Страница 3 из 5
– Миша, спасибо! – крикнула я еще раз.
– Не за что, – усмехнулся Миша, не оборачиваясь. Потом повернулся и сказал:
– Понимаю теперь, почему Жора с тобой не живет. Себе дороже!
С этими словами он показал мне язык, а я осталась стоять с открытым ртом, не зная, как реагировать на такую мальчишескую наглость – догнать и надрать уши или рассмеяться…
Решив, что уши надрать я ему всегда успею, я пошла в ординаторскую. Мне хотелось самой поговорить с врачом. Ординаторская была закрыта.
– На обходе все, – сообщила мне проходящая мимо санитарка.
– А когда будут? Мне про мужа нужно узнать, он в очень тяжелом состоянии…
– Да вообще-то обход у нас по утрам. А к обеду они все здесь собираются.
– Так обед давно прошел!
– Так а я о чем! Сегодня депутат этот приехал, вот вся больница и на ушах! Даже не знаю, когда и освободятся. Подожди… – и она пошла дальше.
Я вздохнула и приготовилась ждать. Несколько раз спускалась на улицу, нервно курила, выбрасывая сигарету после четвертой затяжки, потом возвращалась, злилась на себя и снова бежала курить.
Наконец, к ординаторской подошла высокая женщина лет тридцати семи в ярко-зеленом халате и такого же цвета шапочке. Она достала из кармана ключ и стала отпирать дверь.
– Простите, – обратилась я к ней. – Можно с вами поговорить насчет больного из пятой палаты? Георгия Овсянникова?
– Знаю, знаю, он у нас один там лежит, – устало ответила она, проходя в ординаторскую и снимая с головы шапочку. По плечам рассыпались длинные, густые черные волосы, завитые на концах. Женщина повернулась ко мне. Лицо у нее было бледное, с темными кругами под глазами. – Что вы хотели?
Видно, ей с утра мотают нервы всякими проверками.
– Я хотела узнать, как его здоровье? На что можно рассчитывать?
– Милая девушка, – закуривая сигарету и выпуская длинную струю дыма, проговорила женщина. – Ничего определенного сказать не могу. Операция прошла успешно. Но в коме может пробыть долго. Очень долго. Пока все.
Это я уже и сама знала.
– Но… Когда можно будет его увидеть?
– Пока нельзя. Как можно будет – скажу.
– До свидания… – тихо ответила я и вышла из ординаторской.
Пошла к лестнице и стала спускаться вниз, на ходу снимая халат и натягивая куртку, которую до этого держала перекинутой через левую руку.
Поежившись от холодного ветра, сразу забравшегося под куртку, я побежала к машине. Нужно поехать к Ольге, рассказать ей обо всем… Она же даже не знает, что Жора в больнице. Теперь мне нужна помощь сестры.
Ольга была дома. Но в этом я убедилась только после того, как, позвонив три раза и не добившись результата, открыла дверь своим ключом. Сестра сидела на диване, ноги ее были закутаны пледом, на носу очки. Она пялилась в экран телевизора, на котором, заламывая руки, страстно объяснялась в любви пышночубому черноволосому красавцу какая-то худенькая мексиканка. Красавец явно страдал, но не от любви. По выражению его глаз я поняла, что ему сейчас больше всего на свете хочется пожрать чего-нибудь, а тут приходится выслушивать откровения этой красотки. Взгляд его был тосклив.
Ольга сидела, погруженная в экранные страсти и даже не видела, как я вошла. Рот сестры был полуоткрыт. Рядом с Ольгой на тумбочке стоял стакан с вином.
Я выразительно постучала ключами об дверной косяк. Никакой реакции.
– Тук-тук, – громко проговорила я.
Ольга зашевелила губами. Красавец мучился на экране. Потом вяло что-то вымолвил. Ольга сокрушенно покачала головой, схватила с тумбочки стаканчик и отпила немного. В это время мимо парочки на экране прошла девушка с корзинкой бананов. Красавчик оживился и стал смотреть ей вслед. Ольга застонала.
Тут я не выдержала и довольно бесцеремонно постучала по ее голове. Несильно, конечно.
Ольга сразу же встрепенулась, испуганно ойкнув и натянув плед до подбородка.
– Ах, Полина, это ты! – облегченно проговорила она. – А я уж думала… Ну что же ты меня так пугаешь? Вечно шуточки у тебя дурацкие!
– Оля, мне нужно с тобой серьезно поговорить, – начала я, убирая ключи.
– Я сейчас никак не могу. Тут очень интересный… Ах! – всплеснула она руками.
Я повернула голову к телевизору. Красавчик, отчаявшись дождаться сытного обеда, решил хоть в чем-то взять реванш, и теперь яростно впился в губы девушки. Та была счастлива. Не зря столько говорила.
– Ты лучше сядь, Полина, давай вместе посмотрим… – предложила Ольга, – недолго осталось…
Я вздохнула, не став принимать предложение сестры. Ольга этого даже не заметила.
Пока она сидела, как зачарованная, я решила пройтись по квартире и посмотреть, что в ней творится. Начала я с кухни. В ней, надо сказать, творилось нечто невообразимое. Гора посуды в раковине меня не удивила – к этому я давно привыкла. На столе же почему-то лежал Ольгин зимний сапог. С оторванной подошвой. И еще куча каких-то маленьких кисточек, палочек и щепочек. Кроме того, на плите захлебывался последними кипящими брызгами чайник. Я быстро подскочила к нему и выключила газ. Приоткрыв крышку, я убедилась, что воды в нем на донышке. Еще немного – и в квартире был бы пожар.
В холодильнике было пусто и уныло, как в пустыне в знойный день… Единственным съедобным предметом была половинка соленого огурца, показавшаяся мне миражом. Господи, чем же Ольга здесь питается? А дети?
Перешагивая через большую лужу какой-то темной жидкости на полу, я хотела пройти к окну.
Чувствуя, что сейчас потеряю над собой контроль от злости, я опустилась на табуретку и закурила. Сигарета истлела за полминуты. За это время я успела немного успокоить себя и приготовилась к серьезной промывке мозгов своей сестре.
Я уже хотела встать и двинуться в зал, как почувствовала, что не могу подняться. Я дернулась, но брюки мои крепко держала какая-то сила. Я просунула руку и осторожно попыталась проверить, что там такое? Почувствовала на руках что-то липкое…
– О… Ольга! – холодея от ярости и уже догадываясь, что произошло, заорала я.
Сестра, как это ни странно, прилетела сразу же.
– Что случилось? – тоненьким голоском спросила она удивленно.
Я дергалась на стуле, как от электрошока.
– Ч… Что это? Что все это значит?
– Что? – не поняла Ольга.
– Почему я сажусь на твой стул и приклеиваюсь, мать твою растак!?!
– Ах, это, – облегченно проговорила Ольга, поправляя очки, – это новый суперклей. Понимаешь, я хотела подклеить свои сапоги… Вернее, один сапог. Зима же скоро… Вот… В общем, у меня ничего не получилось.
– Это я вижу, – усмехнулась я, трясясь тем не менее от злости, – зато я приклеилась великолепно! А почему же ты ничего не убрала после своей замечательной деятельности?
– Так фильм же начался, – удивляясь моей непонятливости, ответила Ольга.
– Подай мне мокрую тряпку! – потребовала я. – Я не могу подняться!
Конечно, подняться я бы смогла – не настолько этот клей был «супер», – но тогда я непременно порвала бы брюки, а они, между прочим, очень дорогие! Но Ольге этого, конечно, не понять.
– Водой хочешь? – осведомилась Ольга и тут же махнула рукой:
– Бесполезно! Я рукой в него влезла, так потом отмыть не могла. Пальцы словно корочкой покрылись. Сегодня еле-еле отдраила.
– Погоди, погоди… Сегодня? А когда же испачкала?
– Позавчера!
– Так что, этот бардак продолжается у тебя с позавчерашнего дня?
– Да, а что? – наивно ответила Ольга и огляделась, – почему бардак? Нормальная рабочая обстановка!
– А дети где? – мрачно спросила я.
– Их Кирилл забрал. А мне что одной? Я даже и не готовлю ничего. Для одной же не хочется готовить, правда?
– Да тебе ни для кого ничего не хочется! – взвыла я, отчаявшись отодраться от табуретки. – Ты лентяйка!
Мне захотелось стукнуть Ольгу, но я не могла до нее дотянуться.
– Попрошу меня не оскорблять! – выпрямилась Ольга. – Я не лентяйка! Просто у меня сейчас настроение такое… Лирическое!
После этого желание дать ей в глаз пересилило разум. Я резко дернулась, в брюках что-то хрупнуло, я замахнулась…