Пташка

В представлении жителей деревни, кузнец водил дела с потусторонними силами и ведал колдовскими заклинаниями, иначе как бы ему удавалось укрощать железо и создавать сверкающие мечи и боевые топоры, наводящие ужас на селян? Конечно, кузнец мог и плуг починить, и сработать запястье5 для девичьего убора, но всё-таки было что-то тревожное в его нечеловеческой силе и чёрном дыме, часто подымающемся из ремесленной. Вдобавок к прочему, он бывал за Бором и сам принимал в своём доме странников из чуждых земель.

Откуда Кузнец пришёл в Суземье, никто не знал, но люди относились к нему с почтительным, но опасливым благоговением, и Гнеда была одной из немногих, кто не испытывал ровным счётом никаких предрассудков по поводу Черноречья и его единственного обитателя. Дело было в том, что ещё в детстве ей посчастливилось близко узнать этого человека, который во многом повлиял на её дальнейшую жизнь.

…Трава хлестала по босым ногам, острые камни то и дело врезались в стопы. Девочка изо всех сил неслась по покатому холмистому лугу. Впереди уже блеснула серебристая лента реки, с другой стороны мрачными вершинами нависал Бор. Бежать больше было некуда. Она с отчаянием оглянулась – преследователи настигали её. Стайка улюлюкающих мальчишек со смехом и дикими устрашающими воплями разделилась, чтобы взять свою жертву в кольцо. Девочка стиснула зубы и рванулась наперерез двум парням, пытавшимся обойти её слева. В этот миг уставшая нога подвернулась, и с криком от пронзительной боли она с размаха упала в густую траву. Резко перевернувшись на спину, пытаясь подавить слёзы злости и обиды, она убрала с лица разметавшиеся волосы и как затравленный зверёк заскользила взглядом по ухмыляющимся лицам обступивших её ребят. Столкнувшись с глазами Завида, их предводителя, она замерла.

– Ну что, подборыш? – его подвижные губы растянула усмешка. – Попалась, а?

Парень нагнулся к ней, и девочка попыталась отстраниться, но Завид ловко схватил и резко заломил её руку.

– Пусти, – сквозь зубы и боль процедила она. Слёзы, смешавшись с пылью, стекали по щекам грязными разводами. Завид, всё так же ухмыляясь, разжал хватку, оставив на её запястье красный след. Гнеда с ненавистью посмотрела на обидчика.

– Кукушонок, а кукушонок, где твой батюшка? Хочу посвататься!

Его речь встретила дружный хохот. У девочки больше не оставалось сил отвечать на издёвки, и она лишь старалась сдержать рыдания, которые уже начинали сотрясать её изнутри.

– Где твоя матушка, сколотыш6? Что-то никто не спешит тебя выручать! Даже твой старик, и тот – где он?

Лицо девочки перекосило горечью и презрением. Он имел в виду Домомысла.

Гнеда никогда не говорила ему о своих стычках с мальчишками, а на вопросы о незаживающих синяках у неё каждый раз была готова новая отговорка. Что-то не давало Гнеде просить поддержки у её дорогого Домомысла – то ли гордость, то ли боязнь огорчить старика. Во всяком случае, Завид отлично пользовался положением и всегда оставался безнаказанным. Гнеде казалось, что смелость ему придавало молчаливое одобрение взрослых, которые никогда не относились к девочке с особенной теплотой и делали вид, что ничего не замечают.

– Никому не нужен нагулок! Все тебя бросили.

Завид наклонился и схватил девочку за ворот рубахи. Изношенное сукно жалобно затрещало.

– Подобру выметайся из нашей деревни! А то тумаками тропинку укажем!

Гнеда пробовала сопротивляться, но парень был старше её на несколько лет, да и гораздо крепче. Он с силой отбросил девочку, так что она ударилась о камень.

– У тебя ни отца, ни брата! Кто тебя защитит? – Завид разразился злым смехом. – Может, Кузнец?

Видимо, эта мысль очень понравилась мальчишкам, и они начали просто умирать от потехи. Раздались отдельные возгласы:

– Точно, может, Кузнеца покличешь?

– Поди, ты, Завидка, первый свой хвост подожмёшь, увидав его! – дрожащими губами вымолвила Гнеда.

– Что ты сказала? – Вождь деревенских забияк весьма не любил показывать страх, а она надавила на его больное место, не без основания подозревая в трусости перед Кузнецом из Черноречья. – Знаешь, что, пигалица, – его лицо вдруг озарилось злорадством, – отправляйся-ка ты сама к Кузнецу – пускай он тебе и будет заступой! А если не приведёшь к вечеру на это самое место, пеняй на себя! Ещё пожалеешь, что на свет родилась!

– Точно, пусть приводит Кузнеца!

– Пусть приводит!

– Слыхала? – снова обратился к Гнеде главарь. – Шутки прочь. Тебе времени – до захода солнца. Не приведёшь Кузнеца, лучше в деревне не показывайся… Пошли, парни!

Ребята направились в село, а Завид, уходя, ещё раз оглянулся с издевательской ухмылкой.

Никого не боялись перебродские мальчишки так, как Кузнеца. Про него ходили разные слухи, например, о том, что своим ремеслом он овладел ценой жизни собственной жены, скормив её огню, или что он мог заговорить серп, чтобы тот нарочно порезал своего хозяина. Взрослые, конечно, посмеивались над детьми, но за спиной на всякий случай зажимали пальцы накрест – чего только не бывает на свете.

Оставшись одна, Гнеда, перестав плакать, оглянулась назад. Преследователи пригнали её на самую окраину Перебродов. Отсюда было рукой подать до Черноречья, надо лишь спуститься к Листвянке и дойти до деревенского моста. На той стороне на небольшом пригорке возвышался дом Кузнеца. Его очертания были ясно видны с места, где сидела девочка, но мысль о том, чтобы пойти туда, заставляла Гнеду цепенеть. В памяти сразу всплывали многочисленные байки, связанные с черонореченским обитателем.

Она посмотрела в сторону деревни. Цену словам Завида Гнеда знала прекрасно, впрочем, как и его кулакам. Переведя взгляд на Черноречье, она вздохнула. Защиты искать, действительно, было не у кого, а бесконечные столкновения с Завидом должны были прийти к какому-либо концу. Собравшись с духом, Гнеда решила, что гораздо достойней станет гибель от руки грозного Кузнеца, чем от ненавистного перебродского выскочки. С тяжёлым сердцем девочка побрела к реке. Дойдя до моста, она тоскливо оглянулась. Делать было нечего, дороги назад не существовало.

Обитель Кузнеца вблизи оказалась не такой уж и страшной, да и человеческих черепов на частоколе не висело, что несколько воодушевило Гнеду. Лес почти поглощал избу, которая была не похожа на дома в Перебродах – с тесовой, а не покрытой соломой крышей, она казалась просторней. Опрятный дворик был чисто выметен, ухоженные кусты смородины и малины стелились вдоль низкого забора. Откуда-то из глубины поднималась тонкая струйка дыма, приятно пахнувшего смолой. Лишь пустая конура возле входа не прибавила девочке храбрости своими размерами.

На калитке висел кусок жести и деревянный молоток. Помявшись, Гнеда набралась смелости и, взяв в руку молоток, робко ударила по пластине, издавшей приглушённый короткий звук. Подождав некоторое время, девочка сделала новую попытку, но уже сильнее. На этот раз железо угрожающе ухнуло и задрожало. Из недр дома послышался отдалённый лай, а через несколько мгновений дверь приоткрылась и в неё протиснулась большая собака. Гавкая, она подбежала к забору и стала подозрительно принюхиваться к Гнеде. Следом за псом на пороге появился хозяин.

Кузнец оказался рослым, широким в плечах человеком с загорелым, перепачканным в копоти и золе лицом. Он был облачён в передник из мягкой грязной кожи, полинявшие полосатые штаны и посконную7, промокшую от пота рубаху с закатанными до локтей рукавами. Поступь Кузнеца отличалась спокойствием и уверенностью. На его открытом, правильном лице чуть заметно отразилось удивление, вызванное появлением неожиданной гостьи. Голову его венчала копна светлых, очень кудрявых волос, перехваченных на лбу верёвкой. Лучистые голубые глаза приветливо и с явным любопытством оглядывали Гнеду.

Человек этот был из породы тех, чей возраст не поддавался определению, казалось, его годы застыли в одной точке. Ясным было лишь то, что он находился в расцвете жизни и был полон сил, которые, словно крепкий квас, так и переливались за пределы тесного сосуда. Гнеда вдруг поняла, что эта мощь никогда не будет направлена против неё. Страх сразу покинул девочку, зато она почему-то смутилась.

5

Запястье – браслет.

6

Сколотыш – внебрачный ребёнок.

7

Посконный – сшитый из поскони, конопляного волокна.