Из моей головы

Гнев бугрится в нём, опаляет, пожирает изнутри — в минуту по чайной ложке. Злость зажигает внутренний пожар.

Чужая, небольшая ладонь ложится на спину волшебным успокоением (тушит очаг не хуже агуаменти), вырванным участком земли, где можно обрести равновесие.

— Ты становишься похожим на героя мультфильмов Тима Бертона, — её голос точно гарпун, впивается в плоть и, не отпуская, тянет на себя.

Он истерически усмехается, нервно спросив: «Что?».

— Бледная кожа, недельные мешки под глазами будто от бессонницы. Мертвецкий вид.

В этом вся Муза.

Дать гавань. Глупым фактом сбить с толку. А потом обязательно залезть внутрь и провести сеанс психотерапии с барахлящим мозгом. Тет-а-тет.

Она бы стала профессионалом в этой сфере, будь не здесь, не в школе долбанного чародейства и волшебства. Хотя у неё есть шанс блестяще закончить обучение и пройти практику в больнице Святого Мунго.

Но она не об этом мечтает. Мечтает стать борцом за справедливость. Мракоборцем.

— Прими мои соболезнования.

Она осторожно гладит по плечу пару раз, завладевая всем его вниманием, сосредотачивая боль в том месте, где они, её ладонь и его плечо, соприкасаются. Убирает, разделяя боль надвое.

— Спасибо, — хрипит.

Он хочет сказать больше. Хочет сказать, что ни одной клеткой тела её не заслуживает. Что никогда не будет хотя бы наполовину достойным её расположения. Но молчит, смотря на то, как Муза садится на мост, свесив ноги, заправив прядь волос за ухо и задев край наушников.

В маггловском мире Муза не изменяет себе: она чаще всего тусуется на первом этаже китайского ресторанчика своей тётушки в Чайна-тауне, слушая французский рэп в огромных наушниках и посильнее натягивая рукава свитеров (которых у неё больше, чем палочек для лапши в том самом ресторанчике). Иногда она рисует — лица людей, которые пролетают за день мимо идеально чистой витрины, с иероглифами древнекитайского (Ривен никогда не узнавал, что они значат), какие-то сценки мира по ту сторону музыки, которая является её самым надёжным убежищем. В стенах Хогвартса ей приходится забывать о своём софт-гранж стиле, забивать на индивидуальность, натягивая мантию в пол и синий факультетский шарф по поводу и без. Если ей уютно, то других причин не требуется.

Он иногда думает, как они со стильной Стеллой вообще уживаются и умудряются быть почти-лучшими-подружками. Ривен поворачивает голову, ветер зачесывает волосы в сторону, а в нос ударяют её лавандовые духи. Но сейчас шея Музы обнажена, и ему приходится приложить титаническое усилие, чтобы отвести взгляд.

Она дьявольски хороша, пока он ангельски плох.

— Каюсь, мне иногда кажется, что ты наложила на меня чары.

Из глотки вырывается завуалированное признание, которое непременно стоит подкрепить шуткой, от греха подальше, и которое, видимо, наплевало на стадию обдумывания, иначе почему все глупости, что вертятся в голове, в тотчас оказываются сказанными.

Ей.

— Это больше по части твоей новой подружки, — мотая ногами, облаченными в громоздкие, армейские ботинки, не теряющие при этом какого-то изящества, едко подмечает Муза.

В её школьной сумке лежат пергаментные свёртки и какой-то пыльный, внушительный толмут, наверное, захваченный из библиотеки. Что-то из сложной классики.

— Только не говори, что тебе не всё равно.

Ривен знает, она скажет — и ещё одна стена его обороны рухнет, оказавшись на поверку карточным домиком. Там стен-то немного осталось.

— Конечно, мне не всё равно.

И вот так падает бастион. Он сцепляет зубы и жмурится, будто боится оказаться однажды в этих руинах один. С Беатрикс они всё ближе к падению с тех самых стен, это она любит носиться по воздуху, будто фурия, Ривен приземленнее. Во многих смыслах.

— Я переживаю, что тебе причинят вред, — наблюдая за перекатами волн Чёрного Озера, пожимает плечами девушка. — Знаю, что ты можешь справиться. Но… будь осторожен, ладно? Всё, что прошу.

— Не бойся, я не заболею Беатрикс, — он стягивает свой, зеленый, шарф небрежным движением, и, пододвинувшись, оставляет его Музе, сбитой с толку. Мало кто знает, что её волосы на самом деле не чёрные, а иссиним отливом, и сейчас в свете пары слабых солнечных лучей, пробивающихся через серые тучи, это видно лучше всего. — Главное. Не простудись ты.

========== я в твоём плену ==========

Комментарий к я в твоём плену

AU, Муза ака Джуд и Ривен ака Кардан - главные герои серии книг «Воздушный народец» Холли Блэк.

Я ненавижу тебя, потому что думаю о тебе. Часто. Это отвратительно, и я не могу остановиться*

Муза отплевывается от ила, попавшего в рот при падении с башни, и её взгляд спотыкается о нагло протянутую руку фейрийского принца и, по совместительству, злейшего врага. Его пальцы тонкие, почти человеческие, без мозолей, в отличии от её. Она помнит, что Ривен по большей части пренебрегает тренировками со Скаем и Сильвой, оттого ей не составит труда победить его в сражении. Можно отвлечь его, нелепо кинув комок мокрого песка в лицо, откинуться на спину и пнуть под колено. Залезть сверху и приставить лезвие кинжала к шее. Один резкий рывок — и королевская кровь вновь прольётся.

Но он нужен живым. Сейчас… сейчас её мозг лихорадочно работает над тем, что делать после дворцового переворота, где была убита почти вся королевская семья, а войсками оппозиции руководил её отчим; что делать с единственным выжившим принцем, за чью голову его мятежный брат обещает щедрое вознаграждение; что делать с принцем, который предлагает ей опереться на его руку чтобы встать… Обычно Ривен протягивает руку чтобы толкнуть её, чтобы приструнить её, чтобы, будь его воля, придушить.

Муза, сидящая в воде по пояс, наверняка жалкое зрелище, но почему же на его бескровном лице не видно торжества? Неужто кровавая бойня с участием всех его родных пошатнула рассудок настолько, что всё бахвальство, высокомерие и сарказм притушили, словно догорающие угольки — ушат воды. Или это золотое вино заставило его заткнуться? Или он успел приложиться головой, пока они летели с высоты? Или он, действительно, ошарашен тем, что за один вечер потерял всё: семью, свободу и покой?

Скорее всего, это Муза ударилась и адекватность на мгновение перестала быть ей верной союзницей. В достаточной ли степени Ривен осознает, что случилось? Он ведь пьян.

Она приходит в себя, когда чужие губы дёргаются в ухмылке. Нет, прежний Ривен на месте. Недостаточно трезвый чтобы понять, что он безвозвратно потерял.

Отталкивает руку, поднимается на ноги, каждая мышца которых натягивается до ноющей боли, и ахает, не нашарив Закат — кинжал, тонкой работы небезызвестного ей кузнеца, в ножнах под платьем. Сердце бьётся в панике. Муза вздыхает. Нет, сейчас точно не время истерить. Необходимо отыскать шпионов, Стеллу, Аишу и Блум, и отвести в их логово Ривена. Закат не в приоритете, она раздобудет другое оружие.

— Это, кажется, твоё.

Ривен, несмотря на пережитое, выглядит изящным до тошноты, когда обращается к ней, захмелевший и мокрый. Капли воды стекают по его подбородку и шее. Музе хочется увидеть хотя бы долю страданий на его лице, но вместо этого она вынуждена наблюдать, как он подаёт ей выпавший Закат, глупо улыбаясь.

Почему ты не страдаешь?

Почему не рвешь волосы от горя?

Почему в твоей груди не зияет чёрная дыра?

Почему из нас двоих я выгляжу как человек, принявший поражение?

Почему, Ривен?

— Что смешного? — шипит она, надеясь, что на лице не написаны все те вопросы, которые крутятся и крутятся, оставшись без ответа.

— Только ты могла принести на праздник, который планировался изначально, оружие.

— Твои замечания неуместны. Идём, — она с презрением шагает к нему, хватает за рукав камзола и ступает в том направлении, в котором прежде прокрадывалась на рассвете, чтобы ни одна душа не заметила. — С этого часа ты мой пленник.

— Ты бесцеремонная.

— Только это понял? Я не собираюсь с тобой нянчиться или предоставлять услуги психотерапевта.