Грани

Машины почти вплотную подъехали к высокой стене, наверное, метров восьми. Через равные промежутки на ней стояли непонятные кольчатые конструкции, они и были украшены лампами, как ёлка. Раздвинулись массивные ворота, за ними начинался узкий проход, ограниченные такими же стенами, и только метров через двадцать мы оказались на небольшой площади. Снова сработала "перемотка", как будто неведомо каким образом мне показывали уже произошедшие события. Теперь действие переместилось в просторный кабинет, обставленный простой мебелью, с широкими окнами. На столе выстроился рядок телефонных аппаратов, там же был небольшой узел связи с россыпью кнопок и не известных мне приборов. Возле стола, сложив руки спереди, стоял лысоватый человек среднего роста, средних лет… в общем, всё в нём было средним и невзрачным, и он наперёд стал мне противен.

— Рад видеть вас, Валерий. — приторным чиновничьим голосом сказал он. — Я Йозеф Марецкий. Мы договаривались о встрече, и вот вы здесь. Я вас слушаю.

Харальд, Фрези и Олег уселись вдоль стола. С хозяйским видом выложив на стол папку, Харальд подтолкнул её Йозефу.

— У нас есть предложение. Оно сформулировано и расписано подробно, как план Шлиффена. Мы предлагаем военный союз. Ты, Йозеф, по нашим сведениям, первый заграничный сталкер, попавший в Зону. А значит, знаешь, какие силы тут замешаны и что тут может вызреть.

Назвавшийся Марецким взял папку, раскрыл, полистал толстенькую пачку рукописных листов, некоторые вроде бы даже внимательно прочитал.

— Толково написано, господа. Но нам нужно время на обсуждение. Я не могу единолично принять решение, хотя и Председатель.

— Сколько времени вам требуется?

— Пока не могу сказать, — развёл руками Йозеф. — Но на изучение всех обстоятельств у нас уйдёт не менее недели.

Харальд встал, кресло едва не отлетело к стене.

— Сомневаюсь, что у нас есть такой срок. У вас он тоже вряд ли есть. Вы знаете где нас найти, будем ждать гонцов.

— Не торопитесь, что вы. Не поедете же вы наночь глядя. У нас есть отличные апартаменты для гостей, а если хотите посмотреть город, то для вас открыто всё. Ну почти всё, конечно, у нас тоже есть свои секреты, я надеюсь, вы понимаете.

— Конечно понимаю, — Харальд кивнул с плохо скрываемым раздражением. — Мы останемся наночь. Может, что и посмотрим.

Снова всё вокруг в один миг перескочило на какое-то время вперёд. Теперь перед моим взглядом были чётко распланированные улицы, влажные от подтаявшего снега и ярко освещённые множеством фонарей. Я не понимала, как можно за такой короткий срок отгрохать такой город? Он же потребляет море энергии. А загадочные охранные башни просто-таки зудели от проходящего через них напряжения. Откуда всё это берётся? Не удивляюсь, что Харальд с таким подозрением относится к Йозефу…

…О моя многострадальная голова… Я открыла глаза. Почему-то всё было повёрнуто набок. А что это за крупные синие осколки рядом? Это моя чашка. Бывшая. Значит, я отдыхаю на полу кухни. Хорошо что на осколок не напоролась. Пусть мне бы это не повредило, но вытаскивать ломкие куски фаянса из щеки или шеи перед зеркалом — удовольствие ниже среднего. Вот значит каков этот Закрытый Город. Скользкий тип Председатель, выросший как гнездо поганок после дождя город неслабых размеров. Даже я понимаю, какое обеспечение требуется ему — там не менее двадцати тысяч постоянного населения. И постоянно кто-то приезжает, уезжает, идёт странное шевеление.

Кое-как поднявшись, я дошла до ванной. Н-да… какая прелесть в зеркале.

Через два месяца. Поместье. Харальд.

На обваловке дул пронзительный ледяной ветер. Он нёс мелкую, колючую крупу, которая только что не царапала лицо. Метель началась несколько минут назад. Придерживая одной рукой меховой воротник, я в "Штурман-компакт" рассматривал то, что когда-то и где-то называлось линией фронта. Здесь, в Зоне, это была размазанная линия боевого соприкосновения.

Четыре дня назад явились посыльные из Закрытого Города. Они сообщили, что Совет решил не направлять людей на помощь нам. Мало того что проволынили чёрти сколько, так ещё, дескать, наши дела — это наши, а ваши — это ваши, и они нигде не пересекаются. Похоже, то, что расстояние отсюда до города — три хороших дневных марша, их не волновало. И что мы в случае массированной атаки железноголовых продержимся от силы сутки, их тоже никак не колыхнуло.

— Они надеются на свои системы заграждений… — уловив мои размышления, сказал подошедший Олег. — Да только не помогут им они, если большой толпой попрут. И у нас вся надежда только на Барахая с его головорезами.

— Угу… — буркнул я, спускаясь в траншею. Олег покачал головой. В другой обстановке то, что мы с помощью псоглавцев устроили на склонах предгорий, можно было бы назвать неплохими полевыми укреплениями. Пожалуй, во времена Великой Отечественной на таком рубеже остались бы чадить сотня-полторы "Тигров" и прочих зверей Вермахта, но против железноголовых с их количеством… Если б они, к нашему несчастью, обладали стратегическим мышлением, то совсем худо пришлось бы. Но железноголовые всегда пёрли в лоб, даже не предполагая возможности обходного манёвра. Это лишний раз наталкивало на подозрительные мысли. Например, что они сами являются чьим-то инструментом для достижения некоей цели, полностью подчинённой расой. Среди убитых в прошлых мелких стычках мы с удивлением обнаруживали и женщин, а значит, весь народ или племя или кто там они есть, участвуют в этой бойне.

До каких-то пор нас спасала огневая мощь тяжёлых танков и их непробиваемая броня, но что толку от танка с сухими баками? После четвёртой вылазки против мобильных отрядов железноголовых у нас почти не осталось снарядов, а лафа с неисчерпаемыми боеукладками уже закончилась. Слив в канистры остатки топлива и собрав боекомплект к пулемётам, мы всей толпой перебрались на "Ханомаги". Перед этим я и Олег заложили в двигательные отсеки танков и около приборов последние снаряды, соединив их с радиодетонаторами. У меня не хватило сил взорвать их сразу, только когда Т-95 были не видны за безлистыми деревьями и пригорками, я нажал кнопку. Вслед донёсся рокочущий вздох взрывов, больше я не оборачивался. Сколько раз они принимали удары снарядов, ракет и электрических разрядов, сколько раз выносили с самого края гибели — и вот мы вынуждены бросить их. Бросить, изувечив двигатели и электронику, чтобы никому не достались…

Может, кто-то когда-то и подберёт, восстановит, но это уже будет без нас. К поместью мы тогда дотянули на последних каплях, пройдя почти двести пятьдесят километров по заснеженным степям. По дороге несколько раз попадались в других местах почти не встречающиеся крайты, их отстреливали на мясо все кому не лень, так что впору было записывать как исчезающий вид.

Пройдя, возможно что и в последний раз, по укреплениям и траншеям, мы вышли к стану псоглавцев. Здесь всегда было весело, эти степные викинги жили от и до. Завтра помрём? Ну и ладно, то ж завтра будет, а сегодня надо отрываться. Барахай, слегка подкумысившийся, радостно загарчал, увидев нас, позвал за общий стол.

— Что такие унылые? — деловым тоном спросил он, усаживаясь рядом.

— Смотри, — я достал карту, расстелил. — Вот наши укрепления. Мы их выстроили на самых опасных направлениях, зная, что железноголовые прямы как дубовый дрын и такие же тупые в манёвре. Но разведка ещё не вернулась, и мы достоверно не знаем, явятся ли они одни или с кем-то за компанию. Есть вероятность прорыва. А, чёрт, да прорыв всё равно случится, нас слишком мало! Но и они не бесконечные. Выходит, завтра будет так туго, как ещё не бывало. А выстоять надо. Ещё моралисты эти, огородники.

— Какие огородники? — не понял меня вождь псоглавцев.

— Огородившиеся. Из Закрытого Города. Они прислали гонцов и передали, что подмоги не будет от них. Мол, это не наши трудности.

Барахай зло брякнул мохнатым кулаком по столу.