Страница 93 из 98
— Приветствую победителя Белого Хунхуза и его маньчжурской банды!
— Вот уж нежданная встреча, — играючи разорвал верёвочные путы Алексей и тоже раскрыл объятия. — Здорово, Герасим.
Сбежавшиеся казаки удивлённо ахнули от фокуса с разорванной верёвкой.
— Ну от чудо–батюшки я чего–то подобного и ожидал, — Обняв давнего знакомого, похлопал силача по могучей спине ладонью есаул Забайкальского казачьего войска и обратился к набежавшим собратьям. — Вот он каков, атаман Парагвайского казачества!
— А ты, Палкин, каким чудом в этих краях оказался? Далековато от своего пограничного кордона забрался.
— Страны уж старой нет, не то, что кордона, — тяжко вздохнув, махнул ладонью бывший командир пограничной стражи. — Ветер гражданской войны меня по всему Забайкалью гонял, как сухой куст перекати–поля. Дослужился до есаула в Азиатской дивизии. Когда слух прошёл, что парагвайский атаман появился в алтайских землях, сам попросил Унгерна меня в рейд отправить. Я же лучше других знаю, на что яростный батюшка способен: своими глазами видел, как ты в одиночку расправился с целым отрядом китайских хунхузов.
— Так ведь не захотели нехристи внять слову божьему, — пожав плечами, густым басом оправдал былые бесчинства чудотворец.
— Вот и я казакам всё толкую, что с парагвайским пастырем надо осторожно дело вести. Присаживайся, батюшка, к походному костерку, погутарим о жизни.
Алексей принял приглашение есаула и очень задушевно так поговорил с казаками. До поздней ночи затянулись посиделки. И когда на тёмном куполе небосвода разгорелись путеводные звёзды, в душах обездоленных казаков зажглась светлая надежда на обретение новой земли. Померк притягательный блеск чужого злата, что требовалось положить на кровавый алтарь гражданской войны. Зато с неодолимой силой увлекла в неведомую даль мечта о счастливой мирной жизни.
— А золото, которым загружены подводы каравана, пойдёт большевикам в уплату за свободный выход с их территории казачьей общины, вместе с жёнами, детьми и стариками, — так прозвучал последний аккорд сладкоголосой речи парагвайского пастыря.
— Да, комиссаров ты сумел подкупить, — кивнул есаул. — А как быть со злобными япошками, что Владивосток держат?
— Коли самураи заартачатся, то уйдём через Китай, — отмахнулся Ронин. — Я ведь намерен сманить в эмиграцию ещё и казаков из Маньчжурии.
— Китай нынче слаб, на пути казачьих дивизий не встанет, — из–за спины есаула поддакнул один из освободителей Монголии.
— Алексей, может, казакам лучше проводить караван до станции? — предложил помощь есаул.
— Спасибо, Герасим, но с малыми бандами я, с божьей помощью, справлюсь, — погладив пальцами наперсный крест, усмехнулся парагвайский чудотворец.
— Да ты, батюшка Алексей, играючи и с большими совладаешь, — рассмеялся есаул и под одобрительный смех соратников закончил собрание: — Всё, казаки, расходимся, завтра с утра сворачиваем лагерь и поспешаем с благой вестью к нашим братам.
— Унгерн уже вывел дивизию из Урги? — дождавшись, когда казаки отойдут, тихо спросил Алексей
— Должно быть, уже у границы стоит, — не удивился осведомлённости парагвайского атамана Герасим и шёпотом предупредил: — Барона золотом не перекупить, и красотами земли обетованной не сманить. Унгерн будет подбивать казачество продолжать кровавую бойню в Сибири. Он надеется создать новое царство от Урала до Владивостока.
— Кто–нибудь из казаков в этакую фантазию верит? — тоже негромко вступил в тайный разговор Алексей.
— Люди живут надеждами, — развёл руками есаул. — Однако в Азиатской дивизии добрая половина личного состава набрана из бурятов и монголов, этим идеи новоявленного русского императора чужды. А теперь, после вестей о грядущем переселении в земли парагвайского края, и среди казачества сторонников у барона не останется.
— А что за человек, этот Унгерн? — палочкой пошевелил затухающие угли Алексей.
— Безрассудно отважный вояка, — подбросив поленце в костёр, поведал Герасим. — Хотя сам из дворянского рода, но честно прошёл воинский путь от солдата до генерала. В юности сражался простым рядовым на полях русско–японской войны. Затем получил офицерское образование и с первых дней Великой войны участвовал в боях на австрийском фронте. Получил пять ранений, и столько же орденов. Кстати, награждён за отвагу офицерским Георгиевским крестом. В боях провёл все годы Гражданской войны, дослужившись до чина генерал–лейтенанта. Наши азиаты считают, что ни пуля, ни стальной клинок, его не берут. Монголы даже называют Цаган–Бурханом, «Богом Войны», воплощением Махакалы–идама, ламаистского божества о шести руках, жестоко карающего врагов «жёлтой веры».
— Так он мне почти тёска, — рассмеялся Ронин. — Самураи меня тоже многоруким демоном–воином прозвали. Значит, найдём общий язык с белогвардейским воякой.
— Хорошо бы, — облегчённо вздохнул есаул. — Толковый генерал, честный.
— Ты барона попридержи у границы, скажи, что получил сведения о переброске к Монгольской границе нескольких дивизий красных. Нечего ему казаков зря на убой вести.
— Откуда простой есаул может знать о стратегической передислокации войск?
— Так тебе же временный союзник большевиков, парагвайский атаман, сам о том и поведал, — стукнул кулаком себя в грудь шпион. — А доказательства я Унгерну при личной встрече покажу. Через пяток дней я появлюсь в его ставке.
— А успеешь ли, батюшка Алексей? Тебе ещё, вон, караван сопровождать.
— Так я же к вам по воздуху прибуду, — провёл открытой ладонью над огненными лепестками пламени шаман и, глянув на отвисшую челюсть казака, вновь улыбнулся. — Да на дирижабле я прилечу, воздушном пузыре с моторчиком.
— Ну, коли так, — щёлкнул зубами Герасим и мотнул головой. — Эх-х, богато парагвайские казаки зажили. Слыхали мы, что и в американских речках они рассыпное золото лопатами гребут.
Да, разными дикими слухами земля полнится, но сейчас Алексею это было очень даже на руку — обездоленные казаки уже наяву грезили благодатной обетованной землёй. Осталось только сагитировать генерала Унгерна, который, как уже разузнал Алексей, очень увлекался восточными мистическими практиками. На этой маленькой слабости железного воина и решил сыграть парагвайский шаман.