Маги

Несмотря на добрый совет Дахира, все остались на своих местах и продолжали беседовать. Супрамати горевал, что скептики с предвзятой целью упорно мешают развитию спиритизма, который является, однако, источником утешения для страждущих душ и в то же время, способствует их нравственному возрождению, возвращая им веру в загробную жизнь.

– О, эти скептики! – со смехом вскричала Нара. – Иногда у меня появляется страстное желание убедить их, надев им магические очки. Я думаю, что все эти великие болтуны лишились бы тогда рассудка, убедясь, что вся атмосфера вокруг населена теми невидимыми существами, существование которых они отрицают, и что в пространстве, которое, по своему тщеславному заблуждению, они считают пустым, живет целый мир неосязаемых существ.

– Вот уже несколько раз я слышу, что ты и Дахир упоминаете о каких-то магических очках. Покажите же мне их хоть раз,- попросил Супрамати.

– С удовольствием, – ответила Нара.

Она открыла резное бюро, отделанное слоновой костью, вынула из ящика большие очки в золотой оправе и подала их мужу.

С совершенно понятным интересом рассматривал Супрамати очки, сделанные из какого-то незнакомого ему вещества, более прозрачного, чем стекло, и переливавшегося различными цветами.

Недолго думая, он надел их, но к крайнему своему удивлению, ничего не увидел, кроме разноцветных волн, которые звучали, двигались и сливались. В то же время ему показалось, что его череп сдавлен раскаленным обручем.

– Сними очки и вымой лицо! Сегодня ты ничего не увидишь, так как органы твои слишком насыщены тем веществом, которое я сожгла перед сеансом, – сказала Нара. – Но эти очки делают прозрачной для глаз обыкновенного человека завесу, скрывающую невидимый мир.

Она спрятала очки, а Супрамати поспешил в свою комнату, чтобы поскорей вымыть лицо, так как чувствовал головную боль, которая, впрочем, тотчас прошла от холодной воды.

Глава третья

Прошло несколько недель, не принеся с собой ничего особенного. Супрамати с жаром изучал магические знаки и странные, почти всегда непонятные формулы, сопровождающие их. Когда же он просил Дахира объяснить их ему, тот отвечал, что надо прежде хорошенько заучить их. – Но ведь гораздо трудней заучить галиматью, которую не понимаешь! – с нетерпением возражал Супрамати.

– А между тем, это необходимо; так как, если бы ты понимал смысл этих магических формул, то они тотчас же вызвали бы присущие им явления – и ты оказался бы в положении ученика колдуна у Гете. Только незнание произносимых тобой слов мешает твоей мысли и воле привести их в движение.

Супрамати доля-сен был удовольствоваться таким объяснением. Мало-помалу он начал осознавать справедливость слов Дахира, подмечая и сам странные явления.

Так, когда он произносил магические формулы, им овладевало какое-то неопределенное, но невыразимо тягостное беспокойство. Ему слышался странный шум, около него появлялись тени, в темных углах вспыхивали искры и горячее веяние пробегало по его жилам.

Когда подобного рода проявления делались уже слишком явственными, Дахир прерывал изучение формул и на некоторое время переходил к другим занятиям. Тогда он говорил своему другу о скрытых свойствах драгоценных камней, указывая ему на различные цвета, которые они излучают, иллюстрируя примерами действия, производимые этими световыми эманациями на растения, животных и людей.

Они изучали также растительные, животные и минеральные яды, свойства растений и действие животного магнетизма; но теперь глазам молодого доктора открывалась совершенно новая ботаника и новая химия.

Они продолжали также упражнения дисциплинирования мысли. Однажды Дахир принес в лабораторию большой круг, закрытый черным сукном. Поставив его на стол, он снял покрывало.

Супрамати с любопытством стал рассматривать черновато-синий металлический диск, отливавший всеми цветами радуги, как и магические зеркала, виденные раньше. Этот диск был вставлен в рамку, в которую были вделаны различные металлы, драгоценные камни и медальоны с жидкостью. Наверху же рама была украшена медальоном в форме амфоры.

– Что это? Это тоже магическое зеркало? Для чего оно служит? – спросил Супрамати.

– Да, это магическое зеркало, только оно сделано из других материалов, нежели те, которые ты видел. Оно поможет тебе достигнуть очень трудного умения управлять и дисциплинировать живую мысль и ее изображение. Это зеркало, видишь ли, составлено из самых восприимчивых веществ. Оно чувствительнее барометра, который воспринимает только колебания атмосферы. На этом драгоценном инструменте, необходимом каждому истинному магу, отражаются самые легкие вибрации мысли; это барометр души. Профаны глупо воображают, что магическое зеркало имеет только одно назначение: открывать магу картины прошлого и будущего и выдавать тайны того или другого субъекта, совершенно безразличного ученому. А между тем в действительности этот инструмент предназначен для серьезных занятий и служит для упражнения мысли. Настало время и для тебя приступить к таким занятиям. Итак, смотри на диск, думая о какой-нибудь вещи и стараясь как можно точнее представить ее себе. Выбери какую-нибудь простую, но точно определенную вещь, чтобы с самого начала привыкнуть ясно формулировать свою мысль, так как мимолетные и хаотические мысли не воспроизводят ничего.

Супрамати наклонился и стал смотреть в зеркало. Тотчас же в его уме возникла масса предметов, причем его мысль не могла остановиться ни на одном из них. Но каково было его удивление, когда он увидел, что на металлической поверхности отразился целый хаос вещей, существ и цветов, которые смешивались, гримасничали и наконец исчезали в кровавом тумане. У Супрамати закружилась голова и он закрыл глаза.

– Стой, стой! – вскричал со смехом Дахир. – Ты воспроизводишь больше мыслей, чем зеркало может вместить. Повторяю тебе, избери какую-нибудь одну простую вещь, как-то стул, бутылку, какой-нибудь фрукт или еще что-нибудь конкретное. И чем определеннее будет твоя мысль, тем жизненней и совершенней будет воспроизведенное ею изображение.

Супрамати вторично наклонился к зеркалу, сосредоточился, и в зеркале скоро появилось серое и неопределенное изображение бутылки; но почти в ту же минуту, заслоняя ее собой, появилось изображение стакана, наполненного пенящейся жидкостью, а вокруг всего этого замелькала довольно неопределенная и забавная смесь голов Лормейля, Пьеретты и остальной их компании, представление о которых у него как-то невольно соединилось с изображением бутылки. Рассерженный Супрамати выпрямился, невольно смеясь.

– Никогда не думал я, что так трудно сосредоточить мысль на каком-нибудь определенном предмете, – заметил он.

– Никто об этом не думает и не обращает внимания на беспорядочную работу мозга, – с улыбкой ответил Дахир. – В результате получается, что в жизни думают о массе бесполезных вещей, теряют время и бесцельно утомляют ум. Теперь же смотри! Я покажу тебе, как действует на этот инструмент уже дисциплинированная мысль. Я буду думать о тарелке с фруктами.

И Дахир в свою очередь склонился к зеркалу. Взгляд его засверкал и сделался неподвижен; между бровями появилась небольшая складка.

На полированной поверхности тотчас же появилось изображение тарелки с грушами, яблоками, виноградом и другими фруктами. Все было окрашено и казалось живым.

Супрамати вскрикнул от удивления и восхищения; но Дахир покачал головой.

– Тут нечем восхищаться, – сказал он. – Моя мысль была довольно небрежна. Тарелка осталась не окрашенной, а вишни на заднем плане расцвечены не полностью. Эти неточности произошли от того, что я слишком спешил вообразить вещь, которую хотел показать тебе; тогда как следует действовать точно, придавая каждой вещи, как живописец, форму, цвет и природные оттенки.

Дахир продолжал смотреть на вызванное им изображение, и Супрамати, к крайнему своему удивлению, увидел, что на тарелке появился изящный рисунок, а фрукты приняли свою естественную окраску.