Маги

В неподвижной среде, в которой жил Супрамати, изменился только он один и только он один не замечал, что от прежнего доктора Ральфа Моргана не осталось почти ничего. Скептическая улыбка совершенно исчезла с губ ученого мага; мир с его пошлыми радостями, шумными развлечениями и мелочными интересами, казалось, более не существовал для него, а в его больших темных глазах горел тот странный огонь, который некогда поразил его во взгляде прочих членов бессмертного братства.

Однажды вечером Супрамати удачно довел до конца одну магическую, очень сложную операцию, которая требовала столько же знания, сколько и энергии. Дахир радостно пожал ему руку и сказал:

– Мой труд закончен! Ты, брат, приобрел первое посвящение. Мы исследовали зло, изыскали его корни и изучили противоядия. Теперь ты находишься на пороге белой магии. После необходимого отдыха, мы можем вернуться к Эбрамару и уже под его руководством приступить к изучению науки света.

На следующий день, когда после обеда все общество перешло в небольшую гостиную, Супрамати стал говорить об их отъезде в Индию, но Нара перебила его:

– Погоди, – со смехом сказала она. – Прежде чем хоронить себя в Гималаях, нам необходимо отдохнуть, вернуться в свет и совершить несколько небольших путешествий.

– Какая нужда терять даром время на то, чтобы сходиться с глупой толпой и бесцельно путешествовать! – заметил Супрамати, пожимая плечами.

– Ты глубоко ошибаешься, мой друг, и забываешь, что для того, чтобы наше знание сделалось живым, мы должны применять его к тем самым людям, которых ты называешь «глупой толпой». Прежде чем приняться за новое изучение, мы должны снова погрузиться в свет, чтобы убедиться, что страсти и вихрь удовольствий не властны над нами и чтобы возобновить связывающие нас с человечеством узы, которые никогда не должны обрываться, если мы не хотим стать смешным живым анахронизмом.

– Боже мой, Нара, как ты все преувеличиваешь! За каких-нибудь три или четыре года, которые мы провели здесь в одиночестве, мы не могли уже так отстать от общества. Но раз и ты, и Дахир считаете это полезным и даже необходимым – давайте путешествовать и вести светскую жизнь! Слава Богу! У нас нет недостатка во времени. Но куда же мы поедем?

– Прежде всего в Париж, а оттуда в Венецию. Мы можем также сделать небольшую экскурсию в ледники и посетить склад, хранителем которого ты состоишь. Затем мы отправимся в замок братства ко времени, когда все собираются туда, чтобы отдать отчет в наших трудах, и начертать программу на будущее. Бедная Лора будет очень счастлива снова увидеть Дахира, которым завладели на такой долгий срок. Теперь, господа, если вы одобряете мои планы, позвольте мне приготовить все необходимое для нашего отъезда и позаботиться о наших костюмах. Когда все будет готово, я вас уведомлю. А пока можете свободно заниматься вашими обычными работами.

Предложение это было со смехом принято. Результатом всего этого было то, что Нара имела конфиденциальный разговор с Тортозом, вследствие которого последний в тот же вечер уехал из замка.

Глава четвертая

Прошло около трех недель со времени только что описанного нами разговора. Однажды утром Нара объявила, что все приготовления закончены, и что на следующий же день они уедут из замка.

Весь остальной день мужчины посвятили приведению в порядок лаборатории и укладке вещей, которые собирались взять с собой. Одним словом, они хотели все устроить на время своего долгого отсутствия.

На следующее утро слуга Супрамати подал своему господину новое платье, значительно разнившееся по своему виду и покрою от тех, какие он обыкновенно носил.

– Это последняя лондонская мода, ваша светлость, – сказал Тортоз, заметив недоверчивый взгляд своего господина. – Посмотрите! Мой костюм имеет такой же покрой.

– Гм! Как я вижу, мода значительно изменилась. Очень любопытно взглянуть на костюм Нары, – проворчал Супрамати, застегивая длинный суконный сюртук цвета летучей мыши.

Затем, схватив остроконечную фетровую шляпу, он почти бегом направился в комнату жены.

Нара стояла перед зеркалом и оправляла шляпу. На ней было надето узкое суконное платье с разрезами по бокам, что позволяло видеть панталоны с буфами, черные чулки, рельефно вырисовывавшие ноги, и маленькие башмачки с высокими каблуками.

– Нара! На кого ты похожа? Твое платье неприлично, а эта шляпа с тремя перьями и громадным бантом просто смешна! – вскричал Супрамати.

– Это – последняя парижская мода! – уверенно ответила молодая женщина.

Затем с насмешливой улыбкой она прибавила:

– Не воображаешь ли, что ты красив в этом халате и остроконечной шляпе? Ты положительно похож на расфрантившегося жида из Галиции. А ты еще не хотел вернуться в свет и посмотреть, что там делается!

– Черт возьми! Я начинаю верить, что мы встретим там не один сюрприз, – со смехом возразил Супрамати.

Позавтракав с Дахиром, одетым в такой же костюм, как и Супрамати, все трое вышли. Во дворе их дожидались фургон, запряженный парой, и изящный экипаж без лошадей, кучер которого сидел сзади на высоком сидении.

Автомобиль быстрее, чем лошади, помчал наших путешественников к небольшой станции железной дороги.

Пустынная местность, окружавшая замок, не изменила своего вида, но деревни, которые они при приезде видели вдали, необыкновенно разрослись, а высокие дымящиеся трубы указывали, что здесь возникли фабричные центры.

Станция тоже сильно изменилась. Из маленького строения, затерянного в окружавшем его просторе, она превратилась в громадный вокзал, выстроенный исключительно из железа и стекла, и стояла теперь в центре нарядного городка, большие дома и изящные, окруженные садами коттеджи которого раскинулись далеко вокруг.

Задумчивым и все более и более удивленным взглядом смотрел Супрамати на то, что его окружало, и в нем с каждой минутой крепло подозрение, что он провел в старом замке гораздо больше времени, чем предполагал.

Первое время своего пребывания в Шотландии Супрамати получал и читал журналы, но затем, увлекаясь все более и более своими занятиями, он стал пренебрегать этим чтением. Политика потеряла для него всякий интерес, светские события, волновавшие общество, с которым у него не было уже ничего общего, сделались для него безразличны и даже противны. Но в настоящую минуту им овладело желание снова ознакомиться с современной жизнью, и как только они вошли в вокзал, он стал искать глазами газетчика.

Газетчика нигде не было. Зато он увидел большой павильон, вращавшийся вокруг своей оси. В каждом отделении, на которые был разделен павильон, находились номера нескольких журналов. Внизу отделений был устроен автоматический аппарат, указывавший цену журнала.

Минуту спустя Супрамати держал в руках номер газеты «Таймс» и жадно искал глазами дату дня.

Вдруг он побледнел и сложил газету. Нервная дрожь пробежала по его телу. Он прочел: 30 сентября 1940 года, а в старый замок он приехал в августе 1900 года. Следовательно, со времени его прибытия в Шотландию прошло сорок лет, а не четыре или пять, как он думал.

Возможно ли это? Не грезит ли он?

Супрамати не имел времени решить этот вопрос, так как в эту минуту без всякого шума к платформе подошел поезд с локомотивом совсем иной конструкции. Так как остановка была очень коротка, Нара, по-видимому, нисколько не взволнованная, взяла мужа под руку и увлекла его к одному из вагонов, куда все трое поспешно вошли.

Пораженный Супрамати бессильно опустился в кресло и на минуту закрыл глаза. У него кружилась голова. Он никак не мог прийти в себя от волнения, перенесенного им, когда узнал, что почти полвека прожил в лаборатории. Снова им овладели сомнения.

Он поспешно вынул из кармана бумажник и стал в нем рыться. Супрамати помнил, что там у него хранились некоторые бумаги, помеченные числом, относившимся ко времени его отъезда в Шотландию. Первый листок, попавший ему в руки, оказался счетом на несколько покупок, сделанных им накануне их отъезда из Венеции. Он сравнил дату счета с датой газеты. Не могло быть ни малейшего сомнения: он незаметно для себя прожил сорок лет в лаборатории, и теперь ему уже семьдесят четыре года. Кто поверит этому? Еще сегодня утром, одеваясь, он любовался в зеркале своим юношеским видом. Впрочем, он знал, что его юность вечна, а в сравнении с летами Нары он был моложе грудного младенца. Однако, несмотря на столько протекших веков, нежная красота его жены не претерпела никакого изменения, и только глаза ее, задумчиво устремленные в пространство, выдавали иногда утомление и разочарование долгой жизнью. Очевидно, работа сокращает время, и Нара была глубоко права, говоря, что для бессмертных более, чем для всякого другого человека, труд служит якорем спасения.