Дьявол в голове

– Почему вы считаете, что Филиппе Эйльхарт будет до меня дело?

– Потому что ты казнила ее сестру по ремеслу прилюдно, устроив, хочу признать, фееричное шоу. Мне описали эту колдунью: светлые кудрявые волосы, детское невинное личико, родимое пятно на щеке. Изимира Фуяш, верно?

– Вам сообщили ее имя? – Удивилась Алетта, поскольку даже она никогда не слышала фамилию чародейки.

– Нет, я слышал его своими ушами, когда еще был мальчишкой. И видел эту колдунью в своем замке вместе с Филиппой – похоже, они были подругами.

О прошлом Изимира никогда не говорила, и теперь понятно почему – на одну из бывших придворных короля Редании устроили бы охоту даже в Сорбеце. Несмотря на помощь, которую оказывала чародейка жителям города, Алетта собственноручно сдала бы Изимиру Радовиду, не желая иметь под боком пороховую бочку. Если бы кто донес королю, что в небольшом городке на востоке пряталась подруга Филиппы Эйльхарт, то он бы задался вопросом – какого черта ее до сих пор не сожгли заживо?

Хорошо, что Радовид понятия не имел о месте проживания Изимиры, и кому она в действительности помогала.

– Вижу, теперь ты начинаешь понимать.

– Думаете, она захочет отомстить за свою подругу?

– Думаю, она захочет воспользоваться любыми средствами и методами.

– Но почему она тогда до сих пор не напала? Все прекрасно знали, где я нахожусь.

– А ты уверена, что она не пыталась? – Мужчина указал на плечо девушки.

– Нет, это… это были бандиты, которые жаждали отомстить за князя.

– А ты в этом уверена? Филиппа никогда не будет действовать напрямую своими руками. А в городе никто не посмел бы напасть на тебя, поскольку ты окружена охраной день и ночь.

– Так зачем было рисковать и приказывать мне ехать сюда? – Несколько возмутилась Алетта. – На меня могли бы напасть!

– Вот поэтому я попросил не обмолвливаться о цели твоего отъезда, о направлении. Да, за тобой могли проследить, но я подозреваю, что кто-то из прислуги доносит на тебя.

– Потому что это не моя прислуга, – сощурив глаза, пробормотала девушка.

Повышенные тона не обрадовали короля, он долгий напряженный миг смотрел на собеседницу, прежде чем подняться с кресла. Он отошел и замер посреди каюты, смотря в небольшое оконце под самым потолком, за которым уже чернела ночь.

– Даже если бы твоих людей не перебила Дикая Охота, я бы не позволил им видеться с тобой.

Воспоминания резанули по открытой ране на сердце, девушка на мгновение будто переместилась в Сорбец, пропитанный кровью и холодом. У нее закружилась голова и к горлу подкатила злость, которая требовала слететь с языка. Поддавшись порыву, Алетта вскочила с кресла, отчего то жалобно скрипнуло ножками.

– Если вы мне не доверяете, то к черту этот фарс!

Обрушившаяся тишина, перебиваемая тихим шепотом волн, продемонстрировала фатальность допущенной ошибки. Она хотела разговаривать с королем уважительно, на равных, но он постоянно ухищрялся обвести ее вокруг пальца или принизить. Алетта росла не в тех условиях, чтобы покорно склонять голову, но ситуация изменилась. Как бы она не пыталась подстроить себя, привычки рвались наружу.

И за секунду уверенность гибла под тяжестью страха.

Радовид медленно обернулся и адресовал ей хмурый взгляд. Девушке пришлось наскрести по уголкам остатки самообладания, чтобы не отвернуться. Король подошел к ней практически вплотную и долгий миг рассматривал, а затем потянулся к ее лицу и накрыл ладонью щеку. Алетта не спускала взгляда с его руки, затаила дыхание, будто к ней прикоснулся не человек, а ядовитая змея.

– Поверить тебе? – Спокойно спросил Радовид. – Ты уверена, что я могу тебе верить?

Его ладонь легла ниже и медленно накрыла шею. Затаив дыхание, девушка не мигая смотрела в глаза королю, чувствуя, как его пальцы сжимают шею. Не так сильно, чтобы перекрыть кислород, но давление в горле пугало ее, как и непредсказуемость мужчины.

– Короли не должны никому верить, – прошептала Алетта, – но я верю Вашему Величеству.

С каждой новой встречей страх перед Радовидом возрастал все быстрее, и сдерживать его становилось труднее. Но пугало другое – вместе с тем зарождалось покорность и желание показать свою слабость, уязвимость. Всю жизнь Алетта искореняла из себя слабость, закаляла жестокостью, но как только видела короля, защита рушилась подобно песочному замку. У нее начиналась паника, и в отчаянных попытках сохранить гордость она пыталась удержать самообладание, показать равнодушие.

– Так мило, что ты пытаешься казаться сильной. Со мной. Я же вижу твой страх. Только не понимаю, чего ты боишься.

Он склонился над ней и поцеловал, прижав ближе свободной рукой. Алетту пугала непривычная мягкость в поведении короля, несмотря на то, что он едва не душил ее мгновение назад, целовал он ее словно влюбленный мальчишка, а не дикий варвар.

– Почему ты боишься меня? – Оторвавшись от губ девушки, мужчина принялся расшнуровывать корсет на ее платье. – Ты убила князя и его семью, казнила людей, смотрела с усмешкой на всех, можно сказать, даже на закон. Я думал, ты ничего не боишься.

Трудно не бояться короля с повадками безумца, но вряд ли какое-то оправдание или объяснение станет уместным. Приступ страха сменился апатией, что вынудило девушку тяжко вздохнуть, а короля резко схватить ее за подбородок и обернуть лицом к себе.

– Считаешь, я жесток?

Только Алетта открыла рот, но передумала с ответом и подавленно сказала:

– Да, Ваше Величество. Вы жестоки.

Король ухмыльнулся.

– Считаешь… я жесток с тобой?

Жесток ли он с ней? Честно говоря, Алетта не знала, ведь мужчина помиловал ее и позволил, пусть и на коротком поводке, но управлять восточными землями от его имени. Тем не менее она до сих пор содрогалась при воспоминании их прошлой встречи, как он заставил раздеться ее и долго рассматривал, прежде чем заняться сексом. Это было настолько унизительно, что боль от прикосновений, обернувшаяся синяками, и жесткий напор попросту отошли на второй план.

– Я не знаю, что думать, – с разочарованием сообщила девушка.

– Если бы я хотел просто отыметь кого-то, я бы приказал привести мне шлюху на одну ночь. Не хочу я думать, что ты всего лишь очередное развлечение.

Просто отыметь кого-то? Значит, ее он не просто захотел отыметь. Что не говори, но зачатки гордости еще не окончательно потухли в душе девушки, и злобный взгляд, которым она непроизвольно стрельнула, развеселил Радовида.

– Что такое? Я оскорбил тебя? – Он отошел, не переставая улыбаться, и с ненормальным весельем добавил: – И что? Хватит смелости сказать что-то в ответ? Или сделать?

Он играл с ней, словно кот с мышкой, и Алетту всегда раздражало, когда люди недооценивали ее решительность. И сейчас она металась меж двух огней, не зная, чего добивался король. Если посмеет ответить, то оскорбит его или же, наоборот, добьется желаемого? Девушка потянулась к краям корсета, но вовремя одумалась, поразившись неожиданно абсурдной мысль: ей не хотелось более угодить мужчине, она желала обыграть его.

– Ваше Величество, вы меня ничуть не оскорбили, – спокойно отозвалась Алетта, неспешно затягивая шнуровку корсета. – И я уж тем более не рискну оскорбить вас. Если угодно, я не буду вам очередным развлечением.

Видеть, как меняется в настроении король, оказалось пугающе – ухмылка благодаря мимике неожиданно обратилась недовольным оскалом. После такого заявления Радовид мог в приступе ярости свернуть ей шею или задушить, но также Алетта понимала – если она уйдет, оставив его в дураках, он отыграется позже и в более извращенной форме.

Обернувшись, она направилась к выходу из каюты, и не пришлось даже молиться, чтобы король последовал за ней. Злость в нем пылала огнем, в этом Алетта убедилась, когда Радовид оттолкнул ее от двери и прижал к стене. Голову ему больше не забивали глупости вроде нежности и прелюдий, он впился ей в губы жестким поцелуем, сжав хрупкие плечи.

Еще не успевшая затянуться рана на руке уколола острой иглой боли, вынудив Алетту дернуться, но мужчина не позволил ей уйти. Это не только испугало, но и взбесило девушку – инстинкт самосохранения погас под волной возбуждения и злости. Она укусила Радовида, вынудив его отпрянуть и схватиться за окровавленную губу. Его удивленный взгляд ей понравился, всплеск адреналина, наконец, привел ее в чувство, толкая к знакомому сумасбродству.