Страница 112 из 114
— К-хе, как? — только и успел спросить я у монстра, схватившего меня за горло столь крепко, что я не смог разжать эту хватку даже специальным артефактом Эбрис, а подыскать нужную вещицу в инвентаре мне никто не позволил. Агат, так звали эту тварь, попросту ударил меня о землю, после схватил за ногу и трижды стукнул меня о ближайший камень. В голове всё будто взорвалось. Нужно бежать. Я просто не могу умереть здесь. У меня слишком много сокровищ. У меня столько достижений!
— Я сильнейший… игрок, — хотел громко сказать я, но вышло какое-то хрипение. Страх окутал сердце. Не может быть, этого просто не может быть. — Я не хочу умирать, — сказал я, едва сдерживая слезы, ведь прекрасно знал, что после этого не откроется крышка капсулы, а меня может ждать Смерть, которая не оставит без внимания убийство Алексея. Вот только никто не собирался меня спасать. У меня просто не было союзников, а Элл Нор даже не попытался мне помочь. Как же… так?
Вокруг меня образовалась каменное углубление, в которое я уместился целиком. В руках кровавого алхимика, рядом с которым была какая-то живая тень, возник небольшой флакон с зельем, сияющим синим светом. Он начал его заливать в углубление, и в тот же момент весь мир потонул в боли. Словно тысячи раскалённых игл пронзили всё тело, а потом к иглам подключили ток, попутно поместив меня в кислоту. Боль буквально разрывала меня, заставляя выть. Но очень быстро я начал захлёбываться кровью и вскоре просто желал, чтобы Смерть забрала мою душу как можно скорее, вот только она совсем не спешила выполнять мою просьбу.
— Цель захвачена, — сказал Гинерт, смотря на каменную ванну с сияющей синей жидкостью, в которой полностью растворился Альтаир.
— И всё же я не понимаю, как ты в такой маленький флакон вливаешь целую ванну зелья, — Люсьен задумчиво смотрел на идеальную синюю гладь неизвестного зелья.
— Мириона, разберись с оставшейся гадостью, — сказал алхимик, на что мечница кивнула, убрала свой клинок в ножны, после чего сложила руки, заставив каменную ванну свернуться, а потом сжаться.
— Агат, помоги, — попросила девушка, после чего монстр окутал тёмным дымом получившийся камень и сжал его до сферы размером с ладонь.
— Спасибо.
— Ясмира, развей эту гадость, — с отвращением посмотрел на сферу Гинерт, и в тот же миг атака ламии превратила каменную сферу в пыль.
— Готово, — убрала кинжалы в ножны ламия.
— Вот теперь работа завершена, — кивнул Гинерт, и уже в следующий миг на освещённой лунным светом поляне гулял лишь одинокий ветерок.
— Вижу, что тебе досталось, — ухмыльнулся здоровенный старик, шляпа у которого была в виде гриба, а тело прикрывал плащ из мха. — И судя по твоей душе, досталось тебе за дело.
— Так и есть, — не стал я отрицать очевидного, попутно пытался найти корону, которую мгновение назад крутил на пальце этот леший, но её нигде не было. Наверное, показалось, всё-таки её здесь просто не может быть.
— О, то, что ты не проявляешь передо мной своё высокомерие, показывает, что урок прошёл замечательно, — меня немного испугал его оскал.
«Дай, я ему врежу, — сказал амулет. — Старый пень решил посмеяться над императором. Да как он только посмел».
— Было бы чем врезать, — вновь усмехнулся леший, поставив перед собой здоровенный деревянный меч. — Мой клинок при мне, а где же ваш, император?
— Потерял, — ответил я, сжимая кулак, пока щит и броня сдерживали разъяренный амулет.
— Какая досада, а то можно было бы устроить небольшой бой, — поцокал леший, который, похоже, всё обо мне знал. — Но стоит признать, что оплеуха от странников оказалась куда действенней призывов народа. До сих пор несдержанный император некогда великой империи Эренвар не поддался ни на одну из моих провокаций и даже не проявил передо мной признаки борьбы со своим решением. Это достойно похвалы. Впрочем, не только.
«Что-то мне это не нравится», — робко сказала броня.
— Раз уж судьба забрала ваш меч и корону, но при этом оставила вам жизнь, Ваше Величество, то не стоит ли её за это поблагодарить? — Вопросительно приподнял бровь этот здоровенный боровик, добавив столько яда в свою речь, что ещё совсем недавно, меня бы вывело это из себя, но сейчас просто не было сил на проклятую злобу.
— Боюсь, что у меня совсем ничего нет, — развел я руки в стороны.
— А что насчёт амулета, брони или щита? Они вполне себе неплохие, пусть и характер у одного из них сквернее моего.
— Прошу меня извинить, но их я отдать не могу, всё же мне они очень дороги, — ответил я, уже думая, как буду защищаться.
«Мой император», — чуть ли не плакала броня.
«Да как ты только смеешь, старый пень», — продолжал злиться амулет.
«Я прикрою вас», — добавил щит.
— Мне тут что, не тот император что ли попался? — нахмурился леший и встал с коряги. Пожалуй, он был вполовину выше меня, если не больше, а уж силищи этой махины испугались бы и боги. — Я уже готов был вдоволь посмеяться над самоуверенным мальчишкой, который не ценит никого кроме себя, а попался вполне нормальный молодой человек. Обманули! Впрочем, довольно комедий, всё же до Сильвара мне далековато, — вздохнул старик и сел обратно. — И ты присаживайся, — пригласил он присесть на ещё одну из двух появившихся коряг. А вот на свободную сел большущий бурый медведь. — Ну вот и компания собралась, так что можно тебя подробнее послушать, раз уж ты оказался таким сговорчивым.
После этого рядом с каждым из нас появился небольшой столик с деревянными кружками и блюдами, где лежало жаренное мясо с грибами и травами, от которых шёл такой дивный аромат, что имперские повара бы обзавидовались. Леший щелкнул пальцами и между нами загорелся костёр.
— Итак, раз уж мы решили поговорить, то представиться нужно и нам, — сказал леший, после чего указал на медведя. — Мой старый друг, Потапыч, а меня уже невесть сколько лет величают Крассусом.
Разговор с лешим выдался хорошим. В кои-то веки можно было не следить за тем, как говоришь и что. Я просто рассказывал о своей жизни внимательному собеседнику, который и не думал меня перебивать, лишь изредка потягивая из кружки странный напиток с приятным хлебным ароматом. Не знаю, магия это была какая или ещё что-то, но мне стало куда легче на душе. Уже не хотелось идти воевать с тем герцогом, да и тех странников я до конца не могу винить, ведь меня было за что ненавидеть. Даже странно, что я раньше этого не замечал, будто всё это зло делал и не я вовсе, а кто-то другой. Вот только память отчётливо показывает виновника. Правильно говорят: себя не обманешь.