Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 1 из 11



Любовь Попова

Вкус подчинения

Вкус подчинения

Глава 1. Майя

Тру место на руке, где до сих пор, казалось, горит сигаретный ожог, и вдруг слышу стук. Он долбит воспаленный слезами и болью мозг. Громче. Еще громче, и я, наконец, могу обернуться.

Сон прерывается.

Резко открываю глаза, с облегчением вздыхая, что сон закончился. Что следующие двадцать часов я не буду видеть этого кошмара.

Снова стук, но теперь в реальности. Стук в дверь, так как звонка не было. Его выжгли. Не слишком удивительно в этом районе отбросов общества. И среди этих отбросов я. Майя Солодова.

Ленок, кашляя, поднимается со своего диванчика и пошатываясь бредет в ванную. Сестре осталось недолго, скоро сердце окончательно остановится, лишая юную девочку возможности ощутить прелесть жизни, исполнить мечты. Если бы в жизни была прелесть.

Может, и к лучшему, что она умрет?

Нет, так думать нельзя. Мы справимся, мы найдем выход.

В конце концов я увижу, как эта красавица идет к алтарю в подвенечном платье или как эта тонкая девочка танцует на сцене. Она мечтает о сцене. Она мечтает просто жить. Прожить еще хотя бы год.

– Ты откроешь уже или так и будешь фантазировать о голубом вертолете? – спрашивает эта девятилетняя засранка и скрывается в ванной.

– Конечно, – отвечаю в пустоту, мельком осматривая убогость обстановки, которую мы на пару каждый день упорно пытаемся делать уютной.

На вопрос, кто бы это мог быть, да еще и в такую рань, ответа у меня нет.

Наверное, поэтому, открывая, не спросив кто, я ловлю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Таня?! Таня Воронина?!

Белый костюм. Уложенные волосы. Сумочка и туфли из крокодиловой кожи. Да, эта сучка, моя бывшая одноклассница, высоко забралась. Хотя я, как и все женские создания, с тщеславным удовольствием осознаю, что выгляжу моложе ее.

Таких, как Таня, много в инстаграме. Яркий регулярный макияж, солярии и развратная ночная жизнь быстро старят.

Может, и права была мама, что мы выглядим на столько грехов, сколько совершили.

Таня Воронова морщит нос, будто учуяв неприятный запах, и не говоря ни слова протискивается мимо меня, осматривая узкий коридор, и не разуваясь проходит в тесную кухню.

– Таня, чем обязана? – спрашиваю, следуя за ней и не чувствуя, что рада ее видеть, скорее, натурально охреневаю от ее наглости и невоспитанности. Нет, она, конечно, никогда не отличалась добрым нравом, но это уже зашквар.

– В этой, – она пытается подобрать слово, очевидно более вежливое, чем халупа, – квартире есть куда присесть?

Я, вздохнув, приношу ей одну из двух облупленных табуреток и машу рукой в сторону чайника.

– Чаю?

– Да, зеленого, – повелевает она, скривив губы, и усаживается на край стула.

– Черный, Таня, только черный, – усмехаюсь аристократичности этой когда-то безотказной девки. – Ну, так что это за незапланированная встреча выпускников? Прости, врать, что рада тебе, не буду.

– Ну почему же? Я, лично, ее планировала. Даже навела кое-какие справки.

Холодок стекает от шеи по позвоночнику вниз.

Визуализация Таня

Глава 2.

– Зачем? – интересуюсь наигранно безразлично и наливаю чай без сахара. Себе добавляю одну ложку. Моему телу диеты все равно не помогают, зато помогает работа в больнице по двенадцать часов в сутки.

– Как твоя сестра? – в свою очередь спрашивает Таня и, подув на напиток, делает глоток. Этим и завершается ее чаепитие. – Много денег собрали на пересадку?

Долго молчу, пытаясь разглядеть в лице бывшей подруги хоть проблеск жалости. Но ее нет и быть не может. Она никогда не думала ни о ком кроме себя. Я уже и не помню, почему мы сошлись.

Визуализация Лена

– Лена не младенец, жалости не вызывает, поэтому немного. Но ты ведь не помочь сюда пришла.



– Ошибаешься, – ухмыляется она и долго рассматривает мою сорочку до пят, распущенные светлые волосы, задерживается на наверняка опухшем после сна лице. – Ты все такая же.

– Какая? – невольно злюсь на ее выпад, в котором ни грамма восхищения или одобрения.

– Выглядишь невинной овечкой, которую хочется пожалеть. Неудивительно, что каждый мужик хочет тебя изнасиловать. У тебя же в глазах написано: жертва.

– Пошла вон! – мигом срываюсь на крик и указываю на дверь. Но весь всколыхнувшийся гнев разом затухает, когда вижу большие удивленные глаза Лены.

– О, эта наша девочка, – лепечет Таня, не сдвинувшись с места, и от ее сладкой, как мед, улыбки на намалеванных губах меня тошнит, а Лена пятится, как от змеи.

– Лена, иди собирайся, – произношу спокойно. – Нам выходить скоро.

– Ты все так же в больнице? Утки за бомжами выносишь?

– Слушай, ты же все знаешь, – оборачиваюсь и рычу. – К чему эти вопросы? Что тебе нужно?

– Пришла тебе помочь, – пожимает она плечами и вдруг заливисто хохочет. – Можно сказать, стану твоей феей. Помнишь? «Золушка» была твоей любимой сказкой. И ты считала Лешу своим принцем.

– Засунуть бы в одно место такие сказки, – раздражаюсь я еще больше от того, что тема моего изнасилования, прогремевшая на весь наш маленький город, до сих пор ее смешит. Сука. – Говори, зачем пришла, пока жертва не превратилась в хищника и весь твой дорогой костюм, купленный на деньги от продажи твоего тела, не оказался в мусорке!

– Какая ты грубая, – дует уткой губы эта проститутка и повторяет: – Я пришла помочь тебе и твоей красивой сестренке.

– Да как! Как! – уже кричу сквозь слезы. – В твоей роскошной сумочке волшебная палочка или ты принесла полтора ляма?! Как ты хочешь мне помочь?!

– Хочу предложить тебе работу.

Резко успокаиваюсь, смахивая слезы, и быстро умываюсь в раковине, растирая лицо и пытаясь сдержать желание задушить эту… Ну разве нельзя говорить все и сразу! Для чего эти инсинуации?

– Какая работа?

– Что ты знаешь о Теме?

– О каком Тёме?

Она закатывает глаза и достает из сумочки фотографию.

– Кто это?

– Это, милочка, один из самых влиятельных людей по эту сторону Европы. Нравится?

Фотография была с какого-то пафосного мероприятия, на котором мужчина в компании брюнетки смотрел прямо в камеру, но казалось, что это жесткое лицо смотрит в душу. Глаза, как и волосы, черные, кожа чуть смугловата, а твердый подбородок наводит на мысли о волевом характере.

Ничего от принца из юношеских грез. Если светловолосый нежный Леша, любимец всего города, оказался дерьмом, то страшно подумать, что из себя представляет этот миллионер.

– Не особо, – искренне отвечаю я. – И что? Его зовут Тёма?

– Нет, – фыркает Таня и убирает фото. Мое тело словно отпустили невидимые силки. Даже с фотографии аура этого человека гипнотизировала.

– Давид Грановски.

– И? – уже нетерпеливо рыкаю я. Сколько можно тянуть кота за хвост?

– И у него есть одна маленькая слабость, – она делает театральную паузу, набирает в легкие воздух и выдает, повергая меня в ужас: – Девушки с лицом жертвы. Такие как ты, Майя.

Глава 3.

Я не хотела кричать. Я вообще никогда не кричу. Кричать я перестала тогда, когда сорвала горло, воя о помощи. Меня никто не услышал или не захотел услышать.

Возможно, подсознание дало команду «не кричать», ведь это бесполезно. Но Таня своим предложением о продажной работе вывела меня практически на ультразвук.

Нет, я, конечно, выслушала ее, чувствуя тошноту и отвращение во всем теле ко всему, о чем она с таким упоением рассказывала. И о плетках, и о свингер-вечеринках, и о БДСМ Теме.

Но я ни на секунду не поверила, что женщина может испытывать удовольствие от всех тех вульгарных вещей, о которых она говорила.

Что женщина может испытывать оргазм, когда ее унижают, избивают или насилуют.

Вот в то, что мужчины от такого кайфуют, я поверила сразу. Сама с этим столкнулась восемь лет назад.