Страница 9 из 18
Шейн стоял по другую сторону стола директора Скотта, осматривая затхлый кабинет размером с чулан. И вдруг его взгляд задержался на пожелтевшем плакате, приклеенном к блевотно-зеленой стене:
Запрещенные предметы: электроника, солнцезащитные очки, одежда цветов бандитских группировок.
«Цвета бандитских группировок» было написано красными чернилами, вероятно, для того, чтобы достучаться до группировки «Кровавых», вынашивавших грандиозные планы. Шейна поразила такая некомпетентность. Неужели это придумала лично директор Скотт? Возможно, двадцать лет назад она согласилась на эту работу, полагая, что спасет молодежь, как Морган Фриман в фильме «Держись за меня». Но сегодня она рассталась с прошлыми надеждами – к тому же на ее скуле красовался фиолетовый синяк от удара канцелярской точилкой, которую швырнул в нее ученик. Шейн видел, как это произошло.
– Мистер Холл, – устало произнесла она, – вы бы проделали этот трюк с окном с учениками частной школы?
– Нет, потому что мне на них наплевать. – Осознав, что у него вырвалось, Шейн замер. Господи, надо держать себя в руках, чтобы не проболтаться, о чем бы он ни думал. – То есть я имею в виду… Мне не все равно. Я просто не так сильно заинтересован. Дети в школах Лиги плюща принимают эстафету от старшего поколения; они и так хороши. Меня же там используют для рекомендательных писем и селфи.
– Вы делаете селфи с учениками?
Может быть, это неэтично? Шейн не разбирался в социальных сетях, он на самом деле ничего о них не знал. В вопросах современного цивилизованного поведения у него оставалось много белых пятен. Шейн недалеко ушел от того, кем был, когда отключился на плече Гейл Кинг[29], пока Джесси Уильямс объявлял, что он выиграл премию Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения 2009 года за выдающееся произведение художественной литературы.
Поклонники считали его загадочным – он всех сторонился, не подписывал книги, не читал отрывки из своих произведений, не появлялся в литературных кругах, потому что был хулиганом, которому все до хрена. Но на самом деле Шейн просто запутался в противоречиях. И не хотел выносить свою «противоречивость» на публику. Поэтому, как только он смог позволить себе кочевать, где вздумается, влача существование втайне ото всех, в далеких уголках земного шара, он так и поступил.
На Тобаго[30] он делил хижину на пляже с соседом, которого не шокировали его неумелые манеры поведения за столом или режим сна, как у младенца, потому что его соседом была черепаха. Шейн с удовольствием делился безумными признаниями с барменшей в Картахене, потому что она говорила на четырех языках, и ни один из них не был английским.
Хотя Шейн Холл добился огромного успеха благодаря своей писательской деятельности, написал все это человек, который никогда не должен был стать знаменитым.
И в традиционном, полном условностей литературном мире присущие ему качества только окрепли.
Взглянув на часы, он понял, что вот-вот опоздает на самолет. Шейн задумчиво нахмурился. Потом почесал бицепс под футболкой с короткими рукавами. И рассеянно потянул себя за нижнюю губу. Нервный тик, бывает. Но Шейн почувствовал, что настроение в кабинете изменилось. Взгляд директора из усталого превратился в… настороженный.
Шейн часто делал что-то бессознательно (это он тоже понял недавно, когда стал все чувствовать). Однако привлекать внимание к его рту, руке, чему угодно было нечестно. Он знал, женщины в его присутствии не остаются безразличными. Впервые он это понял, когда был не намного старше Тая. Тогда Шейн не знал, почему он вызывает такую реакцию, да его это и не волновало. Он просто был благодарен за то, что у него есть карта, которую можно вытащить и использовать, когда ты в отчаянии, голоден и одинок.
«Тебе кажется, я похож на ангела? Хорошо, тогда позволь мне постоять здесь, у кассы, пока сходишь за моей любимой газировкой в подсобку. Думаешь, я бандит? Хорошо, тогда найми меня ограбить твоего бывшего. Думаешь, меня можно трахать? Хорошо, тогда предоставь мне жилье на месяц».
Шейн одернул себя. Здоровые ответственные люди так не поступают.
– Я оплачу вам обеды на месяц вперед, – выпалил он.
– Что, простите?
Вот вам и «так не поступают».
– Вы принимаете банковские карточки? Я не ношу наличные – плохо контролирую импульсные покупки.
Вяло усмехнувшись, она сказала:
– Идите к нему. Он в комнате для наруши…
Прежде чем она закончила фразу, Шейн выскочил в коридор.
Шейн нашел Тая за партой в пустом классе. Мальчик отрешенно рисовал на обложке тетради. Он так исписал страницу, что рисунков было не разглядеть. Но если провести по ней пальцами, то можно ощутить бороздки от шариковой ручки. Шейн неделями наблюдал за этим его занятием. Должно быть, мальчика это успокаивает.
Тай был огромным для своего возраста – весил больше ста килограммов при росте метр восемьдесят четыре, то есть на полголовы выше Шейна. Угрюмо-застенчивый, он мгновенно разъярялся при малейшей угрозе или от смущения. Но Шейну он доверял. Шейн не ругал его за одни и те же треники и толстовку каждый день. Шейн знал, что Тай живет с тетей в наркопритоне, которым заправляет португальская банда (и что его маму и сестру в последний раз видели в Хартфорд-парке), но никогда об этом не упоминал. Шейн разговаривал с Таем так, будто они были равны.
Шейн встал напротив мальчика, прислонившись к учительскому столу, и сообщил, что уезжает из Провиденса.
Тай не поднимал глаз.
– Куда поедешь.
– В Бруклин. Там в воскресенье будут вручать премию Littie Awards, – объяснил он. – Я ведущий. И это странно, потому что обычно я не хожу на церемонии награждения.
– Почему.
– Ты слышал о Гейл Кинг?
– О ком?
– Неважно, – пробормотал Шейн. – Я туда не хожу, потому что это бессмысленно. В две тысячи тринадцатом году году Национальная ассоциация критиков присудила премию за лучшее художественное произведение Чимаманде Нгози Адичи[31], а не мне. Считаю ли я, что она пишет лучше меня? Нет. Но это все субъективно.
Тай приподнял уголок губ.
– Ты злишься.
– Да, черт возьми, злюсь, – ответил Шейн. – Потому что мне не все равно. Потребовалось нажить и потерять состояние, выслушать гадателя на картах Таро и посетить кучу заседаний Анонимных алкоголиков, чтобы наконец набраться ума и сил, чтобы произнести эти слова. Мне не все равно.
Тай понял, что его подводят к какой-то мысли.
– Ты все это говоришь, ты зачем это говоришь.
– Тай, почему все твои вопросы звучат как утверждения?
– Ни фига это не значит.
– Слушай, я признаю, что меня волнуют награды. А что волнует тебя?
– Ничего. Я не размазня, ниггер.
– Здесь нет ниггеров.
Тай удивился.
– Ты доминиканец?
– Что? Нет. К тому же доминиканцы – ниггеры. Погугли «африканская диаспора», хоть что-нибудь узнаешь. Господи. – Шейн покачал головой. Время шло. – Слушай, если тебя что-то волнует, ты не размазня. А просто живой человек.
Тай пожал плечами.
Шейн серьезно посмотрел на Тая. Тай ответил на взгляд, будто бросая ему вызов.
– Тайри.
– Да.
– Выслушай меня.
– Да.
– В этой школе не учат. Она готовит вас к тюрьме. Каждый ваш шаг ведет к преступлению, так устроено. В большинстве школ детей не исключают за слово «мудак», не бьют электрошокером за опоздания и не сажают в карцер за пропуск одного урока. В большинстве школ восьмиклассников так не терроризируют. Им позволяют быть детьми, у которых на уме только девчонки и Roblox[32].
Тай снова сосредоточился на блокноте. Он с болью осознавал, что Шейн говорит о нем. Его отправили в колонию для несовершеннолетних за то, что он не высидел положенные часы в школьной комнате для наказанных.
29
Американская телеведущая CBS News, главный редактор журнала O, The Oprah Magazine.
30
Остров в Атлантическом океане.
31
Современная нигерийская писательница-романистка.
32
Онлайн-платформа, позволяющая пользователям играть в созданные другими пользователями игры и создавать свои.