Офальд

Телгир представлялся ему неглупым и в достаточной меред одаренным юношей, хотя его одаренность распространялась на довольно узкий круг предметов. При этом он был крайне раздражительным, часто дерзил одноклассникам и даже учителям, презирал школьные правила, и вообще не любил прикладывать хоть какие-то усилия для изучения того или иного предмета. Офальд мог бы учиться на "хорошо" и отлично", если бы желал развивать свои несомненные способности, однако сложно было найти менее прилежного ученика, чем сын бывшего государственного служащего Илосы Телгира. Рудэад вздохнул и решительно вошел в классную комнату, где скромно сидевший за крайней левой партой Офальд тщетно пытался придать своему несколько надменному лицу виноватое и смущенное выражение.

Через час все было кончено. После мучительного для экзаменатора и экзаменуемого сражения с неправильными рифаянсцкими глаголами (слово "бить" мальчик склонял с особенно ужасным произношением), небольшого диктанта на правописание артиклей (4 ошибки) и устного рассказа на заданную тему (учитель несколько раз непроизвольно поморщился, когда ученик безмятежно ставил предлоги перед днями недели и произносил не требовавшую озвучивания "с" в окончаниях слов), оба вымотались. На верхней губе мальчика выступило несколько капель пота, а его визави позволил себе на секунду помечтать о большой, запотевшей от долгого пребывания на леднике кружке пива – хотя час для возлияний был слишком ранним – по любым меркам.

Вместе с табелем и свидетельством об успешном окончании третьего класса инцлской гимназии Офальд Телгир получил от Рудэада Юмхера письмо для матери и настойчивую рекомендацию сменить школу. Мальчик воспринял это на удивление спокойно, лишь в глазах полыхнула холодная молния, да поджались бескровные губы. Ученик вежливо попрощался со своим теперь уже бывшим учителем и вышел за дверь, навсегда покинув заведение, в котором провел четыре сложных, нервных, полных внутренних метаний года. Рудэад задумчиво смотрел вслед Телгиру. Ему на секунду показалось, что в комнате стало легче дышать с уходом ученика. Впрочем, это наверняка от того, что Офальд, открыв дверь, впустил в помещение немного свежего воздуха из продуваемого сквозняками коридора, решил герр Юмхер, и приказал себе перестать думать о мальчике и его дальнейшей судьбе. Учитель совсем недавно прочел труд молодого ученого Ракла Рошлесса из соседней с Ивстаяром Шрайвицеи, где тот весьма убедительно доказывал, что лишние мысли о предметах, которые стоит оставить в прошлом, способствуют раннему старению, морщинам, седине и выпадению волос, чего Юмхер боялся больше всего на свете. Как только вы начинаете думать о прошлом, которое нельзя изменить, писал Рошлесс, возникают сожаления о потерях, бесплодные желания отмотать время вспять и изменить свою судьбу, а это, в свою очередь, приносит неудовлетворенность настоящим и неуверенность в будущем, что неизменно вызывает меланхолию, и, как следствие, раннее старение. Поэтому Рудэад решительно выкинул из головы Офальда Телгира с его отвратительным рифаянцским, ленью, вспыльчивостью и горящим взглядом, искренне поверив, что избавился от этого юноши раз и навсегда.

Всего через неделю директор гимназии небольшого городка Трайш, тезка Телгира-старшего Илоса Баедел, с интересом рассматривал стоявшего перед ним юношу с высоким, немного чересчур покатым лбом, длинным острым носом, четко очерченным подбородком и небрежно причесанными темными волосами. Герр Баедел преподавал в школе физкультуру, и обнаружив оценку "отлично" по своему предмету в табеле нового ученика, на остальные отметки уже не смотрел, возомнив Офальда будущей гордостью своей школы. Директор пребывал в этом приятном заблуждении вплоть до следующей осени. Сам же Телгир безразлично изучал скромный кабинет Баедела, терпеливо ожидая, когда ему можно будет покинуть очередное заведение, взявшееся за непростую задачу выучить не желающего учиться юношу. После небольших формальностей директор отпустил Офальда, задумчиво посмотрев ему вслед. Перевод из большого шумного Инцла в их сонную обитель выглядел несколько странно, однако Илосе понравился живой, осмысленный взгляд мальчика и его плавная, хорошо поставленная речь.

Трайш был типичным городком Верхнего Ивстаяра, расположившимся в живописной долине между невысоких холмов. До Диноглена, где в приходящем в упадок отцовском доме по-прежнему жили мать с Улапой и Ганиноа (Леагна уже год как переехала к мужу), было далековато – больше сорока километров – поэтому Офальд заранее предупредил Ралку, что видеться они будут нечасто. Сразу после перехода в трайшскую гимназию, юноша нашел себе жилье. Это была скромная, но уютная комнатка на площади Гнаркмютр, 19, в доме судейского чиновника Окнарда Ицихни. Здесь Телгир поселился вместе со студентом по имени Тугавс из крошечного городка Нохенфой, с которым они познакомились в поезде, там же договорились о совместном проживании и практически не общались на протяжении долгих месяцев. Оба аккуратно вносили ежемесячную плату за жилье – Офальд из высылаемых матерью денег, Тугавс, подрабатывавший в типографии, из своей зарплаты – не шумели, не возвращались заполночь, не водили в свою комнату друзей и, тем более, девушек.

Заправляла в доме жена Окнарда, пышная 34-летняя блондинка по имени Ролнелепта, относившаяся к квартирантам с большой заботой. Самого Окнарда молодые люди практически не видели и не слышали – этот щуплый мужчина с большой окладистой бородой, лет на пять старше жены, пропадал на заседаниях, после которых оставался в конторе допоздна, готовясь к следующим. Дома он держался тихо и скромно, в основном читая газеты или журналы, и вливая в себя помногу чашек крепкого кофе. Квартирных хозяек по тогдашней моде называли "мамочками". Фрау Ицихни была идеальной "мамочкой", любившей своих студентов как близких родственников, но без малейших намеков на любой другой вид отношений. Вместе с тем, она относилась к мужу с заметной прохладцей, которую даже не пыталась скрывать от своих квартирантов. Ролнелепта изводила его язительными замечаниями, не оставляла самые вкусные блюда, отдавая лучшие куски Офальду и Тугавсу, а однажды, обозлившись на что-то, заперла дверь и не впускала беднягу в дом несколько часов. Он униженно просил ее открыть, обращался и к квартирантам, на что те, посмеиваясь, отвечали, что "фрау запрещает". Оба терпеть не могли чиновника и недоумевали, как живая, веселая, прекрасно готовившая Ролнелепта могла жить с таким червяком. Особенно зло прохаживался на его счет Офальд, вообще ненавидивший всех госслужащих из-за того, что его много лет упорно подталкивали к этому поприщу.

Дом Ицихни стоял неподалеку от реки и мог похвастаться небольшим задним двором, на котором, правда, постоянно кишели крысы. Ронелепта специально держала у черного хода заряженое ружье, и Офальд с Тугавсом то и дело палили по зловредным грызунам, которых очень боялся хозяин дома. После таких охотничьих рейдов "мамочка" усиленно благодарила жильцов, готовила им что-то вкусненькое, и обрушивалась на мужа, не терпевшего оружие, с очередной лавиной насмешек, чрезвычайно злых и нередко даже интимных. Так, однажды она сравнила его страх перед крысами и нежелание взять в руки ружье с мужским бессилием на супружеском ложе, после чего покрасневший Офальд (Тугавс был на работе) поспешно ретировался в свою комнату, и не выходил оттуда до самого утра.

Один-два раза в месяц выбираясь из сонного Трайша в Диноглен, повидаться с родственниками, Телгир неизменно пользовался этой возможностью, чтобы улизнуть в Инцл, где с удовольствием посещал оперу, ходил в музеи и на выставки, или просто бродил по городу. Нередко он просился переночевать у кого-то из бывших одноклассников, или просто спал на улице, чтобы не возвращаться домой или в Трайш, и пропускал день или два учебы, которую ненавидел, считая пустой тратой времени. При этом, благодаря свое великолепной памяти и неплохим способностям, Офальд умудрялся довольно прилично писать контрольные работы и сдавать экзамены. Он никогда не тратил времени на зубрежку, не конспектировал лекции и не сидел над книгами. Ему достаточно было пару раз пробежать глазами по нужной главе в учебнике или конспекту более усидчивого одноклассника, чтобы получить примерное представление о том, что будет спрашивать преподаватель. Это часто выводило из себя однокашников, в большинстве своем благонравных зубрил, примерно готовившихся к чиновничьей карьере. Офальд нередко выставлялся перед ними, занося конспект или книгу, и нарочито бодро приглашая на прогулку. Услышав в ответ, что им еще надо заниматься, он громко хохотал и уходил. Благодаря многокилометровым прогулкам, Телгир был неплохо развит физически, иногда играл в футбол, любил теннис и неизменно удостаивался похвал от преподавателя физкультуры, директора гимназии Илосы Баедела. Остальные учителя его недолюбливали: Офальд относился к их предметам с явным пренебрежением, нередко дерзил на уроках и систематически не выполнял домашних заданий.