Страница 3 из 6
“Раньше огнестрельное оружие было не так важно, разве что чтобы использовать, когда окажешься в смертельной опасности. В других ситуациях оно практически бесполезно. Ведь убив с него ходячего все равно ничего не получишь, да и других мертвецов привлечь на раз два.
Так что не многие пользовались ими, разве, что охрана, но сейчас, когда практически все гоблины и ходячие исчезли из города, оружие вдруг начало пропадать. Охранники уже ходят лишь с дубинками, единицы имеют один пистолет с пятью патронами, за которые им нужно каждый день отчитываться”
Ходят слухи, которые я уже успел подтвердить с неделю назад, что всё оружие изымает новая религия, что за короткий период своего существования успела прославиться убийствами, запугиваниями и подобной мерзостью. Я даже слышал, что у них есть специальный отдел под названием инквизиция, занимающаяся пытками неугодных.
У них ещё нет определённого названия. Кто-то называет Дхализмом в честь мессии из книги о судном дне, кто-то Шолфер по мотивам одной давней легенде о возрождении душ. Есть ещё далеко не одно название, но эти две самые популярные.
– Но ничего. На него хватит и этого.
Выпленув скуренный окурок, который уже начал невыносимо горчить, я встал, решившись на очередной взвод курка.
“Пора закончить со всем этим дерьмом”
Холодок прокатился по шее. Я воспринял это, как дыхание смерти.
М
= Ч
Лёгкие горят так сильно, что слёзы непроизвольно стекают по холодным щекам. Пальцы на ногах обледенели. Такое чувство, что если посмею пошевелить ими, они просто отваляться, словно отказывая повиноваться хозяину, что довёл их до этого состояния. Иногда моргания я вижу силуэты на потолке. Они полупрозрачные, а их тела не имеют определённой формы.
Они смотря на меня, точно желая покрасоваться.
– Капитан? Эй, капитан. Ты слышишь меня? Капитан?
Взволнованный голос Гноми, эхом достиг ушей, а его размытое лицо, заросшее бородой, мельтешит перед глазами, перекрывая любопытные взгляды странных существ, в существование, которых я всё же ещё сомневаюсь.
Я чувствую беспокойство мужчины, нависшего надо мной. Хочу успокоить его, но не могу. Тяжело открыть рот, не то, что скинуть с себя толстое одеяло, пропитанное потом. Стоит только попытаться его приподнять, как руки начинает ломить, точно молотком ударяют по локтям, а неприятный запах ударяет в нос.
“Гноми”
Неприятное ощущение липкости кожи, к которой прилипает одежда, заставляет морщится.
– Ххххааа.
Звук выстрела прогремел прямо перед ухом, заставив неожиданно зажмуриться. Дрожащая рука вспомнила как держала пистолет, чьё дуло так безразлично смотрело на подростка с выколотыми глазами.
Они так же дрожали тогда, а Гноми так же был возле, смотря на меня таким же взглядом, словно отец, взволнованный выбором сына. Отец, которого у меня никогда не была.
Меня ведь воспитала лишь мать, и то так, как может воспитать только слабая ментально женщина, залетевшая по неосторожности в шестнадцать лет.
С самого детства, я был предоставлен лишь самому себе. Сам собирался в школу пока мама спала после очередной пьянки, а приходя заставал пустую квартиру.
Отца я в жизни не видел. Он видимо не особо горел желанием увидеть собственного отпрыска, да как и я собственно. Алименты платил и то хорошо, хотя большая часть не доходила до меня.
Мать находила им лучшее применение. Как например тратить их на своих хахалей, которые иногда имели привычку поколачивать меня.
– Боже. Чанко, неси аптечку, он плохеет. Температура блять за сорок. Зови врачиху, срочно.
“Не беспокойся. Отлежусь денёчек и всё пройдёт”
Хочу сказать это, но даже не нахожу силы разомкнуть губы. Не хочу, чтобы он беспокоился. Я понимаю, что он сейчас испытывает, через что опять проходит. Как-то давно, он так же лишился сына. Они с семьёй жили в деревне так, что когда приехала скорая было уже поздно.
Мальчик просто умер. Его жена, не найдя в себе силы покончила жизнь самоубийством. Повесилась пока его не было дома.
Он как-то рассказал мне эту историю по-пьяне. На его глазах сверкали слёзы. Помню, как он, взяв меня за затылок, так по-отцовски, сказал мне.
– “Я не хочу, чтобы они умирали поэтому и сам продолжаю жить. Пока я живу, пока несу воспоминания о них здесь”
Тут он показал на грудь.
– “Они продолжают жить. Они умрут лишь со мной, а когда я умру, я буду жить в тебе, сынок”
Тут он уже грубо, но так случайно спьяну, ткнул меня в грудь указательным пальцем.
– “Так, что не помри раньше меня, сына”
Дрожь заставляет стучать зубами, пока перед глазами пролетает вся жизнь.
Посредственно законченные девять классов, второсортная работа грузчиком в четырнадцать лет, а после пробы себя в продажах. Несмотря на то, что мне тогда не было и шестнадцати, благодаря моему желанию, я смог договориться с одним бизнесменом и начал продавать электронику.
У меня даже начало получаться. За пару месяцев, я стал лучшем в филиале. Начав получать достаточно, больше, чем в среднем по городу, я сразу же съехал на новую квартиру, ничего не сказав так называемой матери. Она, наверное, даже не заметила моего отсутствия.
“Интересно, она выжила?”
Выкинув ненужную мысль с головы, я открыл глаза, которые не помню, когда закрыл. Лицо Гноми, его нет.
“Гноми”
Сердце будто бы сдавили холодные руки, одетые в белые перчатки. Режущая боль прошлась, словно ток по спине. Горло сдавил страх.
“Гноми. Где ты? Гноми!”
Внутри я кричу, но лишь внутри. С губ слетает лишь хрип. Я двигаю взглядом, терпя боль, но не могу найти его. Хочу ещё раз увидеть его лицо. Его чуть ли не отцовский взгляд, взрослые морщины вокруг глаз, услышать хриплый голос, вновь вдохнуть неприятный, пропитанный перегаром запах.
“Страшно. Я не хочу оставаться один”
Чувство беззащитности начало поглощать меня. Хочу пить, двинуться, заснуть, закричать, подняться, но ничего не получается. Я стал беспомощным, словно новорождённое дитя, как тогда, когда сидел дома, один за столом, ожидая мать с попойки. Она бы ударила меня, накричала, почему я опять не сплю, но это лучше, чем оставаться одному в той маленькой комнатушке.
“Почему я вообще заболел?”
Видимо, чтобы хоть как-то сбежать от этой боли, мозг переключился на причину всего того, что происходит со мной.
Это не обычная простуда и даже не страшная болезнь. Нет, не всё так тривиально. Причина в потрясении.
Я впервые убил человека, подростка. Я понимал тогда, что это самое лучшее, что я мог сделать для него.
Без глаз он бы не смог выжит в этом мире, а если бы и смог то, такое жалкое существование нельзя назвать жизнью. К тому же он чем-то насорил этим больным фанатикам, не исключено, что он был одним из них. Так что они в любом случае избавились бы от него, но сделали бы это вдвойне жёстче.
Они даже не щадят обычных детей. Я слышал слухи, но не верил до того момента, но они и вправду приносят в жертву девствениц и младенцев, которых выкупают у родителей за пару сотен талонов, а если им отказывают они просто забирают силой.
Я честно не хотел в это верить, но факты на лицо. Именно тогда, когда я услышал болезненные завывания юноши, примерно моего ровесника, даже может быть немного младше, я понял, что больше не могу оставаться в стороне. Я принял решение.
“Убью их всех до единого”
И чтобы закрепить это решение, я пошёл против своего же правила. Не убивать. Я убил его, хоть и Гноми с Чанко отговаривали меня. Я выстрелил сразу же, пытаясь не впасть в сомнения. Я сделал это быстро и точно. В голову.
Помню то дождливое мгновение. Помню, как сгустились облака, помню, как простоял с час тупо пялясь на бездыханный труп. В голове не было ни единой мысли, лишь пустота.
Я бы и дольше там пробыл, если бы Гноми не отвёл меня обратно в лагерь.
– Убью их всех.
Помню, как губы шептали это под ухо. Не могу сказать точно чьи именно это были губы. Мои или же демона.