Страница 7 из 12
– Да-с, – заметил бес, – детей надобно заводить при муже, при достатке-с. И даже тогда черт знает что из них вырастет.
Девушка опустила глаза и поспешила прочь – что ж она стоит на одном месте? Знахарка, наверное, заждалась. А насчет детей – все верно, еще не время, успеется.
Вот и до старухиного дома уже рукой подать. Осталось пересечь торговые ряды и свернуть в переулок. Путница двинулась вдоль украшенных к Рождеству прилавков и витрин магазинов.
Ангел тихонечко подул в сторону одной из витрин, и девушке вдруг очень захотелось посмотреть, что за товар купец разложил за сверкающим стеклом. Она подошла ближе и ахнула: в углу витрины покачивалась деревянная лошадка, далее слева направо были разложены детские вещи – кружевное платьице и костюмчик матроса, чепцы с атласными лентами и туфельки с перепонкой, плюшевые мишки и фарфоровые куклы, в противоположном углу витрины стояла детская коляска. Девушка невольно представила себя с ребенком на руках – ей захотелось зайти в магазин и непременно что-нибудь купить.
Сделать этого она не успела – бес достал из кармана сюртука портсигар, вынул папиросу, закурил и принялся пускать в сторону витрины колечки дыма. В то же мгновение витрина преобразилась: теперь здесь были вешалки с дамскими нарядами – такие девушка видела только в журналах мод. Между вешалками были красиво разложены перчатки, ожерелья, ридикюли, шляпки и веера…
– Ну-с, – шепнул черт, – что лучше – стать мамашей на горе опозоренным родителям или жить в свое удовольствие, сохранив честное имя? А как же молодость? Как же фигура-с?
Девушка разозлилась на себя – к чему эти терзания? Довольно! Раз решилась – так надо идти. До дома знахарки оставалось каких-нибудь полквартала. Путница пошла быстрым шагом – к черту все сомнения!
Ангел принялся что-то нашептывать девушке на ухо, умолял, срывался на крик, но все было напрасно. Тогда крылатый посланник закрыл лицо руками и заплакал.
Девушка уже достигла конца торговых рядов – оставалось только завернуть в нужный переулок и отыскать старухин дом…
О! Надо же – кто-то соорудил на перекрестке рождественский вертеп. Странно, что никто из прохожих им не интересовался, словно тот был невидимым. Девушка тоже хотела пройти мимо, но все-таки решила подойти поближе. Фигуры внутри вертепа были выполнены в натуральную величину. Черт ухмыльнулся – кого могут растрогать деревянные истуканы? Ангел наблюдал за происходящим, затаив дыхание. Девушка приблизилась к фигурам. Вот Мария – молодая женщина, закутанная в покрывало, а вот Иосиф – муж Марии, вифлеемский плотник. Оба склонились над новорожденным сыном. Путница подошла еще ближе, чтобы рассмотреть фигурку младенца. Заглянула в соломенную колыбель и столкнулась с внимательным взглядом больших карих глаз – в яслях лежал живой ребенок. Девушка не могла оторваться от новорожденного – а тот продолжал смотреть на нее лучистым, исполненным любви взглядом. Это были глаза Спасителя. Неизвестно, сколько времени прошло – девушка так бы и стояла у колыбели, если бы чудесное видение вдруг не рассеялось, как мираж. Только в воздухе остался едва уловимый запах сена.
Путница улыбнулась и пошла прочь. Ни к какой знахарке она не пойдет. Пора домой – папенька с маменькой наверняка уже накрыли ужин к сочельнику.
Черт, услышав мысли девушки, тотчас же исчез – как будто его никогда и не было. Ангел возликовал – достал из-под крыла серебряную дудочку и принялся играть. Всю дорогу путнице казалось, будто рядом кто-то наигрывает волшебную мелодию.
А по возвращении домой девушку у парадного поджидал помянутый чертом кавалер. В руках он сжимал бархатный футляр с обручальным колечком – ему непременно хотелось сделать невесте предложение сюрпризом, в канун Рождества.
Проза
Ключевой мотив рассказов Анастасии Фрыгиной – проницаемость границы, отделяющей видимый мир от невидимого, реальный от мистического. Перед вами, в сущности, системное исследование тех порталов, окон и дверей, сквозь которые возможно проникнуть из одного пространства в другое, а еще о власти, с которой один мир действует на другой.
В рассказе «Мария» таким порталом оказывается встреча с медведем один на один в тундре, а в «Ане» – лес и речка. Звучащий, дышащий и совершенно живой лес, среднерусский в «Ане», северный в «Марии», – одна из главных удач этих текстов. «Неспелая и сухая малина с кривых почерневших кустов», «сладкий гнилой чад леса», «хрупкий дерн вперемешку с обломками иголок», туман – «водная взвесь, разведенная в воздухе», буро-коричневый кочкарь, вершина сопки, покрытая лишайником, – для описания леса и тундры здесь найдены и точные, и свежие слова. Оба рассказа неожиданно обнаруживают: то, что на школьных уроках литературы называется «образ природы» и ассоциируется с классикой или прозой деревенщиков, совершенно возможно и в современной словесности. Подобных объемных, душистых, но совершенно не тягомотных описаний природы не случалось в нашей литературе очень давно. В этом с большой зоркостью увиденном, услышанном, унюханном лесном пространстве разворачиваются идеально подходящие ему события. Органичное соединение действия и хронотопа, сюжета и языка – еще одно достоинство прозы Анастасии Фрыгиной. Перед нами автор со своей оригинальной темой и неповторимым голосом, который, подобно лесному царству в этих рассказах, обладает неодолимой властью над сердцами тех, кто его слушает.
Анастасия Фрыгина
Преподаватель, писатель. Окончила магистратуру «Литературное мастерство» Высшей школы экономики, до этого училась в Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова на геологическом факультете.
Один из авторов книги «Хранители времени» по результатам проекта студенческих экспедиций «Открываем Россию заново», один из авторов альманаха «Пашня» (выпуск 3). Попала в лонг-лист премии «Лицей» (2018) с поэтической подборкой и в лонг-лист конкурса «Ннигуру» (2019) с повестью «Этого не может (не) быть». Преподавала creative writing взрослым и детям в Павильоне книги на ВДНХ, в школе «Летово», в школе № 1520 имени Капцовых и в Creative Writing School. Сейчас преподает литературное мастерство в школе «Летово».
Мария
Она отстранено поворошила ногой маслянистые шарики шикши, примерилась и наступила всем весом, вминая их в мягкую травяную подложку. Обманчиво черные ягоды полопались, открывая водянистую прозрачную сердцевину. Никто шикшу не ест, разве что медведи, но и те лишь глотают жадно мелкую ягоду вместе с листвой и жесткими стебельками. Глотают, но не переваривают, и их встречающиеся на каждом шагу кучи пестрят черными точками. Не думать о медведях здесь невозможно, они просовывают свои косматые головы в мысли, видения и сны, принося неизбывный страх. Странный страх, первобытный. Он сопровождает каждый шаг, и ничем и никак не отвлечься. Восприятие обостряется, и ты непрерывно сканируешь окружающую территорию каждым из доступных тебе органов чувств. Но страх почти не мешает, потому что не мыслится как нечто инородное. Он неотделим от всего здесь – от широкой палитры осенней тундры, от серого щебня редких вершин, от кишащей крупными телами готовых к смерти рыб сладкой воды, он растворен в ней и в плотном от надоедливого гнуса и комарья воздухе.
Тогда она еще ела шикшу, жадно сгребая растопыренной кистью безвкусную ягоду, весело щелкающую под легким давлением зубов. Когда вертолет приземлился в первый раз, на самом краю обжитого цивилизованными людьми мира. Скученный вокруг рыбзавода поселок и импровизированный аэропорт с выщербленной посадочной площадкой, за ровной гранью которой начиналась тундра.