Маг поневоле 2

Ноги сами понесли меня назад в сторону замерших на берегу зверюшек. Ну до чего же симпатичные! Эх! Жалко у меня морковки с собой нет! Ну, хоть так поглажу!

— Стой, дурак! — заметавшийся Толик, перегородил мне дорогу, бешено махая перед глазами лапами. — Ты что хочешь всю оставшуюся жизнь им веточки с осинок обламывать или соль у деревенских воровать?!

— Зачем им соль? — нелепость заявления айхи заставила меня на мгновение остановиться, введя в ступор. — Что они солить будут? Капусту? Совсем ты, Толик заврался. Иди с дороги. Не мешай!

— Тимоха! — отвернувшись от меня, во всю глотку заорал коротышка. — Вертайся назад! Этого идиота остановить нужно! Не то так и уйдёт с волохами!

— Не! Что я дурной вертаться! — откликнулся с того конца острова вой. — Они и меня зачаруют! И его не спасу, и сам сгину понапрасну!

— Да не хватит у них силы на двоих! — вызверился айхи. — Далеко слишком!

— Далеко, — согласился я с духом. — А так хочется поближе рассмотреть, за ушками почесать. Тимоха! — обернулся я в свою очередь к вою. — Иди сюда! Пойдём зайчишек гладить!

Но юноша на мой призыв почему-то откликаться не спешил. Наоборот как-то безнадёжно махнув в мою сторону рукой, отвернулся и сел, прислонившись рукой к чахлому деревцу.

— Ну и дурак! — одновременно воскликнули мы с Толиком. — Они такие симпатичные! — продолжил я. — Ничего бы тебе эти твари не сделали. Они одного Вельда с трудом контролируют! — переиначил вторую часть предложения айхи.

Какие твари?! Тварь как раз тот, кто так о зайцах говорит! Это же самые прекрасные животные в мире!!!

Я хотел было высказать эти мысли отчаянно спорящим между собой спутникам, но передумав, махнул рукой.

Некогда! Чего я буду бисер перед свиньями метать? Меня вон зайцы заждались!

Толик ещё пытался что-то кричать, постоянно выскакивая передо мной и махая своими кочерыжками, но я его уже не слушал. Усталость была забыта, будто и не было недавнего марафона, и я, бодро прошлёпав по болоту, выбрался на берег. Зайцы окружили со всех сторон, тыкаясь влажными носиками в ноги. Я присел на корточки и начал нежно поглаживать зверьков, попутно щекоча за ушами.

Бедненькие, пушистенькие, голодненькие! То есть как голодненькие?! Веточки слишком высоко растут? Ничего. Я вам сейчас столько наломаю! Где много рябин с ягодами? Ну, показывайте дорогу, ушастики. Сейчас, всё будет!

Мы дружною толпою направились обратно в лес. На душе у меня было светло и радостно. Ещё бы! Я ведь теперь с зайцами жить буду!

Вот только далеко уйти мы не успели. Едва я с друзьями успел углубится в чащу, как поведение ушастых разительно изменилось. Зверьки синхронно остановились, словно наткнувшись на невидимую стену и замерли, уставившись в одну точку. Некоторые даже на задние лапы встали, пытаясь что-то рассмотреть в хитросплетении листьев и колючек, сплошной стеной качающихся перед нами.

— Вы чего? — запнулся я на полушаге, разворачиваясь к своим друзьям. — Пошли скорее, зайчишки, пока совсем не стемнело! Я вам ягодок насобираю! Вкусных!

Мой голос сработал похлеще выстрела из стартового пистолета. Серые миляги словно спринтеры рванули с места, мгновенно скрывшись из вида. Только ветки вслед зашуршали.

— Это чего?! — с недоумением посмотрел я им вслед, чувствуя, как чёрной пеной поднимается в душе детская обида. — А как же я, ушастики?!

Ветер закачал колючими ветками, сочувствуя моему горю. На щёку влажной каплей упала рыхлая снежинка, норовя смешаться с начавшими наворачиваться на глазах слезами. Я немного прошёл вперёд, вдавливая в мокрый мох белые кристаллики зарождающегося снегопада, позвал ещё раз в отчаянной надежде, что зайцы вернутся и застыл на месте, так и не подняв ногу для очередного шага.

Способность ясно мыслить вернулась мгновенно, будто кто-то влажной тряпкой пыль со стола смахнул. И вместе с осознанием нелогичности моего поведения, пришёл страх.

И дело тут было не в зайцах, оказавшихся на поверку вовсе не такими безобидными зверьками, какими казались на первый взгляд. О том, что они из меня самого чуть было домашнюю зверюшку не сделали, было забыто. Ко мне приближалось что-то по-настоящему ужасное, стылой изморосью леденя душу до самого дна.

Изо всех сил стараясь не поддаться нарастающей панике, я попятился назад к болоту, озираясь на каждое колыхание веток.

— Идиот! Бегом сюда! — взвыл пожарной сиреной, увидевший меня айхи, — Быстрее! Не то поздно будет!

Это я и без него понял. Вот только быстрей не получалось. Ну, не научился я, пятясь задом, в болоте быстро перемещаться. А развернуться спиной к той жути, что неумолимо приближалась из леса, было просто выше моих сил.

Внезапно ступни свело от жуткого холода, ошпарившего ноги ледяным кипятком. Я дёрнулся и едва не упал, с трудом вырвав ступню из ледяной корки, мгновенно покрывшей воду, выругавшись вырвал вторую, сделал ещё шаг назад, проламывая тонкий лёд. В недоумении поднимаю глаза, ёжась под поднявшимся пронизывающим ветром и мысленно чертыхаюсь. Деревья, кустарники, трава, всё покрылось белоснежным инеем и как-то пожухло, склонилось ниже к земле, словно этот рыхлый налёт был тяжелее свинца.

— Это что же за магия такая? — выдохнул я ошеломлённо вместе с паром повалившим изо рта и, всё-таки развернувшись, в три прыжка выскочил на злополучный остров.

Кто бы не творил этакую волшбу, встречаться с ним лицом к лицу желания никакого не было.

— Валить отсюда надо, пока целы! — в таком ужасе айхи мне видеть ещё не приходилось. У лесного духа даже шерсть вздыбилась, став прямой как иголки, самого же Толяна трясло мелкой дрожью в такт ледяным порывам ветра хлеставшим по щекам. Вот только в его случае холод был не причём.

Спотыкаясь на почти негнущихся ногах, бреду в другой конец острова к скрючившемуся у деревца Тимохе. Бывший княжеский вой тихо покачивался из стороны в сторону, вполголоса читая посеревшими губами молитву Троим.

— Тимоха, — склоняюсь я над воем, начав его усердно тормошить — Толик говорит, что нам сматываться отсюда как можно быстрее надо. И знаешь, я ему верю!

Юноша не ответил, продолжая трястись как осиновый лист. Впрочем, я не был уверен, что он вообще меня услышал. С таким стекленевшим взглядом можно и как голову тебе откручивают не заметить.

Вздохнув, от всей души залепляю воину оплеуху, вымещая на нём весь свой страх. Тот падает, с хрустом вминая иней в траву.

— Ты чего?! — взгляд Тимохи, утратив бессмысленное выражение, наполнился обидой и страхом.

Ну, хоть что-то. Пусть обижается сколько хочет, лишь бы действовать начал. А бояться, я и сам боюсь не меньше.

— Я говорю бежать нам отсюда надо, — втолковываю я ему буквально по слогам. — Он того, что сюда идёт, на острове не отсидишься!

— Быстро бежать! Утвара рядом уже! — захлёбываясь в истерике, подтвердил мои слова айхи.

— Да куда бежать?! — визгливо выкрикнул Тимоха, размазывая побежавшие по лицу слёзы. — Вода в болоте стылая! А нам в нём полдня брести надо! Не утонем, так от холода окочуримся!

— Так и здесь тоже сгинем! — я в отчаянии сжал кулаки, не находя выхода из тупиковой ситуации.

— Шделай што-нибудь, шозяин! — айхи был настолько напуган, что уже с трудом выговаривал слова, безбожно шепелявя.

За спиной затрещали деревья, раскачиваясь во все стороны, будто силясь расступится перед неведомой тварью.

Я заметался по острову, тщетно ища выход из беспросветного тупика, в котором оказался, потянул было меч из ножен, бросив мимолётный взгляд на пока ещё пустой берег и вдруг почувствовал, как на меня накатывает изнутри до боли знакомое чувство ничем не сдерживаемого бешенства.

Чтобы меня как какого-то лягушонку посреди болота раздавили?! Меня?!!!

И вновь по жилам заструились потоки магической энергии, выжигая многострадальные внутренности. Я охнул и одним росчерком руки вывел несколько рун, перенаправив основную часть разрывающего меня магического потока в них. И, уже затем, небрежно, одним усилием мысли, начал выводить основную вязь магических узоров, напитывая их силой. Ещё один взмах руки и напротив, с громким треском кромсая воздух, разворачивается кроваво-багровый портал, в сполохах сизого дыма по краям.