Предчувствие

Если подневольный слушатель, которому все это время придется делать вид, что его стакан с чаем еще не до конца пуст, а пейзажи за окном еще немного различимы, и сможет пробормотать что-то в ответ, то настолько тихо, что его слова заглушит стук колес, поэтому вероятнее всего он предпочтет ограничиться кивком. Когда же нежданный собеседник наконец отлучится в уборную, Петр, растеряв остатки своего ангельского терпения, тут же прекратит всматриваться в серебристую ручку подстаканника (из-за не в меру затянувшегося монолога нашему герою придется изучить все ее серебристые изгибы, мерцающие на фоне ночной гуаши) и ясно осознает, что настал час бежать. Да, не станем скрывать и это малодушие: наш герой самым позорным образом ретируется, посчитав драп единственно верным решением. Будет таков, одним словом.

Возвращение в полумрак и духоту пассажирских вагонов не посулит ничего радужного, напротив – пробудит самые хмурые мысли. Спящие люди покажутся столь же неприятными, как недавно они же бодрствующие, пожалуй даже какими-то жутковатыми. Пробираясь в полумраке, он почувствует себя кем-то вроде героя небезызвестного поэта, неспособным продвинуться дальше первой части мрачноватой комедии и в придачу лишенным провожатого (не считать же таковым прикорнувшего у кофеварки долговяза в синем пиджаке с криво нашитыми погонами). Разящие чесноком и перегаром рты, упрямо свисающие над головой носки (удвоенные тенями), потрескавшиеся губы (как он разглядит их?! завидная наблюдательность!), ботинки в лепнине грязи, покачивающиеся, словно связки бурых луковиц, головы, беспорядочные хрипы – все вновь предстанет в привычном, но одновременно как-то по-особенному гротескном естестве. В замкнутом концентрационном пространстве они напомнят не то каторжан, не то пациентов лечебницы. Редкие негрезящие с глазами затравленных зверьков почти прервут уже свое пьяное бормотание. Не станем развивать скучные сюжеты. Позволим себе упомянуть лишь одно событие: ногтистая рука выронит на пол бутылку, и сверкающие в свете ночника осколки, как хлопья щедрого салюта, посыплются во все стороны, а ползучая жидкая ржавчина пятнышко за пятнышком начнет завоевывать крапинки обшарпанного пола. Коричневая рука несколько секунд провисит в темном воздухе и внезапно решится на поразительно обреченный, тщетный в своей абсурдности жест: схватив со стола единственную тоненькую салфетку, развернет ее и опустит в самый центр расширяющейся на глазах лужи, надеясь приостановить таким образом бурые потоки. Надо ли говорить, что бумажка мгновенно будет размочалена и поглощена темно-рыжеватой жижей, словно плот, угодивший в самую сердцевину Мальстрёма. Лихорадочное шипение, бегущие синие тени. Покинем их.

Добравшись до своего отсека, Петр с облегчением отметит, что карточная игра (поверите ли?) завершена. Окаменевшие сокамерники уже давно будут спать, в кромешной, ползущей по глазам темноте лишь сопение и храп выдадут присутствие грузных тел. Забравшись на свою полку, он в предвкушении полуночного чтения зажжет светильник над головой, но желклый, едва приметный, глумливый огонек полумертвой лампочки не оставит никакой надежды для мыслей о книге. В воздушной саже будут с трудом различимы даже очертания собственных рук. В отчаянии он повернется на бок, пытаясь разглядеть что-нибудь за окном, и на его удачу как раз в этот момент там промелькнут сигнальные огни проносящегося мимо полустанка – несколько прощальных сияющих полос, исчезновение которых ознаменует окончательное погружение во тьму. Покажется только, что одно из этих быстрых пятен – по пояс голый старик, держащий в зубах фонарик. Актер шаманского театра, выплевывающий проклятия вослед грохочущему железному чудовищу. Промельк его нездорового лица, подсвеченного красноватым мерцанием.

Нет, уснуть не удастся. Атмосфера (вернее, почти заменившие ее прогорклые чесночные испарения) покажется еще более душной, чем прежде: от рассеянной в темноте кислоты, от нестерпимой затхлости его буквально начнет тошнить. Путешествие окончательно превратится в (китайскую, что ли) пытку с разрезанием тела – ту, в которой умирающий должен испустить дух лишь на последнем кусочке (видимо, это должно произойти аккурат на конечной остановке). Полупрозрачные ломтики времени толщиной всего лишь в долю секунды, но никогда нельзя понять, какой именно осколок станет последним. А за окнами все так же будет струиться беспощадная темнота, лишь на мгновение рассекаемая лезвием локомотива и стягивающаяся вновь, как вязкая, пасмурная жидкость.

Стоп. Этот эпизод придется переписать. Вокруг героя должно быть поменьше людей. Сложно сказать, где именно, но он отыщет сумму, необходимую для поездки в купе. Не важно где. Здесь можно решиться даже на кражу.

Эпизод пятый,

назовем его «Тот же самый путь»

Петр успеет перешагнуть через трещину между перроном и тамбуром за несколько минут до того, как вздувающиеся тучи лопнут и прольются черной, нетерпеливой водой. Уже в первом вагоне ему в нос ударит малоприятная поездная смесь запахов использованного белья, пота, пищевых припасов, перегара и еще чего-то непередаваемо скверного. Едва ли Петр обратит серьезное внимание на этот горький дым, темп его ходьбы все еще будет безотчетно соответствовать торопливой поступи прохожего, не желающего опоздать на поезд, еще не в полной мере чувствующего себя перескочившим с расползающейся льдины на надежный плот. Но вообще-то в подобной суетливости, конечно, не будет уже ни малейшего смысла: проглоченный трясущейся механической сороконожкой, он на два дня предоставит гигантскому насекомому все права на собственное перемещение из прошлого в грядущее. Ритмичность работы металлических поршней и пружин, вращения колес и сотрясения измазанных мазутом тросов очень скоро убаюкает его нервную суматошность, погрузит в забытье и странным образом придаст неистовой радости вяжущий привкус. Он превратится в одно из почти бездвижных привидений, сдавшихся на милость протяжного железнодорожного гула. Во время переезда вы – нигде. Более того, вы – никогда. Однако, вопреки всему, его собственное время еще будет длиться независимо от вселенского, даже в таком бессмысленном, отсроченном облике оно сохранит резерв независимости. (Удивительно, но и в знакомых нам по фантастическим историям новейших аппаратах будущего, способных, как в сказках, преодолевать любые расстояния, готовых наглядно развенчать правомерность противопоставления пространства и времени, это внутреннее дление, по-видимому, останется прежним – нестираемым пятном, тревожной тенью медлительности внутри неимоверной спешки.)

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.