Управление

Наконец он подошел к трибуне с микрофонами и произнес:

– Прошло более 14 лет с того злополучного дня, когда введенный в заблуждение внутренними и внешними обещаниями немецкий народ забыл о высших благах нашего прошлого, империи, своей чести и своей свободе, потеряв при этом все. С тех дней предательства Всемогущий лишил наш народ своего благословения. Раздор и ненависть торжественно вступили в свои права.

Было необычно видеть его говорящим. До сих пор Хелена видела только его фотографии, но никогда не слышала его речь. Он говорил причудливо картавя, и она не понимала почти ничего из сказанного, но ей все время казалось, что жесткий взгляд его глаз пронзает ее насквозь, словно он говорит с ней лично, с ней одной, и она почти пожалела, что ничего не понимает.

Но только совсем ненадолго. Как бы то ни было, она определенно предпочла бы увидеть Ханса Альберса.

– Это хорошо для Германии, – позднее высказал свое мнение отец. – Гитлер выступает за то, что немецкий народ желает вновь обрести себя. Вполне естественно, что народ хочет заявить о себе, это выражение его воли к жизни. Каждый врач знает, что воля к жизни – это самое важное и решающее в процессе выздоровления. Если воля к жизни отсутствует, ни один врач в мире не сможет поспособствовать исцелению. Но если есть воля к жизни и она сильна, иногда почти не имеет значения, что делает врач, а пациент выздоравливает. У немецкого народа больна душа, но он должен поправиться – речь об этом. Политика сама по себе не может на это повлиять; необходимо что-то большее.

Это показалось Хелене убедительным, несмотря на то, что она все еще оплакивала упущенную возможность увидеть художественный фильм. Каким-то образом для папы было характерно рассматривать все в медицинских категориях!

Некоторое время спустя у них было занятие по немецкому языку, связанное с газетами. Домашнее задание заключалось в том, чтобы вырезать заголовки из ежедневных газет, которые читали дома, наклеить на каждый лист в тетради и написать своими словами, о чем идет речь в соответствующей статье. Те, чьи родители обладали компьютерами, были подключены к глобальной сети и получали новости по электронной почте, должны были распечатывать их и в остальном делать то же самое. На уроке они обсуждали, что такое заголовок, для чего он нужен, что представляет собой сообщение и что такое комментарий, и чем различаются эти два типа текста.

Как по заказу профессора Вольтерса, именно в эту неделю произошло невероятно много событий. Горел Рейхстаг, в Берлине царили настоящие волнения, был задержан мужчина, подозреваемый в совершении поджога.

– Управление национальной безопасности, – услышала Хелена сообщение взволнованного радиодиктора, – вычислило данные о перемещении злоумышленника и затем безошибочно установило, что в решающий момент он находился в здании Рейхстага.

Это был первый раз, когда Хелена услышала о существовании Управления национальной безопасности. Не подозревая о том, что на протяжении длительного времени она о нем больше ни разу не услышит, она спросила у своего отца, что это такое – Управление национальной безопасности?

– Понятия не имею, я о нем тоже впервые слышу, – признался он после недолгих размышлений. – Судя по названию, это некое учреждение, которое заботится о нашей безопасности. Приятно слышать, что такое учреждение существует.

Теперь, когда она уже начала читать газеты и происходили крайне драматичные события, Хелена не прекратила следить за ними даже после того, как профессор Вольтерс обратился к другим темам. В течение нескольких недель после поджога Рейхстага Гитлер велел арестовать многих коммунистов, в том числе тех, кто заседал в Рейхстаге.

Отец считал, что это хорошо.

– Все они враги государства. Хотели бы установить коммунистическую диктатуру чем скорее, тем лучше. Эту партию давно надо было запретить.

И даже принятый вскоре закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий» получил его одобрение:

– Это похоже на то, как если бы на моем операционном столе оказалась жертва несчастного случая с бесчисленными кровоточащими ранами. Тогда нет времени на дискуссии, и прежде всего необходимо остановить кровотечение. В противном случае пациент просто-напросто умрет. Точно так же и здесь. Наше Отечество находится в кризисе, и в таком кризисе должен быть один – и только один, – кто скажет, что делать. Потому что в условиях кризиса у вас нет времени долго обсуждать каждый свой шаг. К слову, так же поступали древние римляне, вы еще будете изучать это в школе.

Хелена не сказала ему, что они уже почти прошли историю Римской империи. И это они действительно изучали: когда Рим оказывался в опасной ситуации, римляне выбирали того, кому они на полгода передавали абсолютные командные полномочия, чтобы он вывел их из кризиса. И такого человека они называли диктатором.

В школе тоже все изменилось: над входом развевались флаги со свастикой, а в каждом классе развесили фотографии фюрера и рейхсканцлера Адольфа Гитлера в рамке.

Вскоре у них появилась новая учительница по немецкому языку, высокая, пышнотелая, мускулистая блондинка, она напомнила Хелене метательницу копья, которую как раз недавно показывали по телевизору, только та не носила очков. Она сообщила, что ее зовут Эмма Линдауэр и отныне она будет вести уроки немецкого языка. Потому что профессор Вольтерс был отправлен в отставку.

– Кроме того, с сегодняшнего дня действуют несколько новых правил, – продолжила она и достала список из папки, с которой вошла в класс. – По распоряжению Министерства образования впредь еврейские школьницы должны сидеть в конце класса, отдельно от остальных. Помимо всего прочего, с завтрашнего дня становится обязательным приветствовать учителя при входе в класс жестом немецкого приветствия. Еврейским ученицам, напротив, запрещается использовать это приветствие.

– Что такое немецкое приветствие? – спросила Брунхильда Мюллер, которая всегда все схватывала последней.

Фрау Линдауэр посмотрела на нее с поднятыми бровями, взяла список в левую руку, подняла правую руку под углом вверх, щелкнула каблуками своих туфель и отрывисто произнесла: «Хайль Гитлер!» Затем она снова опустила руку и добавила:

– Это немецкое приветствие.

– Ах вот оно что, – сказала Брунхильда.

Фрау Линдауэр сделала глубокий вдох, затем подняла свой список и произнесла:

– Сейчас я зачитаю имена тех, к кому это относится, и мы соответствующим образом изменим рассадку в классе. Этот новый порядок рассадки необходимо сохранять и на всех других школьных предметах без исключения.

Хелена уставилась на женщину, исполненная ужаса, о котором она и сама не смогла бы сказать, откуда он взялся. Отделить еврейских девочек от остальных? Это звучало как злая шутка. Отец всегда говорил, что не следует серьезно относиться к тому, что кто-то из правительства плохо отзывается о евреях, это всего лишь своего рода предвыборная кампания. Сейчас среди населения существуют определенные антисемитские тенденции, и многие партии так или иначе пытаются преобразовать их в избирательные голоса.

– Эстер Коэн, – зачитала она вслух, и Эстер, худощавая маленькая девочка с пышными черными кудрями, со вздохом собрала свои вещи и послушно поплелась к задней стене.

– Леа Финкельшайн, – продолжила она. – Сара Леви. Рут Мельцер…

– Что? – подскочила Рут. – Почему я?

Фрау Линдауэр окинула ее взглядом поверх очков.

– Это ты? Рут Мельцер?

– Да, – ответила Рут. – Но я евангелического вероисповедания!

– Это, – холодно произнесла фрау Линдауэр, – в данном случае не имеет значения. Ты еврейского происхождения – вот ключевой момент. Так что давай пересаживайся назад.

Рут повиновалась, начала собирать свои вещи движениями, похожими на движения лунатика. В ее глазах были слезы.

– Этого не может быть, – заступилась за подругу Хелена. – Тут, должно быть, какая-то ошибка.