Страница 8 из 13
Читатели путеводителя – несомненно, в большинстве своем люди достаточно обеспеченные – едва ли могли избежать посещения этих зданий, либо лично, либо через посредника, при решении многочисленных дел и вопросов, занимавших раннеиндустриальное государство и его подданных, шла ли речь о регистрации долговой сделки, просьбе о взыскании полицией денег с должника, о покупке гербовой бумаги, требовавшейся для составления официальных актов, или о судебной тяжбе. Подобно этому архитектурному ландшафту, юридические и административные рамки Российской империи, вкратце очерченные в таблицах 0.1 и 0.2, в основном были заданы «Учреждениями для управления губерний», изданными в 1775 году Екатериной II, но в конечном счете они основывались на личной власти царя и на этосе государственной службы, восходивших корнями еще к Московскому царству.
Петр I учредил Правительствующий сенат как высший административный орган империи, но в середине XIX века он главным образом играл роль высшего апелляционного суда. Другой важной петровской инновацией была замена московской системы чинов Табелью о рангах (воспроизведена в Приложении Б), согласно которой все чиновники и офицеры делились на 14 классов и юридически отделялись от низших «служителей» – таких, как унтер-офицеры и канцелярские служащие. Табель о рангах обеспечивала автоматическое вступление в ряды личного, а потенциально и потомственного дворянства; кроме того, она упрощала определение позиции должностного лица в служебной иерархии[60].
В первую очередь екатерининское законодательство предусматривало единообразную систему губернского управления, согласно которой вся империя делилась на губернии, первоначально имевшие одинаковую численность населения и более или менее соответствовавшие областям современной России. Местную иерархию возглавлял гражданский губернатор, причем в некоторые особо важные губернии, включая Санкт-Петербургскую и Московскую, также назначался более высокопоставленный военный генерал-губернатор. Полномочия губернаторов в начале XIX века постепенно расширялись, и потому в законе 1837 года губернатор назывался «хозяином губернии». Их полномочия включали право изгонять из губернии нежелательных лиц, таких как мошенники и «ростовщики», контролировать работу полиции, занимавшейся взысканием долгов и проводившей уголовные расследования, и осуществлять ограниченный набор судебных функций. Хотя в художественной литературе губернаторы изображались местными тиранами, архивные изыскания показывают, что их возможности были ограничены в некоторых отношениях – не только из-за наличия присматривавших за ними чиновников тайной полиции, но главным образом из-за необходимости ладить с местными элитами[61].
Таблица 0.1. Российская судебная система до реформы 1864 года
Таблица 0.2. Загруженность судов в 1858 годуa
a. Учтены все дела, разбиравшиеся судами, даже если они не были закрыты в течение года. Не учитываются административные и распорядительные разбирательства. Источник данных: Журнал Министерства юстиции. 1860. № 4. С. 24–33.
Значение имели и формальные ограничения власти губернаторов, особенно в том, что касалось судебных институтов. До реформы 1864 года отправлением правосудия занимались главным образом губернские палаты гражданского и уголовного суда – всесословные суды второй инстанции, в которых служили опытные юристы. Председателей этих судов утверждал лично император, отбирая их из числа кандидатов, предложенных Сенатом, хотя в XIX веке кандидатов в большинстве губерний выбирало дворянство. Товарищей председателей выбирал министр юстиции, а заседателей выбирали дворянство и губернские городские общества (по два от тех и других)[62].
Несмотря на то что полиция и административные органы, подчиненные министру внутренних дел, лучше финансировались, имели более крупный штат и были более влиятельными, чем суды, все равно было бы сильным преувеличением утверждать, что до 1864 года судебные и исполнительные функции в России полностью сливались и что по этой причине в России до 1864 года не существовало настоящей судебной системы. Помимо судебных палат, в губерниях имелось несколько дополнительных судов: коммерческие, совестные, словесные и сиротские. Особое значение имели коммерческие суды, поскольку они отвечали за коммерческие тяжбы и надзор над процедурами банкротства купцов. Официально они были приравнены к судебным палатам, несмотря на их меньшую загруженность и относительно узкую юрисдикцию. Кроме того, в число губернских учреждений входили различные выборные органы, позволявшие местным элитам принимать по крайней мере ограниченное участие в управлении страной.
Наконец, судебные палаты контролировали и проверяли работу судов первой инстанции, юрисдикция которых разделялась в соответствии с российской системой сословий: в уездных судах рассматривались дела с участием дворян и крестьян, юрисдикция магистратов распространялась на купцов и мещан, а в компетенцию надворных судов, действовавших в обеих столицах, входили дела с участием офицеров и чиновников, не имевших там собственности, и разночинцев (то есть лиц, не принадлежащих ни к одному из сословий). Помимо этих судов, в каждом уезде имелась своя собственная административная система. Эта судебная иерархия существовала до тех пор, пока в ходе реформ 1860-х годов не открылись новые суды и не произошло резкого расширения местного выборного компонента, но в прочих отношениях эти административные рамки существовали до 1917 года.
Александр I (1801–1825) дополнил екатерининскую систему местного управления двумя важными центральными институтами: он учредил Государственный совет (1810) в качестве высшего законодательного органа, причем ему была вменена еще и функция по сути конституционного суда: он разбирал такие апелляционные прошения, решение по которым зависело от интерпретации того или иного закона или указа. Кроме того, в число министерств, созданных в 1802 году, входило и Министерство юстиции, которому был поручен надзор за всеми судами империи, за исключением церковных и военных[63].
При Николае I (1825–1855) появилось еще два важных административных нововведения, существенных с точки зрения настоящей работы: прежде всего, было учреждено Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии в качестве «высшего» полицейского органа империи, ответственного лично перед царем. В нем служили главным образом офицеры Корпуса жандармов, и потому как в настоящей работе, так и в большей части существующей литературы термины «Третье отделение» и «жандармы» используются как синонимы. Третье отделение сегодня помнят за его участие в подавлении политического инакомыслия, но по крайней мере до Великих реформ эта служба по сути представляла собой параллельную систему правосудия, имевшую обширные полномочия по расследованию не только политических преступлений, но и особенно важных уголовных дел, а также разбиравшую споры частных лиц по имущественным и семейным делам и по вопросам наследования, попадавшие в сферу ее внимания. Однако Третье отделение не имело права выносить судебные решения, и в случае тяжб частного характера оно могло лишь играть роль посредника[64].
Второй важной инновацией эпохи Николая I были серьезные усилия по кодификации законов под руководством Михаила Сперанского. Они включали составление Полного собрания законов, принятых после 1649 года, которое издавалось в трех сериях начиная с 1830 года, а также Свода законов Российской империи, содержавшего все законы, действовавшие на тот момент, и вступившего в силу в 1835 году, с последующими переизданиями в 1842 и 1857 годах. Свод законов нередко отказываются считать настоящим «кодексом», поскольку он не претендовал на изложение общих юридических принципов на манер французского Наполеоновского кодекса, но такая точка зрения ошибочна, поскольку Наполеоновский кодекс и сам опирался на существующие юридические традиции и представлял собой компромисс между юридическими принципами старого режима, революционными инновациями и взглядами самого Наполеона[65].
60
Russian Officialdom: The Bureaucratization of Russian Society from the Seventeenth to the Twentieth Century / Eds. W. Pintner, D. K. Rowney. Chapel Hill, 1980.
61
Robbins R. Tsar’s Viceroys: Russian Provincial Governors in the Last Years of the Empire. Ithaca, 1987; Schattenberg S. Die korrupte Provinz? Russische Beamte im 19. Jahrhundert. Frankfurt, 2008; Evtuhov C. Portrait of a Russian Province.
62
Троцина К. История судебных учреждений в России. СПб., 1851; СЗ. Т. 2. Ч. 1. № 2376, 2434 (1857).
63
О бюрократической системе XIX в. см.: Russian Officialdom; Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978; Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1983.
64
Чукарев А. Г. Тайная полиция России, 1825–1855. М., 2005; Троцкий И. М. Третье отделение при Николае I. М., 1930; Monas S. The Third Section: Police and Society in Russia under Nicholas I. Cambridge, 1961; Squire P. S. The Third Department: The Political Police in the Russia of Nicholas I. Cambridge, 1968.
65
Desan S. The Family on Trial. P. 283–310.