Страница 12 из 72
Кажется, все предусмотрели князь с воеводой, все возможное от себя сделали — хотя, учитывая огромное число беженцев и могучую рать, запасов еды в городе хватит ненадолго. Но ведь и татары не собираются медлить перед штурмом! Он последует уже скоро — судя по поспешным приготовлениям врага… И стоит признать, действуют поганые очень грамотно, толково — как только начали разбивать лагерь, вражеские лесорубы тут же потянулись в лес, валить молодые деревья на надолбы. А водоносы в это время потянулись к реке; не стали тянуть вороги и со сбором метательных машин!
Позавчера князь упустил самый удобный момент для вылазки — вечер и ночь первого дня осады. Когда не была готова линия надолбов перед крепостными стенами, когда остовы пороков татары унесли в лагерь — на тот момент это еще было возможно… Но на первую ночевку вся орда собралась вместе — и число поганых в раз семь превосходило княжье войско. Правда, без учета нового ополчения — но и выводить плохо обученных и слабо вооруженных мужей в поле было совсем неразумно… Да и даже с ними агарян было в три с лишним раза больше!
Но уже на следующий день, когда едва ли половина тумен Батыя ушла на север, татары успели закончить и двойную линию вмороженных в землю надолбов, опоясавшую всю северо-восточную стену и протянувшуюся до берегов Оки, и уже практически закончили собирать пороки — вон они, высятся за преградой! А рядом с камнеметами расположилась и многочисленная охрана осадных орудий…
И все же именно этой ночью князь решился на вылазку. Ибо если не сегодня — то уже никогда! Юрий Ингваревич хорошо запомнил слова порубежника Егора об опасности татарских пороков — теперь он и сам ее отчетливо понимал… Как и то, что лиши поганых камнеметов, и им нечем будет сломать крепостные стены! А пытаясь забраться на них, они быстрее умоются кровью, чем войдут в Рязань!
Нужно лишь сжечь пороки — закрытые от врат крепости надолбами, охраняемые многочисленной, бдящей охраной. Вон, среди костров изредка мелькаю фигурки прохаживающихся, чтобы не замерзнуть, дозорных… И потому князь решил действовать наверняка!
Половцы ведь нередко роднились с русичами — порой гибких и стройных станом, горячих в любви жен-половчанок приводили с собой из похода вои. Порой из полона возвращались бабы с приплодом, или рожали после того, как их снасильничали степняки… Бывало всякое — в том числе и настоящие, крепкие браки по любви. Так или иначе, но в порубежье жило много мужей с половецкой кровью в жилах, воспитанные русичами как воины и защитники от разбойного соседа. Внешне похожие на степняков, нередко перенимающие искусство боя кочевников, их одежду, выучившие их язык… И среди отступивших с князем ополченцев порубежья хватало подобных ратников!
Этим днем из числа ополченцев и дружинников отобрали полторы сотни похожих на половцев воев, знающих язык, обрядили их во все ими имеющиеся в городе одежды степняков — или похожие на них. Вооружили саблями, вогнутыми внутрь степными щитами, выдали бурдюки с льняным маслом, да каждому по огниву. Вечером, ряженые ратники прошли подземным ходом — а уже ночью они должны были войти в лагерь с восточной его оконечности! Там, где к кибиткам да шатрам кочевников практически вплотную прилегает лес… И если им все удастся, ратники под покровом тьмы должны незаметно прокрасться сквозь стоянку поганых к порокам — и поджечь их!
Вот только сквозь охрану столь малое число воев (а ведь для незаметного прохода по лагерю оно наоборот, избыточно!) не пробьется. И потому ее нужно обязательно отвлечь…
Из Рязани за внешний обвод стен ведут два подземных хода — как и в большинстве крепостей русичей. Один к воде, второй — далеко за пределы града, чтобы успеть спасти княжескую семью. Вот он кончается как раз в лесу, подступающему к стоянке поганых — и им же сегодня провели смертников, ясно понимающих, что после поджога пороков им вряд ли вырваться за линию надолбов…
Вторым же, ведущим к крутому обрыву Оки у западной стены, вышло две сотни дружинников-пешцев с лыжами. Как только подобравшиеся к порокам вои подадут сигнал факелом — трижды проведут полукругом над головой — гриди на лыжах последуют к заграждению. Надолбы напротив пороков идут сплошной стенкой без проходов — но они ведь не вкопаны в землю, а всего лишь вморожены в снег! Выломать их, как можно скорее сделать брешь в ограде — и тут же в атаку пойдет тысяча конных дружинников, сейчас терпеливо дожидающихся сигнала внизу, у ворот! Они вместе с пешцами прорвутся за колья, свяжут боем охрану пороков — возможно даже сами успеют что-то сжечь — но главное, отвлекут нехристей! И когда ряженые в половцев русичи побегут к камнеметам, никто не подумает, что это враг — поганые примут их за своих, за поспевшую на выручку подмогу! И так будет, пока не загорится первый камнемет…
Лишь бы только сумели пройти незамеченными по лагерю, лишь бы только не проявили себя раньше времени, подбираясь к порокам…
Но словно в ответ на самые страшные опасения князя, он вдруг отчетливо разобрал чей-то протяжный, пронзительный крик боли, раздавшийся со стороны татар! И в считанные мгновения стоянка агарян стала оживать испуганными воплями и ревом поганых, первым лязгом скрещенных клинков… Заметались фигурки дозорных у костров отдыхающей охраны пороков, стали вскакивать на ноги вороги — и скрипя от бессильной злости зубами, Юрий Ингваревич крикнул Яромиру, бодрствующему на обламе башни:
— Давай сигнал пешцам! И передай приказ всадникам, пусть готовятся!
Уже понимая, что задумка его не удалась, князь все одно решил атаковать! Может, отвлеченные возней в лагере, защитники камнеметов не сразу поймут, что началась вылазка из крепости? Потекли томительные минуты ожидания — и ведь действительно, отвлеклись на начавшийся было короткий, отчаянный бой тургауды (именно своим гвардейцам Батый доверил стеречь манжаники и вихревые катапульты), проглядели стремительный рывок лыжников к надолбам… Да и расстояние от заграждений до крепостной стены всего-то четыре сотни шагов, преодолеть недолго!
Но как только вои начали выламывать колья, скоро облачившиеся в худусуту-хуяг монголы принялись бить по ним из составных луков, да метать в сторону русичей горящие головешки. Те, упав на снег, затухают не сразу, какое-то время давая слабый, мерцающий свет, вырывающий из темноты мечущихся вдоль надолбов дружинников… И лучшие лучники во всей орде, гвардейцы хорчины умудряются даже при столь тусклом освещении находить цели! А выпущенные ими срезни на близком расстоянии пробивают кольчуги…