Страница 7 из 12
— А я, а я? Меня забыли! — сквозь толпу протиснулась знакомая рыжая головка.
Не прошло и трёх секунд, как Рада локтями растолкала остальных деревенских и подбежала к волхву.
Какая неугомонная девчонка, не зря в деревне её прозвали Кузнечик.
Волхв не стал спорить с ребёнком и точно так же, как делал до этого, поднёс к её груди навершие посоха. Вот только чуда не произошло, ни один из камней не "откликнулся".
Когда Рада это поняла, она сначала со злостью глянула на волхва, а затем почему-то с обидой посмотрела на меня. На глазах девушки начали стремительно наворачиваться слёзы, но пролиться они не успели. Рада шмыгнула носом и быстренько ретировалась обратно в толпу. На пустом пятачке остались только мы с волхвом.
— Как звать? — со строгостью в голосе спросил жрец.
— Стоум.
— Стоум, ты понимаешь, что тебя ждёт?
— Не особо.
Какое там? Я до сих пор так и не понял, что произошло. С чего Небесному Кузнецу одаривать меня своей милостью? Я ведь до сих пор, даже после всего произошедшего не верю в существование этих самых богов. Так почему же вместо набожных односельчан избрали меня заправского скептика? Ох и мутная история вырисовывается.
— Тогда слушай и мотай на ус. По велению князя мы отвезём тебя и других меченных в столицу нашего княжества. Там вам предстоит освоить воинскую науку в Ратной школе и стать частью княжеской дружины, ну или сгинуть бесславно во время обучения.
Будь я в этот момент на земле, то спросил бы в ответ: "а что если я не хочу в эту вашу Ратную школу?". Но здесь так не принято. Постоянное военное положение из-за непрекращающихся стычек на границе диктует свои довольно суровые правила, о которых мне не раз доводилось слышать от деда.
Но страшило меня не столько само наказание за неповиновение представителям власти, сколько местный патриотизм. Если "свои" узнают, что я отказался защищать родину, то мигом заклеймят изгоем. Ведь служить в здешней армии не только прибыльно, но и почётно, а за места в княжеской дружине и вовсе борьба нешуточная ведётся. Весь местный люд свято верит, что служба в армии — это не повинность, а привилегия.
— Собирай пожитки Стоум, прощайся с роднёй у тебя час. Мы будем ждать.
Ну ничего, армия так армия — где наша не пропадала? Заделаюсь тыловым служакой. Думаю, однорукого калеку никто на передовую не отправит.
А может оно и к лучшему, что папка Ратаны протез мой похерил? Так выше шансы пристроиться на тёплое местечко — больше жалости вызову. Главное, показать армейскому командованию, что не зря меня Стоумом прозвали и котелок у меня варит отменно!
Народ начал потихоньку расходиться по своим делам и мне не оставалось ничего другого кроме как последовать совету волхва. Тем более дед уже призывно махал мне издали. Старик прямо лучился от счастья. То ли радовался тому, что наконец-то избавится от обузы в моём лице, то ли гордился тем, что на меня положил глаз сам Сварог. А может, и то и другое.
— Ох, порадовал старика на старости лет, слов нет. Это ж надо, в саму Ратную школу направили. Эх, даж завидно. И за что тебе оболтусу такая честь от самого Сварога?
— Кабы я знал, — я пожал плечами и последовал за дедом в сторону дома.
— Ладно, не суть. Сейчас важно другое: городище это тебе не деревня, там всё по-иному, так что слухай внимательно и запоминай. Ты простолюд, поэтому, когда встретишь кого из родовичей, держи язык на цепи, а то ждать беды — уж больно за честь они свою радеют. Ещё не заступай почём зря дорогу богатырям и сыновьям их витязям, эти бывают дурные на голову, силы много, а ума нет. С девками тоже поосторожней. Каждую встречную не щупай, сначала узнай кто-откуда, а то родичи её потом мудя тебе отрежут и к межевому столбу их прибьют, чтобы другим неповадно было…И самое главное едва не забыл, закон не нарушай, если не хочешь, чтобы тебя в чудо-юдо какое обратили, да погонщикам Велеса в услужение отдали.
И не понять, то ли всерьёз говорит, то ли просто шугает, чтобы я дров не наломал? Витязи, богатыри, чуды-юды какие-то — будто ни в цивилизованные места меня везти собираются, а в какую-то кунсткамеру со славянским налётом.
После таких наставлений ехать куда-то окончательно расхотелось, но дед был неумолим. Когда мы зашли в дом, он тут же принялся собирать мои нехитрые пожитки в свой потрёпанный армейский вещмешок. Ну точно решил от меня поскорее избавиться пердун старый. Ещё и песенку нехитрую напевал во время этого действа.
На сборы мы потратили едва ли пятую часть отведённого времени, после чего дед отконвоировал меня обратно к автобусу.
— На всякий случай, — старик украдкой всучил мне пачку купюр, перетянутую бечёвкой, и был таков.
Ни доброго напутственного слова, ни слёз я от него так и не дождался. Разве что, напоследок он сжал мне плечо ладонью да так сильно, что я чуть было не вскрикнул.
С десяток секунд я следил за тем, как старик удаляется от автобуса. С каждым шагом его спина становилась всё более согбенной, будто солдатская выправка постепенно покидала бывшего дружинника. А затем я всё понял…
"Ты ведь просто не хотел, чтобы я видел твою грусть, да старик? Долгие проводы — лишние слёзы, кажется так? Неужто побоялся, что я наделаю глупостей, если увижу твою слабину? Как всегда, чёрствый снаружи и чуткий внутри. Удивительно, как ты не растерял этой доброты во время войны? Спасибо, дедушка, я этого не забуду."
— Эй, старик! Не думай помирать, пока я не вернусь из столицы с новым рецептом медовухи!
Он запнулся. Всего на мгновение сбился с шага. А затем поступь отставного десятника вновь стала твёрдой как в былые годы. Его плечи расправились, и я поразился тому, какая же всё-таки широкая у него спина.
После того как дед скрылся из виду, я мысленно попрощался с родной деревней и только собрался ступить на подножку автобуса, как меня чуть не сбили с ног.
— Стоум, Стоум…не уезжай, — на моей шее повисла заплаканная Рада. — Я не хочу… не хочу, чтобы ты ехал!
Как будто я этого хочу? — вслух я этих крамольных слов, конечно же, не сказал. Вместо этого, погладил девушку по голове и напоследок вдохнул аромат её волос. Не знаю, какими травами она их моет, но этот запах всегда мне нравился. Такой свежий, будто воздух после грозы.
— Стоум, зараза! — с противоположного конца улицы на нас с Радой глядел кузнец. Глаза Добромила были налиты кровью, а пудовые кулаки стиснуты до скрипа. — ЗАШИБУ!!!
Ну дела! Неужто не мог подольше в своей кузне задержаться? Теперь проблем не оберёшься.
— Бывай, Кузнечик, — я чмокнул опешившую девчонку в губы и одним рывком вскочил на подножку тарахтящего автобуса.