Красное на черном

– Лет семь? – округлила глаза Наталья и сожгла Стаса взглядом. – И хоть бы словом обмолвился… муж.

– Да как-то в голову не пришло, – пожал плечами Крячко. – А ты мне много про своих подруг рассказываешь, а? Молчишь? Ну вот и все. Давай вина долью. Может, подобреешь.

Наталья, обалдев от такой наглости, безропотно подчинилась. Маша ободряюще погладила ее по плечу.

– Дома поговорим, – пообещала Наталья мужу.

– Я тоже тебя люблю, – рассмеялся Стас.

Он разлил вино из бутылки и молча указал на нее Тихомирову.

– Нет, я же за рулем, – отказался тот.

– А я подумал, что ты на даче останешься, – расстроился Стас. – Ну тогда не пей.

– Тогда арбуз, – вспомнила Маша. – Сейчас принесу.

Выбираясь из-за стола, она многозначительно посмотрела на мужа. «Не выдумывай, – словно хотела сказать она. – Все в порядке».

И Лев Иванович перестал выдумывать.

Гуров перехватил взгляд Маши и моментально растаял. Вернувшись с заранее нарезанным арбузом, она посмотрела на супруга.

– А чего ты сегодня-то приехал? – развеял остатки тревожной обстановки Стас. – Погодка-то не ахти какая. Дела?

– А я не сказал, когда тебе звонил? Дом показывал покупателю, – ответил Тихомиров. – Но он не купит, скорее всего. На самом деле мне тот человек не понравился. Слишком деловой, а еще невоспитанный. Затушил окурок об ограду…

– Знаем мы таких, – вставила Наталья. – Продаете дачу, значит? А что ж так?

– Думал, что изредка стану здесь бывать, но не получается.

– Ты же вроде бы женат, – вспомнил Стас.

– Уже нет. Развелись. Сыну дача, похоже, не нужна. Вот, хочу продать. Дом совсем старый, разваливается.

– Это точно, ремонт не помешал бы, – согласился Стас. – Но и без него ты бы там прожил еще лет десять или больше. А что же твоему покупателю не понравилось? У тебя же там хоромы.

– И сколько комнат? – осмелела Наталья. – А по какой цене отдаете?

– С ценой вышла забавная история… – начал Тихомиров.

Гуров и Маша, переглянувшись, одновременно вышли из-за стола. Подошли к краю веранды, облокотились о перила. Лев закурил. Маша боднула его головой в плечо.

– Испугался? – спросила она.

Гуров не ответил.

– Если бы ты стал переглядываться в толпе с какой-нибудь красоткой, то я бы ей лицо расцарапала, – улыбнулась Маша. – А ты, смотри-ка, сдержался.

– Давно на этом свете живу, – небрежно ответил Гуров. – Ты реально его сразу не вспомнила?

– Едва-едва, – призналась Маша. – Он вообще никакого отношения к театру не имеет. Это я знаю точно, иначе бы мелькал периодически перед глазами. А его фамилию я никогда и не слышала.

– А зачем он на спектакль поперся? Как я понял, он с именинником совсем не был знаком.

– Он не первый такой, Лёва. Иногда наш Горлов приглашает своих друзей на репетиции или на премьеры, – объяснила Маша. – Или даже не друзей, а нужных и важных персон. Сам Горлов слеплен из пафоса. Обожает рисоваться. Ему надо, чтобы его видели во время процесса создания и выхода в свет спектакля и восхищались. Иногда он даже спрашивает у тех, кого притащил в театр, совета. Мол, а как вам костюмы? Соответствуют эпохе? А музыка подходит? А что бы вы поменяли в этой мизансцене? Ну, гости, конечно, начинают пускать слюни. У них ведь просят совета, это же так приятно. А Горлов хитрый хорек. После таких приглашений гости отваливают ему деньги на новые проекты. Он же не только спектакли ставит. Он еще и фильмы снимает, а в ролях те же актеры, с которыми он работал на сцене. Лёва, на самом деле это все совсем неинтересно, потому что плохо пахнет.

– Как тесен мир, – повторил Лев слова Тихомирова.

– Вот с этим соглашусь на все сто процентов.

– Значит, Тихомиров богат? Ну, если, по твоим словам, он не просто так оказался рядом с Горловым?

Маша через плечо посмотрела в угол веранды, где повеселевшая Наталья уже вовсю что-то рассказывала Тихомирову.

– Наверняка не беден, но ты ведь сам уже все про него знаешь, – произнесла Маша. – Так и сверлил его своим ментовским взглядом…

– Привычка, – небрежно бросил Гуров. – Я так на каждого смотрю. И на тебя в том числе.

Но Маша не уловила сарказма.

– Все свои, не волнуйся, – устало сказала она. – А Тихомиров наверняка ничего не заметил. А если и заметил, то уже забыл, – ответила она и выставила из-под навеса руку. – Дождь… Пойдем за стол? Вино отличное, а мы сегодня безлошадные. Давай отдохнем, Гуров. Пошли? Ну дава-ай.

Гуров и сам был не прочь выпить, поэтому молча взял Машу за руку и повел к остальным.

После того как на столе появился арбуз, а Стас приволок из дома древний кассетный магнитофон, Лев понял, что его душевные метания потихоньку успокаиваются. Несомненно, важную роль в его предыдущем состоянии сыграло вино, которое взыграло в его крови. Напиться им до состояния «всех люблю, а жизнь прекрасна» можно было быстро и совсем незаметно. Потому Гуров, поговорив с Машей, позволил себе расслабиться. Он замолчал, разрешив себе никого не слушать, не участвовать в разговоре и, если получится, не думать ни о чем хотя бы пару минут. У него получилось. Несмотря на то что этот тип Тихомиров и не собирался уходить, вечер все равно получился неплохим. И уже остывшие шашлыки, и прохладный ветер, неприятно обдувавший шею, не портили настроение. Наталья и Маша давно не участвовали в мужском разговоре и болтали о своем. Тихомиров о Маше также забыл. Они со Стасом обсуждали рост цен на нефть и вспоминали соседку Стаса по даче, которая каждым летним утром на всю округу врубала песни группы «Лесоповал».

Вскоре, однако, Тихомиров снова перевел разговор на интересующую его тему. Лев Иванович отставил пустой бокал и решил вникнуть в смысл диалога.

– …начинали строить еще в семидесятых, – говорил Олег, – но стройка растянулась надолго. В восемьдесят восьмом вкрутили последнюю лампочку. Казалось бы, живи и расслабляйся! Но тут стало отваливаться то, что было возведено почти двадцать лет назад. По фундаменту пошла трещина, вздулся линолеум на кухне. Мы давай всё по новой. Так и ходили по кругу. Несколько раз начинали ремонт заново, но постоянно что-то мешало его закончить. То девяностые помешали, то сын родился. Нет, я серьезно намеревался возвести здесь вполне сносное жилище, но… перегорел. А теперь дом и вовсе мне не нужен.

– Как давно с женой развелся? – деловито спросил Стас. Спиртное действовало на него совсем не так, как на других. Опрокинув несколько рюмок, многие крепко стояли на ногах, но испытывали внезапный прилив заботы и проявление участия к судьбам собутыльников. Гуров терпеть не мог подобные метаморфозы, и когда чувствовал за собой или за кем-то другим внезапное проявление любви или нежности к остальным, то сразу же останавливался, отказываясь от следующей порции горячительного. Крячко же обладал каким-то талантом пить много, но не превращаться в диванного психотерапевта. Гуров ценил в нем это умение, и вопрос о личном, который Стас задал Тихомирову, нисколько его не встревожил. Стас умел залезть в чужую душу хоть трезвым, хоть подшофе.

– Бывшая хоть знает, что у нее теперь нет дачи? – допытывался он.

– Ей я сообщил первым делом, – ответил Тихомиров. – Дом записан на меня, но когда-то я планировал передать его сыну. Но он со мной после развода не общается. Все новости через его мать. От денег она тоже отказалась. Не хочет ничего от меня. В принципе, дом ей абсолютно ни к чему. Она человек городской, природу не особенно жалует. Когда мы были еще вместе, то она и в те времена не рвалась сюда. Если и бывала, то после моих долгих уговоров. Ей по душе городские мотивы.

– И как давно вы не виделись с сыном? – раздался голос Маши.

Мужчины обернулись. Наталья и Маша, оказывается, тоже решили послушать историю Олега.

– Извините, – спохватилась Маша, перехватив удивленный взгляд Тихомирова. – Это не мое дело.

– Никаких секретов, – пожал плечами Олег. – Были женаты ровно тридцать лет. Развелись год назад. Я встретил другую женщину.