У зеркала

Олег Скрынник

У зеркала

ь

Все герои и события

вымышлены.

Возможные совпадения

чисто случайны

Нос картошечкой. Слегка вздёрнутый, но ничего себе. Он даже как-то молодит. Губки бантиком. Немного тонковаты, но можно поправить помадой. Например, вот так. Не чересчур?

Бигуди долой. Светлая копна, крупными кольцами. Хороша даже без лака.

Сделаем глаза. Светло-серые, левый с едва заметным тёмным пятнышком. Если слегка опустить веко, то его совсем и не видно. Правда, с приспущенным веком вид – будто что-то неладно с лицевым нервом. Неужели? А вот так? Как будто подмигиваю кому-то. Это не пойдёт: не могу же я всем подмигивать! Не валяй дурака: надо вот как. Ты прекрасно это знаешь, ещё с 8-го класса. Именно так. Дама-загадка. Дама-тайна. Дама себе на уме. Загадка, которую хочется разгадать. Главное – не поднять раньше времени глаза. Ни на кого! Пусть приседает, если хочет. Подбородок чуть вверх, а левое веко остаётся слегка приспущенным. Вид выжидательный: я решаю, стоит ли вас выслушать. С чем вы ко мне?.. Ах, извините, вы ошиблись. Вы всё ещё здесь? Если после нескольких суток такого тритинга вдруг широко распахнуть веки и посмотреть долгим пристальным взглядом – и глубоким, и влажным – то открывшееся при этом пятнышко засверкает неожиданной прелестью как чёрная жемчужина. Это проверено много раз. Первым был Саша Малягин. На него посмотрела на самом выпускном. Забавно, что он тогда чуть было не наплевал на свою мореходку. Эх, быть бы мне в те времена чуть-чуть поэгоистичнее! Хотя… Кем бы он стал, если б остался здесь? Наверное, каким-нибудь инженером. Постепенно чёрная жемчужина превратилась бы просто в пятнышко. А он без своего моря стал бы бледен, скучен и неинтересен. Ещё бы спился, чего доброго. Нет уж, спасибочки! Соблазнять тоже надо с умом.

Эк как вас метнуло, Любовь Сергеевна. «С умом»! А Борюсик Бубенцов?

Что ж, Борюсик… С Борюсиком время потрачено не зря. От него вот эта квартира и ещё – одна личность, которая вон дрыхнет несмотря на…

Боже, уже восьмой час!

–– Эге ге-эй! Мишка-шалунишка. Встаём. Подъём!

Так что Борюсик был в своё время соблазнён всё-таки не без ума.

–– Чистить зубы, умываться. В школу собираться!

Кто же мог знать заранее, что у него такие острые мослы. Прямо не скелет, а какое-то долбило! Каждый день этого супружества ходила в синяках. И постоянно тряслась: вдруг кто-нибудь случайно увидит. Объясняй потом, что это не от побоев, а совсем наоборот!

Очень кстати подвернулась тогда эта дура, Надька, с хищным носом и страстью к чужим мужикам. Вот пусть теперь она с синяками походит! А мы с сынулей уж как-нибудь сами…

–– Мишка! До сих пор без штанов? Да что же за наказание такое! Вот я тебе сейчас!..

До чего же худющий. Одни мослы! Вылитый отец. Хоть корми, хоть брось – толку никакого.

–– Мыгона момань г мамуке? – проговорил Мишутка с набитым ртом. О…Да ведь это же он спросил: «Сегодня опять к бабушке?» Боже! Уже снова суббота. Надо же, как летит время.

Опять принимать Николая. Что делать! Такова бабская доля. Откажешь раз, два, а на третий он сам не придёт. Ищи тогда другого! Оно, вроде бы, и нетрудно: кандидатов пока хватает. Но ведь какой ещё попадёт! Вдруг такой, что сто раз пожалеешь о Николае. Да и вообще… «Хер на хер менять – только время терять!» – говаривала, бывало, Валька – проводница, наставница по студотряду.

И что это я её вспомнила?

–– Сменную обувь не забыл? Молодец. Вот деньги на обед. К бабушке – сразу же после уроков. Нигде не болтаться! Слышишь? Я проверю.

Бабах-х-х !!!

Господи, когда же он научится придерживать дверь?

Сегодня у меня 3-я пара. Пока можно прибраться в квартире… А ну её к лешему! Понежиться в ванне? Потом не захочется идти на работу. Последний номер «Юности». Библиотекари рекомендовали. К понедельнику надо прочесть… Нет. Понедельник у меня свободен от занятий. Не тащиться же на работу из-за одного журнала! Потерпят до вторника. Ах, во вторник занятия только вечером? Тогда до среды. В среду кафедра. Тоже можно бы сачкануть, но после неё консультации дипломников. Так что уж придётся идти: до кучи.

Протягиваю руку, нащупываю прохладные пластмассовые поверхности. Кубик Рубика. Подарок сынули на прошлое 8 Марта. Уже почти год ломаю над ним голову – и никакого толку. Интересно: он просто так мне это подарил или со значением? Мог и со значением, с него станется. А что, мол, мать, слабо собрать кубик? Так-то вот. Стало быть, сиди и в мои дела с указками не суйся. И ведь ничего не скажешь! Потому как сам-то он, змей, давно его собрал. Три дня пыхтел, во двор не выходил. Хоккей забросил! Но собрал. А мать вот год мучается, да ничего у неё не выходит.

И уроков с ним делать не приходится: сам справляется, паразит. Да нужна ли я ему вообще? Разве что деньги давать на обеды. А вот ещё чуть-чуть, научится зарабатывать сам – и точно буду не нужна.

Говорят: чужие дети быстро растут… Свои, как оказалось, – гораздо быстрее.

М-да. Но пора одеваться. Синий костюм… Нет, всё-таки бежевый. И не помешает чуть-чуть духов. Самую капельку.

-– Здравствуйте. Садитесь.

Отсутствует почти полгруппы. Ничего удивительного: начало семестра. У кого-то старые «хвосты», и ему не до новых занятий. Кто-то не нагулялся, каникул не хватило (какие-то вшивые две недели. Не то, что летом). Кто-то никак не доедет из дома: заносы, лавины, цунами, землетрясения, эпидемии, захват заложников и проч. – обычные дела в этот период времени.

В первом ряду две девицы едят меня глазами. Одна рыжая и толстая. Другая потемнее и потоньше. За версту видно: отличницы, тянут на «красные» дипломы. Значит, правдами и неправдами будут высиживать «пятёрки».

Остальным, слава богу, на оценки наплевать. Особенно вот этому, высокому и кудрявому, в замшевой куртке. Ему, кажется, и стипендия не так уж нужна. Он и здесь-то появился сегодня, скорее всего, просто из любопытства или из-за того, что какое-нибудь интересное мероприятие сорвалось. Я угадала, товарищ… э-э-э, посмотрим по журналу… Вот. Угадала, товарищ Духовицкий? По глазам вижу, что угадала. И ещё… Эй, Духовицкий. Духовиц-кий! В матери я вам может быть и не гожусь, но в очень старшие сёстры… Я понимаю, вы здесь поопытней остальных. И поразвязней. Но тем не менее…

Духовицкий вытаскивает свой храбрый взгляд из-под преподавательского стола и начинает шарить им у меня за пазухой. Чёрт с тобой, шарь! Там как раз не лучшее из того, что у меня есть.

С этим он соглашается и демонстративно тянет носом воздух.

«Париж?»

Париж, Париж. Подарок Марселя… Какого? Ты его всё равно не знаешь, да и не твоё это дело.

–– Получите задание на курсовую работу.

–– А можно, я получу ещё и за Коровина?

У него густой насыщенный бас. Он заполняет всю аудиторию, вибрирует в каждой клетке и через щели вываливается на улицу и в коридор.

–– Да заодно и за Сероватова, за Исавнина, Прихожского. И за Сагайдачную.

А вот это ты зря. Я ещё не знаю, что это за Сагайдачная, но думаю, что теперь защитить у меня работу ей будет не так-то просто.

–– Это жена Сероватова, – улыбается он, и залетевшая было тень мигом снимается и выпархивает из моей души, порождая чувство облегчения. Оказывается, я настолько не люблю строить людям козни? Ай, да я!

Фыркает входная дверь, и за ней обнаруживается смазливая физиономия лаборантки Леры.

–– Любовь Сергеевна, вас к телефону.

От стола до двери всего пять шагов, но этот казанова успевает мысленно пошлёпать меня по заду.

–– Какая вы сегодня… – восхищённо говорит Лерочка и уже не находит слов «для дальше»

В преподавательской по случаю субботы никого нет (Лерочка, разумеется, не в счёт), и можно во время разговора откровенно смотреться в общественное зеркало. Всё, что оно отражает сейчас, .действительно, стоит того, чтобы на него полюбоваться.