По головам

Подумав немного, пришёл к выводу, что один дополнительный источник мог достаться от неудачника, в чьём теле меня угораздило оказаться, а вот второй… Второй, возможно, связан с моим долгом Богу Смерти. Последняя гипотеза заставила поёжиться от неприятного холодка, пробежавшего по спине. Эта штука, похожая на сжатую до крошечных размеров голодную бездну, вполне могла оказаться на самом деле ею, пусть и не в привычном понимании. Место, которое пожирает не материю, но души.

Встряхнув головой, сбросил наваждение. Какой смысл плакать по планетам после взрыва сверхновой? Договор заключён. Всё, что могу теперь — попытаться выжить и вернуть Долг.

Для этого, по хорошему, недельку-другую потратить бы только на то, чтобы освоиться со всем этим великолепием — и с новым телом, и с новыми способностями… Но кто бы подарил старому бедному кибермансеру, пусть и заново рождённому, такую роскошь?..

Даже сейчас меня оставили в покое не больше, чем на пару стандартных минут.

Резные двери вновь открылись, и внутрь юркнул седой усатый дядечка во фраке, держащий в одной руке вешалки, с костюмом-двойкой и рубашкой, а другой толкающий перед собой тяжело груженную тележку на антигравитационной подушке.

Только увидев меня, дядечка быстро поклонился и поспешно засеменил навстречу.

— Здравствуйте, здравствуйте, молодой господин! Наконец-то встали, уж заждались мы! Придётся поспешить, у нас осталось неприлично мало времени…

Кинув костюм на постель и поставив рядом коробки, он ловко развернул рубашку и кинул рядом со мной, после чего жестом профессионального фокусника из одной из коробок извлёк ярко-оранжевые трусы… С розовыми слониками.

— Извольте, молодой господин!

Впервые за всё время я разлепил плотно сжатые губы и спросил, дивясь непривычно молодому и «писклявому» голосу:

— Что… Это?

— Как, что?..

— Вот это — что?

Ткнул пальцем в обративший на себя внимание предмет гардероба.

— Не понимаю вас, молодой господин. И не сочтите за грубость, но нам бы поспешить, время…

— Что — это?

— Чем вызван ваш вопрос, молодой господин? Решительно не понимаю! Это… Это же трусы! Ваши любимые! И их следует обязательно надеть, вы же совершенно голый сейчас!

Взяв в руки вызывающе яркий клочок материи, я резким движением разорвал его на две половинки и отбросил в сторону, прямо на пол.

— Другие есть?

— Как… Другие?

— Так! Любые другие трусы! Без слоников! И не такие яркие!

— Но… Вы ведь всегда носили именно такие…

Тем не менее, дядечка открыл одну из коробок из тех, что были разложены на тележке, и начал быстро, ловкими движениями, доставать оттуда другие экземпляры нижнего белья. Ядовито-зелёные, ядрёно-жёлтые, нежно-голубые и женственно-розовые. Даже без слоников. Но с цветочками, звёздочками, птичками, собачками…

Посмотрев на всё это, я просто взял с кровати брюки и натянул их прямо так, на голую задницу.

— Молодой господин! Постойте, что вы делаете… Так ведь нельзя!

Игнорируя дядечку, я заглянул в открытые коробки и нашёл там пару носков — к счастью, почти нормальных, во всяком случае — без зверушек. Сел, чтобы надеть и их тоже.

— Позвольте мне помочь вам, молодой господин!

Дядечка упал на колени передо мной и склонился, явно намереваясь вмешаться в процесс…

Перехватил его руку, когда он уже почти дотянулся до моей конечности. Тело чуть-чуть не поспевало за желаниями, но, пусть и со скрипом, команды всё же выполняло.

— Встань!

— Что, простите?

— Мне надо дважды повторять?

Попытался добавить в голос металла. На мой взгляд, вышло не очень убедительно, но усатый вдруг весь подобрался и вскочил на ноги, очень шустро для своего внешнего вида.

— Прошу простить меня, молодой господин…

— Прощаю. Кто ты?

— Что…

— Ещё раз переспросишь, передумаю прощать, и прикажу наказать. Мне ещё раз повторить?

— Нет-нет, не надо! Савелий я, слуга ваш.

— Именно, Савелий. Ты — мой слуга, и это главное! Ты — тот единственный, кому я могу довериться в трудный момент. Ведь это правда?

— Ну… Разумеется, молодой господин!

— Конечно это правда, Савелий. Я тебе верю. Ведь кому, если не тебе… Так? Вот и скажи теперь мне… А кто такой я?

Решил пойти ва-банк. Конечно, опасно, конечно, Савелий может побежать докладывать куда не надо, что «молодой господин» совсем крышей потёк… Вот только для меня это было меньшим из зол. Мне позарез требовалось добыть информацию о том, в чьё тело угораздило угодить, а также — что за «церемония» такая ждёт сегодня. И сделать это надо было как можно скорее.

— Вы… Как так понять — кто такой вы?

— Ну скажи для начала, как меня зовут?

— Так… Темнозар Храбрович Огнев?..

— Вот. Ты прав. Меня зовут Темнозар Храбрович Огнев. И вот скажи мне, Савелий… Что это значит? Кем я являюсь в обществе, кто я для своего… Рода?

— Ну… Если так говорить, то вы — четвёртый сын Храбра Всемировича, от его второй жены…

— А каково положение в обществе Храбра Всемировича?

— О и не понимаю, что вы от меня хотите, молодой господин… Но если так говорить, то, наверное, ваш батюшка в первую очередь — это глава вашей семьи, рода. А Огневы — одна из самых могущественных фамилий и на Ирии, и вообще во всей нашей звёздной системе. Я очень горжусь, что вам служу…

— Савелий. Вот мой отец — глава рода. А кто я, его четвёртый сын от второй жены? Каково моё место в семье? Что про меня говорят, кем считают?

— Ну, вы — достойный член одной из известнейших семей…

— Это я сам знаю. И не этого от тебя прошу. Скажи мне всю нелицеприятную правду, Савелий. Скажи всё, как есть… Иначе я очень-очень сильно рассержусь.

— Да-да, молодой господин, конечно… Только не сердитесь… Вы пока самый младший в роду. Нет никого в иерархии ниже, даже сестрицу вашу нерадивую ценят больше. И уж простите, но… Даже многие служащие считаются… Более привилегированными.

Савелий неожиданно осмелел и с каким-то даже садистским наслаждением выложил все расклады, с затаённым ожиданием поглядывая на меня. Этим очень удивил — я ждал, что придётся всё тянуть из него клещами.

По хорошему, представитель какой-нибудь древней и знатной фамилии просто обязан был бы сейчас проучить этого зазнавшегося слугу за такое — за то что он, похоже, ни во что не ставит «молодого господина», хоть даже при нём и пытается изображать покорность. Но лично мне его странности сейчас были очень и очень на руку.

— Допустим. Хорошо. Мне тут только что сказали, Савелий, что я воспитывался в медвежьем углу. Скажи, как же так могло приключиться? Как я, достойный член одной из самых могущественных фамилий в нашей звёздной системе… Пусть и самый младший в роду и не самый первый в иерархии, но всё же — как я угодил туда? Почему?

— Так, про вас просто на какое-то время все позабыли… Это после того, как ваш папенька женился на Аиде Казимировне, а остальные две его жёны скоропостижно скончались. Он же тогда отослал вас всех, детей от первых браков. Старшие поступили в училища и прочие учебные заведения. А вы, как ещё совсем маленький, и… Ну, скажем так, не самый перспективный, просто отправились в дальние владения, в один из особняков. Там и воспитывались, няней и домашними учителями. До недавнего времени воспитывались!

— Кстати, Савелий. А ты знаешь, в чём Аида Казимировна будет на церемонии?

— Как, в чём… Она же только что к вам заходила! Вы её видели!

Еле сдержался от довольной улыбки. Вот и выяснили ещё один вопрос. Меня распекала дражайшая мачеха. Но я не подал вида, и ради конспирации начал задавать уже совсем не интересующие меня вопросы:

— Так она будет в этом же платье, получается?

— Ну, не мне об этом знать… Но служанки госпожи шепнули, что именно этот наряд они примеряли намедни…

— Хорошо. Скажи, Савелий. А ты не знаешь, у Аиды Казимировны есть дети от Храбра Всемировича?

— Нет, вы же знаете — Кровавые не послали…

— Я не про это. Это все знают, — на самом деле, ещё только что сам этого не знал, но продолжил самозабвенно врать и «путать следы». — А никакая служанка не шепнула, что, может быть, это не так? И что где-нибудь в «медвежьем углу» воспитывается ещё кто-то, кто может быть даже младше меня?