Страница 54 из 73
— Азиат! Диверсант! — у немца глаза полезли на лоб. — Ого! А можно... можно мне его осмотреть? Лейтенант, у меня есть бутылка отличного коньяка и она ваша! Мне очень надо сделать несколько фотографий и провести измерения его черепа!
Ваня поколебался и кивнул.
— Думаю, делать это на дороге неразумно. Найду подходящее место и остановимся.
Предложение эсэсовца пришлось в тему. Соваться в Синявино днем не хотелось, а ночью при помощи Шмитца можно было проскочить по-тихому.
К счастью, Петруха заткнулся, и штурмбанфюрер опять принялся болтать.
— Как не парадоксально, — убежденно вещал он. — Даже среди славян встречаются расово ценные представители. А некоторых даже можно использовать в целях улучшения, а точнее, обогащения немецкой народности. Но процент таковых чрезвычайно низок. Для того чтобы выявлять их, я разработал специальную шкалу расовой ценности...
Иван понял к чему клонит Шмитц, первым желанием было сделать остановку на подходящей полянке, а там вскрыть эсэсовца от уха до уха.
— Для представителей недоразвитых рас — это благо. Их дети будут воспитываться в комфорте и послужат великому делу. Хотя... признаю, процент брака очень велик. Очень... — он сокрушенно покачал головой. — И этот брак проявляется не сразу...
— А что делать с теми, кого отбраковали? — неожиданно поинтересовалась Синицына.
— Что делать? — эсэсовец обернулся, уставился на летчицу и восхищенно воскликнул. — О! Прекрасно, прекрасно! Какой прекрасный арийский тип! Вы прекрасны как Зигфрид! Положительно, я хотел бы познакомится с вами поближе! О! Я сделаю ваш снимок рядом с вашим азиатом, чтобы показать наглядно ущербность азиатской расы. Вы случайно не из Гамбурга?..
— Да, господин штурмбанфюрер, — сухо отрезала Синицына. — Я жил в районе Харбурга...
Ваня специально въехал правым колесом в яму. «Кюбель» сильно тряхнуло.
— Ах да! — клацнув зубами, спохватился Шмитц. — Вы спрашивали, что делать с браком? Как что? Конечно, уничтожение! Полное уничтожение. Мой коллега Виллем, спорил со мной, он считал, что надо даже из бракованных особей извлекать что-то полезное. Кровь, к примеру, для раненых солдат. Ну он не прав! Это порченная кровь...
Впереди показался армейский блокпост: бронетранспортер и несколько солдат во главе с фельдфебелем. Один из них вышел на дорогу и отмахнул рукой, приказывая остановиться.
Ваня снизил ход и украдкой откинул клапан кобуры.
— Ваши документы, куда следуете? — фельдфебель мазнул подозрительным взглядом по машине.
Иван хотел ответить, но вперед влез штурмбанфюрер.
Он ткнул в морду фельду удостоверением и напыщенно зачастил:
— Я из личного штаба рейхсфюрера! Штурмбанфюрер Пауль Шмитц! Немедленно пропустите, я следую с личным поручением от рейхсфюрера к генералу Манштейну! А еще, мы взяли в плен русского диверсанта и везем его в Абвер! Что вам непонятно...
Как назло, Петруха что-то буркнул с заднего сиденья, но Синицына, со всей дури стукнула его прикладом автомата.
Фельдфебель ошарашено перевел взгляд с летчицы на эсэсовца и отмахнул рукой: мол, проезжайте.
Ваня почувствовал, как спина стала вся мокрая.
— Так на чем мы остановились? — Шмитц гордо задрал нос. — Ах да, а не пропустить ли нам по стаканчику? Я же вас просил остановиться...
— Здесь опасно... — едва ворочая языком от напряжения промямлил Ваня. — От русских можно чего хочешь ожидать. Здесь пока еще бродят недобитые коммунисты...
Эсэсовец вздрогнул и быстро согласился:
— Недоразвитые расы коварны, согласен. Но так можно на ходу!
И полез в кофр.
На следующем блокпосту эссэсман повторил выступление с тем же успехом, правда пришлось перебросится парой словечек с служакой-унтером и продемонстрировать мертвецки пьяного Петруху, костерившего фашистов почем зря. А еще, Шмитц попутно выяснил, что Манштейна в Синявино нет.
К вечеру, Шмитц надрался до положения риз и потребовал отвезти его в Салогубовку, где возможно, квартировал командующий немецкой группировкой. А еще, он делал недвусмысленные намеки Соколовой и самому Ивану, называл их образцами мужской красоты, пупсиками и хватал за колени.
Иван с трудом удерживался, чтобы не перерезать ему глотку, но терпел изо всех сил, понимая, что без эсэсмана им придется очень трудно.
К Синявино добрались уже в сумерках. На очередном блокпосту Ваня продемонстрировал Шмитца и заявил, что им приказано отвезти его в ставку.
— Штатская свинья... — гауптман с грубой рожей сплюнул. — Не повезло тебе дружище... — он обратил внимание на Синицыну и поинтересовался: — А мы с тобой не встречались, камрад? Ты не из Гамбурга?
— Разве что на Рипербан, в борделе, герр гауптман! — хохотнула Синицына.
— Свой парень, хоть и на девку похож! — просиял гауптман. — Вот что... через город не надо ехать, в темноте заплутаете. Я дам вам провожатого на мотоцикле, он проведет вас по объездной дороге, а там по прямой, не заблудитесь. Еще час светового времени у вас есть. Но смотрите, лучше переночуйте у меня на посту, здесь полным-полно недобитых русских.
Иван откозырял, сунул немцу позаимствованную у эсэсовца бутылку шнапса и ответил, что постарается успеть.
— Ты хоть сраный эльзасец, но свой парень! — Польщенный гауптман тут же отрядил мотоциклиста показывать дорогу.
Через час Иван благополучно обогнул Синявино, эсэсовец и Петруха спали как сурки, провожающий свалил, а Иван остановился оправиться.
— Спасибо! — Синицына подошла и неожиданно чмокнула Ивана в щеку.
— Тьфу ты... — Ваня перепугано одернул руки от ширинки.
— Не злись... — Варвара улыбнулась. — Я чуть от страха не умерла. Там... — она ткнула пальцем в небо. — Было не так страшно, как сейчас. Но я верила, что ты справишься. Ты молодец!
— Угу... — Ваня хотел нагрубить летчице, но вместо этого виновато пожал плечами и попросил. — Может ты отойдешь?
— А, ну да, — Синицына шарахнулась в сторону и тоже скрылась в кустах. — Мне тоже надо... это... ну ты понял...
— Эй, фасиста... — из «Кюбеля» показалась физиономия Петрухи. — Мой тосе писать хоцесь...
— Давай, алкаш, — Иван помог ему вылезть и развязал руки.
Из кустов появилась Синицына и сразу бросилась к якуту.
— Ой, прости что я тебе ударила! Пожалуйста...
— Уйди сенсина, совсем уйди... — Петруха зло на нее зыркнул и свалил в лес.
— О!!! Мы наконец остановились! — из машины выпал Шмитц и тоже начал оправляться, поливая свои сапоги.
Ваня положил руку на рукоять кинжала, но сразу убрал ее. После того, как эсэсовец изложил суть своей работы, Ваня поклялся себе, что обязательно отправит его на тот свет. Однако штурмбанфюрер мог еще пригодиться.