Тогда я заглянула в журнал звонков…
И увидела, что последний входящий звонок пришел с того самого номера, по которому я только что звонила. С того самого номера, где я услышала странный, бесполый, гипнотический голос, который говорил на непонятном языке.
Да я и правда виновата в том, что случилось с Алисой! Я позвонила по этому номеру с ее телефона – и они, кто бы это ни был, перезвонили на него…
Я вспомнила, как мне стало плохо от этого голоса, какое на меня напало оцепенение… если бы я не смогла справиться с этим оцепенением, не смогла оборвать звонок, может быть, сейчас не Алиса, а я лежала на полу без сознания?
Тут я поняла, что напомнила эта картина – безжизненное тело Алисы и телефон на полу рядом с ней.
В таком же виде нашли Михаила Филаретовича. Только он был уже мертв.
Додумать эту мысль я не успела, потому что в дверях показались два человека в медицинской униформе – приехала «Скорая помощь». За ними маячил озабоченный Азадовский.
Врач огляделся по сторонам и бодро проговорил:
– Кто тут у нас больной?
Женщины расступились, чтобы он мог подойти к Алисе.
Медик опустился рядом с ней на колени, пощупал пульс, измерил давление, поднял веко, посветил в глаз маленьким фонариком, обменялся со своим напарником загадочными медицинскими терминами.
– Доктор, что с ней? – взволнованно спросил Азадовский.
– Ничего страшного, возможно, ортостатический коллапс.
– Что?! – переспросил Азадовский. – Это опасно?
– Да подождите, – врач отмахнулся, достал шприц и ампулу, сделал Алисе укол.
Та шевельнулась и открыла глаза. Лицо ее начало розоветь. Она удивленно оглядывалась по сторонам, явно не понимая, где находится и почему все хлопочут вокруг нее.
Врач снова послушал пульс, измерил давление и спросил:
– Вы не беременны?
Да что это они все зациклились на беременности? Меня вот по голове приложили, а первый вопрос был тот же самый…
Машинально я потрогала заживающую шишку на затылке. Кто-то же меня ударил там, в квартире Филаретыча. Этот вопрос надо прояснить потом…
– Да нет, вы что? – возмутилась Алиса. – С какой стати?
Ну, раз возмущается, значит, все в порядке!
Видимо, врач подумал то же самое.
– Вам виднее! – проговорил он, поднимаясь. – Больше бывайте на свежем воздухе, принимайте витамины, высыпайтесь и избегайте переутомлений.
Вот уж, не думаю, что эта кукла когда-нибудь переутомлялась! Это совсем на нее не похоже!
Медики ушли, Азадовский помог Алисе подняться и увел ее к себе в кабинет, заботливо поддерживая под руку. Нет, все-таки интересно, она чья-то дочка или он имеет на нее виды? Уж больно суетится – по плечику поглаживает, шепчет что-то утешительное.
Азадовский оглянулся на сотрудников и плотно закрыл дверь кабинета.
А я вернулась в свой закуток и задумалась.
Что же это за номер, по которому так опасно звонить?
Алиса потеряла сознание, я чудом смогла оборвать звонок… но мы обе – молодые и крепкие, а Михаил Филаретович был пожилой и не очень здоровый человек, вот для него это и кончилось трагически…
Да разве такое может быть?
Разве человека можно убить словами?
Бред! Фантастика какая-то! Такого не бывает!
Но тут я вспомнила бесполый голос, льющийся из трубки, как ядовитый туман, вспомнила, как меня от этого голоса охватила тяжкая дурнота, как мне стало тяжело дышать, и при этом я не могла пошевелиться…
Ох нет, лучше об этом не думать, а то мне от одного воспоминания снова стало плохо!
Я вернулась к статье Михаила Филаретовича, начала набирать ее на компьютере. Спокойная монотонная работа действовала на меня успокаивающе.
Наследник престола проснулся от странных, тягучих звуков, которые доносились откуда-то снизу.
Он приподнялся на ложе и прислушался.
Это было пение. Тягучее, заунывное, завораживающее. Где-то внизу, в подземелье дворца, пели два хора, чередуясь и сплетаясь, как сплетаются воды двух рек, чтобы стать одной могучей рекой. Теперь наследник смог расслышать даже слова этого гимна.
«О великий, Изида Лучезарная, матерь всего живого, приветствует тебя!»
«О бессмертный, бог Амон-Ра, сокрушительный и всемогущий, дарует тебе свое вечное покровительство, помогает тебе сокрушить врагов и недругов!»
«Ничто в Египте не совершается без твоего соизволения! Ни один камень не падает без твоей воли! Без твоей воли не наливается пшеничный колос, не зреет виноградная лоза».
Сердце наследника забилось от волнения.
Неужели…
Дверь опочивальни распахнулась, на пороге появился его наставник, жрец Изиды Пентуар. Он упал ниц на пороге и проговорил, не поднимая лица:
– Соизволь подняться со своего ложа, о великий, и проследовать за мной!
Наследник удивленно взглянул на Пентуара.
Прежде он не падал перед ним и обращался к нему иначе… значит, и правда воля богов свершилась, и он…
– Что с его божественным величеством, моим отцом? – настороженно спросил он жреца.
– Божественный фараон бессмертен! – проговорил жрец, по-прежнему не поднимая головы. – Теперь ты – божественный фараон, отец всех людей и брат всех богов! Соизволь проследовать за мной, равный богам!
– Значит, мой отец…
– Отец твой вскоре отплывет в погребальной ладье, чтобы присоединиться к сонму богов, чтобы воссесть в небесном чертоге рядом с Озирисом и Изидой. А сейчас, о великий, жрецы ждут тебя, чтобы возложить на твое чело священные регалии.
Наследник престола… то есть теперь уже фараон, повелитель Верхнего и Нижнего Египта и девяти народов, проследовал за Пентуаром.
Они прошли по знакомым дворцовым коридорам, но потом свернули в узкую дверь, которой наследник прежде не замечал, и, пройдя еще одним коридором, оказались в небольшой комнате без окон, где их поджидали двое жрецов низшего ранга.
Низко поклонившись наследнику… то есть теперь уже фараону, жрецы облачили его в короткую тунику в черную и красную полоску, в золотой передник, возложили ему на плечи золотой воротник, украшенный ониксом и нефритом, на голову – парик, умащенный бесценными благовониями.
Только головного убора на него не надели, и наследник догадался почему.
Облачив его в эти одежды, жрецы взяли наследника за руки и провели через низкую арку в новый коридор.
Идя по этому коридору, наследник (или уже фараон?) услышал впереди ровный гул, напоминающий шум морского прибоя.
Коридор закончился.
Он оказался на круглой платформе, возвышающейся над огромным залом, наполненным людьми.
Теперь наследник понял, что за шум слышал, идя по коридору.
Это были приглушенные голоса наполнивших зал многочисленных людей.
Здесь собрались военачальники и вельможи, номархи и наместники провинций, но больше всего было жрецов. Бритоголовые, одетые скромно, по сравнению с вельможами и военачальниками, жрецы составляли, наверное, три четверти присутствующих.
При появлении фараона все в зале замолчали.
Рядом с ним появился хорошо знакомый ему жрец, верховный жрец храма Гора. Но сейчас он был одет не так скромно, как обычно. На нем была золотистая накидка, на голове – драгоценный золотой убор, украшенный Уреем – великим змеем, символом царской власти.
– Почему у него на голове царский убор? – тихо спросил фараон Пентуара.
– Потому что в короткий промежуток времени, когда прежний фараон покинул свою земную оболочку, а новый еще не взошел на трон отцов, именно он несет знак высшей власти!
– С какой стати? – помрачнел фараон.
– Так заведено веками!
– Да здравствует фараон! – воскликнул жрец, снял царский головной убор и возложил его на главу фараона.