Моя измятая невинность

– Я не хочу продолжать этот разговор. – резко сказала я, повернувшись к ней спиной и зашагала назад к дому. В это время на нас начали капать редкие, но холодные капли июньского дождя.

– Подожди. – сказала она и я услышала ее шаги за своей спиной. – Правда, Соня. Тебе разве ни разу не хотелось, чтобы тебя трогали? Ничего подобного тебе никогда не снилось?

Я густо покраснела, радуясь тому, что в потемках она навряд ли сможет рассмотреть румянец на моих щеках. Но в этот раз она попала в самое яблочко. Точнее, чем даже могла попасть я. Сны, о которых шла речь, снились мне довольно часто из-за чего приходилось каждую ночь надевать на трусики тоненькую прокладку, потому что по утрам я стала находить их мокрыми и даже на простыне оставались следы от моего… Как это называется?

– Ну что? – она подошла ближе и схватила меня за руку.

Я подняла на нее глаза и мне стало любопытно. Сестра так спокойно говорит на такую тему, что мне стало неловко и за нее, и за себя. Это ведь я старшая сестра, а не она! Может она уже давно и не впервые ведет подобные диалоги? Ведь в отличии от меня у нее есть друзья. И парень…

– А тебе снилось? – спросила я и невольно опустила глаза.

– Конечно снилось! – просто ответила Саша и я подивилась ее открытости на этот счет. – И не раз.

– А ты не?…

– Хочешь знать трахалась ли я? – спросила Саша, шокировав меня тем, что прочитала мои мысли на лету. – Нет, не трахалась. Не успела. Папа ведь увёз нас в эту глушь.

Пошел сильный дождь, и мы решили не полоскаться в душе прохладной водой как делали это вчера, потому что чайником греть воду нам было лень, а пользоваться кипятильником мы боялись – просто разделись до гола и сели на траву, где намылились гелем для душа и позволили дождю смыть его с нас.

Я уже не в первый раз увидела сестру обнаженной, в очередной раз закусив губу от зависти на пышную стоячую грудь, которой наградила ее природа, но в этот раз я подумала о ее теле иначе. Так, как еще никогда не думала. И мне захотелось рассмотреть в зеркало себя. Привлекательна ли я также как моя четырнадцатилетняя сестра, которая, как оказалась планировала этим летом расстаться с невинностью?

– А тебе не страшно? – спросила ее я, когда мы вернулись в летнюю кухню и завалившись на скрипучую койку, укрылись теплым одеялом.

– А чего-бояться-то?

– Ну, говорят, что это больно. Да и потом… есть возможность забеременеть.

– А презервативы для чего?

– А этот твой Максим… – у него уже было? – спрашиваю я, испытывая неловкость за свои вопросы и еще большую неловкость, что задаю их своей младшей сестре.

– Конечно, ему же уже восемнадцать.

А я и совсем забыла об этом…

– Саш, но он ведь тебя не принуждал ни к чему, правда?

– Ни к чему такому, чего бы я сама не хотела.

Больше я ее ни о чем не расспрашивала, при этом подумал, что моя сестра в отличии от меня знает, чего хочет и не боится своих желаний. Всего на каких-то пару минут я позволила себе представить нечто такое из-за чего ноги непроизвольно прижались друг к другу и мне захотелось потрогать себя там, но очень скоро я почувствовала стыд за себя и за свои мысли, и чтобы прогнать их и как-то искупить вину перед своей романтичной натурой я стала вспоминать красивые романы о любви, которые когда-то держала в своих руках, окунаясь в мир чистых чувств и благородных намерений. Только в эту ночь я невольно поймала себя на мысли, что из-за книг прошлых столетий, которые я проглатывала одну за одной, у меня на подсознательном уровне укрепилась мысль, что девушка должна быть непорочной чуть ли не всегда. И не дай Бог ты подаришь свой цветок прежде, чем мужчина, сорвавший его, станет твоим законным мужем, тебя до конца дней нарекут падшей женщиной…

А моя четырнадцатилетняя сестра собиралась без всяких мыслей и угрызений совести отдать его парню, с которым она встречалась меньше двух месяцев просто потому, что она этого хочет.

Глава 5

Я просыпалась рано от пения петухов, блеяния коз и просто ужасного мычания голодных по утрам коров. Бабушка в восьмом часу выводила из сарая Аленку (да, так звали ее корову) и она послушно шла за ней в очередное место на поляне за двором, в которое в этот раз ее решили оставить пастись. Сашка же дрыхнула до одиннадцати крепким, совершенно нечутким сном.

В это утро бабушка сказала, что ей нужно съездить в центр поселка за каким-то продуктами, в том числе сахаром, потому что скоро пойдет жимолость, а она каждый год варила из ягоды варенье. Я предложила ей свою помощь, но вместо того, чтобы сопровождать ее, она попросила меня достать из кладовки банки подходящих размеров и хорошенечко помыть их в тазу.

И вот я осталась дома одна. Саша крепко спала в летней кухне и навряд ли что-то было способно нарушить ее сон в ближайшие три часа. Я открыла деревянную дверь кладовки, которая тоже была пристроена отдельно от дома и сразу же забыла о всяких банках, потому что помимо всего прочего там стоял велосипед! Причем не старый и довольно симпатичный – бирюзового цвета, с корзинкой на руле. Мне он сразу же приглянулся, и я решила, что как только вернется бабушку, я попрошу у нее разрешение прокатиться. Честно говоря, это было даже приятнее, чем водить машину. Последнее до сих пор вызывает во мне чувство паники.

Я успела вымыть несколько десятков литровых и полулитровых банок, которые затем вывесила на частокол деревянного забора, которых ограждал одну часть двора от другой, где находился довольно немаленький сад из разных деревьев и кустов. Сейчас, когда они едва успели отцвести, трудно было ответить, что где растет, но кусты жимолости я определила сразу, так как на них уже весели продолговатые, немного синенькие ягодки.

Бабушка еще не вернулась, и я пошла в дом, чтобы поставить чайник и чем-нибудь перекусить. Конечно, деревенская еда не совсем соответствовала нашему привычному рациону, но пышки и оладья у нашей бабули были самыми лучшими в мире.

Пока чайник грелся, я прошла в зал, обставленный по последней деревенской моде – красный, узорчатый ковер на стене, деревянные полы, выкрашенные не на один слой яркой оранжевой краской, старая советская стенка на всю стену, диванчик, устеленный такое чувство, что вязаным в ручную покрывалом и по всюду эти салфеточки, – на телевизоре, под фарфоровыми ангелочками, на журнальном столике. Мы могли с Сашей спать именно тут, но на этот диван вдвоем не поместиться, а в кухне к тому же было свежо, в то время, как в доме не открывались окна на деревянной раме и внутри стоял немного застоявшийся душный воздух, пропахшийся выпечкой и молочными продуктами.

Я прошла мимо зеркала, но потом вернулась и посмотрела на свое отражение.

– Соня, Соня, – сказала я, прикоснувшись руками к своей шеи. – Ты выглядишь младше, чем твоя сестра!

Я, конечно, не была похожа не семиклассницу, но дело в том, что и Саша не очень походила на восьмиклассницу. Не знай я сколько ей на самом деле лет, дала бы на скидку восемнадцать-девятнадцать. А я? Еще раз покрутившись и внимательно осмотрев свою хрупкую тоненькую фигуру с слегла выпирающими из-под платья бугорками, я пришла к выводу, что семнадцать мне все же можно дать, но не больше.

Я подняла руки вверх, чтобы замотать в «гульку» свой длинный хвост из почти таких же как у сестры пшеничных волос, но более белого оттенка и еще раз провела руками по оголившейся белой шеи. Что она, что я, – мы имели искони славянскую внешность. Но типажи у нас немного отличались и внешне мы были мало чем схожи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «