Страница 6 из 57
Куда мы ехали – один черт, я даже не спрашивала, просто втиснулась в угол на заднем сидении и смотрела в окно. Как бегут огни. Проносятся домики. Красивые милые домики.
На сидении рядом лежал бумажный пакет, в нем – одежда. И как, простите, переодеться в таком крохотном салоне? Это не седан, чтобы изворачиваться здесь во всех позах. Понятное дело, что в тюремной робе засветиться при неожиданном свидетеле или полиции хотелось меньше всего.
Я взяла футболку. Одно прикосновение к мягкой ткани уже говорило о ее стоимости, не говоря уже о бренде. Такая вещь стоила, как месяц аренды моей крохотной квартиры.
Квартиры… аренда… твою мать! Моя квартира! Мои вещи!
– О боги… – зашипела я сквозь зубы.
Да, я помнила, что в моей маленькой берлоге осталось много полезных вещей, а также заначка, о которой мое сердце кровью обливалось. В тюрьме я вообще не вспоминала об этом, но сейчас… И что мне делать? Теперь идти некуда, совсем.
От нахлынувшего уныния я едва не сползла вниз с кресла. Да и было б куда сползать!
Честно говоря, дальнейшие несколько часов до утра прошли как в тумане. Меня привезли, словно груз, в какой-то коттедж, показали спальню и душ, велели привести себя в порядок и ушли, едва не хлопнув дверью. Усталость брала верх, но я все же залезла в душ и когда сбросила с себя грязное тряпье, зависла на долгие минуты.
Никого рядом. Нет запаха плесени. Лежат чистые белые полотенца, какие-то баночки и пакетики – шампунь, кондиционер, мыло. Три месяца я сдирала грязь с кожи жесткой мочалкой и мылом, им же пенила остриженные волосы. Слишком яркий контраст. Слишком… просто слишком.
Слишком теплая вода, слишком фруктовый запах шампуня, слишком мягкий матрас, слишком чистая одежда…
Слишком тихо для того, чтобы спрятать судорожные всхлипы.
Я ожидала, что месье притащится едва ли не в предрассветный час. Но в доме находилась пара странных мужиков, охранников, которым, вероятно, велели стрелять в меня, если предприму попытку к бегству. Так что целый день я изучала комнаты, как любопытный енот, заглядывала в шкафы, объелась пиццы – в холодильнике оказалось пусто, один из церберов привез еду. К вечеру я и пришла в себя, если так можно выразиться. Во всяком случае, у меня хватило ума сменить махровый халат на джинсы и рубашку.
К вечеру, когда стемнело, к коттеджу подъехала машина. Даже не слыша голосов, уже поняла по реакции охранников, что месье богатей пришел за своей долей.
Спесь утренней легкости как ветром сдуло.
Первое – улыбка. Его улыбка могла бы свести любого с ума, даже меня, не окажись мы при столь дрянных обстоятельствах. Но от этого образа Казановы разило приторной пудрой, которая так и сыпалась мне на мозг. Так что встречала хозяина положения я хмурым взглядом, сидя за обеденным столом, как царь над политической картой мира.
– Вижу, ты уже пришла в себя? – По-хозяйски сбросив куртку на спинку стула, Рэйф остановился по другую сторону стола.
– Из одной тюрьмы в другую.
Моей мрачности мужчина лишь усмехнулся. Хотя, еще парень, какой мужчина?!
– Не обессудь, я должен быть уверен, что ты выполнишь свою часть сделки.
Не стоило напоминать лишний раз о затее, которая пахла не просто жареным, а горькими углями. Мне это не нравилось, да, с самого начала не нравилось, но цена, которую мне предложили за беспрекословное выполнение работы, оказалась невероятно заманчивой. Но выбравшись из-за решетки, я освободилась и от оков безрассудства.
– Зачем тебе нужен алмаз?
– Мне казалось, мы обсудили это. Без вопросов.
– Сейчас стоит вопрос о моей жизни, – жестко подчеркнула я. – Гонсалес наверняка будет ждать меня, он не поверит в мою смерть, уж точно не при столь неожиданных обстоятельствах.
– Гонсалес ни о чем не будет подозревать, это я могу тебе гарантировать.
– С чего вдруг такая уверенность?
Я не понимала его логики. Пусть моя жизнь для него ничто, однако стоило просчитать каждый момент, чтобы свести риск к минимуму. Итальянец продолжал бы беззаботно хорохориться о своем сокровище только при условии, что его собачки в тюрьме лично распотрошили бы меня. Но этого не произошло, так с чего такая уверенность?
Буравя Рэйфа пристальным взглядом, я неожиданно, скорее, для себя, заставила его нервничать. Он будто скользкая змея, огибающая прутья на своем пути. Что-то в его натуре, привычке держаться, изменилось, как если бы он пытался удержаться над краем пропасти. Но не удержался. Полетел вниз.
Или, скорее, я достигла дна пучины обмана. Разбилась о невидимые камни и со жгучим негодованием аж подскочила с места, ударив кулаками по столу. Стул отлетел назад, жалобно скрипнув ножками.
– Ты! Ты все подстроил!
– Так, успокойся…
– Иди ты в жопу, успокоиться! – Закричала я, и если бы не стол, то прыгнула бы на него, как разъяренная кошка. И действительно, почему бы не расцарапать ему глаза и лицо? – Они напали на меня не из-за Гонсалеса, это ты их натравил! Чтобы… чтобы я согласилась, да?!
– Мне нужно было убедиться, что ты точно согласишься со мной работать. Только угроза жизни могла заставить тебя добровольно уйти из тюрьмы.
– Иди ты… к черту! – Еще раз стукнув по столу для пущей убедительности, я зашагала прочь. – Я не собираюсь в этом участвовать! Я ухожу!
– И куда ты пойдешь?
Вопрос пробил спину и пригвоздил к месту копьем. Вот он – камень преткновения. Я стала человеком-невидимкой, гражданка США Джулия Бонавиль умерла в возрасте двадцати лет от ножевого ранения в итальянской тюрьме. Меня убил человек, который и освободил.
– Без документов, без знания местности и языка, – подходя все ближе, с наслаждением перечислял Рэйф бедственные факторы моего положения. – Но главное – без денег. Что ж, пожалуйста, можешь идти. А далеко ли уйдешь?
От гадливого ехидства, которое сочилось в каждом слове, у меня все тело натянулось струной. Как же хотелось ударить его, влепить жгучую звонкую унизительную пощечину. Вымещу злость, но что это в итоге даст? Это я здесь заложница ситуации, не Рэйф, и что-то нет на горизонте ни единого шанса выйти победительницей.
Единственное, что в моих силах – сохранить лицо. Или его остатки.
– Откуда такая уверенность, что алмаз все еще у него дома?
Прозвучало холоднее, чем я рассчитывала – оно и к лучшему. К лучшему услышать и довольную усмешку Рэйфа – я крепко запуталась в его сетях, и он убедился в этом.
– Для начала давай перекусим, плохо думать на голодный желудок.
Хорошо, что он не видит моего лица, гневных кривляний и немой ругани.
Через полчаса охранник, подрабатывающий и курьером, приносит равиоли с тыквой и ризотто, запах которого отправил меня в нокаут с первого вдоха. А вот пить вино на пустой желудок было ужасной идеей, я искренне надеялась, что Рэйф был достаточно увлечен содержимым ноутбука, а не моим опьянением. Это тебе не дешевое пиво из супермаркета.
– Почему ты не просил помощь у Нейтана? – Устав терпеть тишину не столько в комнате, сколько в голове, решила я начать хоть с чего-то. – Вы ведь вроде вместе отправились искать сокровище Эвери.
На секунду звук клацающих клавиш исчез, я краем глаза уловила беглый взгляд, брошенный в мою сторону, но не более. Пришлось прятаться за бокалом.
– Не сложилось.
– Сокровище Эвери найти или с Нейтаном?
Не сложилось с Нейтаном – прозвучало весьма двояко, отчего я едва успела подавить рвущийся смешок. Выглядело так, будто капли застряли в горле.
– Так зачем тебе алмаз? – Все не сдавалась я, подпирая голову рукой, а во второй прокручивая бокал. – Ты вроде как не бедствуешь, да и был увлечен этой темой с Святым Дисмасом, о-о! – щелкнула я пальцами. – Этот алмаз связан как-то с сокровищем Эвери?
– Нет, не связан, – сквозь зубы процедил Рэйф.
Выглядел он напряженным, раздраженным, а ведь какие-то минуты назад ухмылялся мне в лицо с видом короля ситуации. Отчего он так вознегодовал? Похоже, мечта отыскать пиратские сокровища рассыпалась прахом, как и деньги, которые он вложил в убыточное предприятие. Так почему бы не взять еще? Он же богач, его отец владеет крупным бизнесом и…