Страница 26 из 56
Как бы он ни наслаждался моим обществом, папа любил тишину одиночества. Или, может быть, дочь — подросток была для него утомительно чужой. В любом случае, он, казалось, был доволен тем, что я могу делать все, что захочу, с детьми Петропулосов, пока жуки не станут громче, а небо не потемнеет.
Андреас был по одну сторону от меня, Эллиот — по другую. Один брат играл во что — то на своей PSP, другой читал Пруста.
— Вы двое не можете быть родственниками, — пробормотала я, переворачивая страницу своей книги.
— Он неудачник. — Андреас рассмеялся. — Ни о какой игре не может быть и речи.
— Он мясник, — сказал Эллиот, а затем ухмыльнулся мне. — Им правит его…
Внизу на подъездной дорожке раздался гудок, и мы все обернулись, чтобы увидеть ржавый 'Понтиак', который с хрустом остановился на гравии.
— О, — сказал Эллиот, взглянув на меня, а затем вскочил на ноги. — Дерьмо. Дерьмо. — Он покрутился на полукруге, зажав в кулак волосы и выглядя так, будто его охватила паника, а затем влез в окно, ведущее в семейную комнату. Через минуту он появился на переднем дворе. Из машины вылезла девушка и протянула Эллиоту стопку бумаг.
Она была среднего роста, с густыми темными волосами в симпатичном бобе и средним, симпатичным лицом. Смутно знакомое. Спортивная, но не толстая. С сиськами.
Я внутренне зарычала.
Она что — то сказала Эллиоту, он кивнул, а потом посмотрел на нас с Андреасом, которые сидели и наблюдали за ними.
— Кто это? — спросил я Андреаса.
— Какая — то цыпочка по имени Эмма из его школы.
— Эмма? Эмма? — Мои внутренности замерли. — Она ему нравится?
Андреас посмотрел на мое лицо и рассмеялся. — О, это так хорошо.
— Нет, Андреас, не надо… — шипела я в бешенстве.
— Эллиот, — позвал он, игнорируя меня. — Приведи сюда свою девушку, чтобы она познакомилась с твоей другой девушкой!
Я закрыла глаза и застонала.
Когда я снова посмотрел на землю, Эмма смотрела на меня сверху, осматривая, глаза сузились. Эллиот тоже смотрел на меня с широким, испуганным выражением лица, а потом посмотрел на нее.
Я помахала рукой. Я не собирался играть в эту мелкую игру.
Она помахала в ответ и сказала: — Я Эмма.
— Привет, я Мейси.
— Вы только что переехали сюда?
— Нет, — ответила я, — мы живем по соседству по выходным и во время отпуска.
— Эллиот никогда не упоминал о тебе.
Эллиот посмотрел на нее в шоке, и по выражению его лица я могла бы предположить, что он часто упоминал обо мне. Ну. Очевидно, Эмма собиралась играть в эту мелкую игру.
— Она моя лучшая подруга, помнишь? — Я услышала, как Эллиот жестко сказал. — Она учится в школе Беркли.
Эмма кивнула, а затем оглянулась на него, положив руку на его руку и смеясь над чем — то, что она ему прошептала. Он улыбнулся, но это было его натянутое вежливое выражение.
Я снова легла на свое одеяло, не обращая внимания на тошноту, поднимающуюся в животе. Его слова, сказанные всего неделю назад — когда он был на грани сна на крыше и тихо признался, что со мной он был более самим собой, чем с кем — либо другим — прокручивались в моей голове.
Я сказала ему, что тоже так чувствую. В течение учебного года мои будни были сплошным пятном, часы сглаживались в беспорядке домашних заданий, плавания и заползания в постель в надежде, что все, что я запихнула в свой мозг в этот день, не просочится на подушку ночью. В каком — то смысле время, проведенное вдали от него, было похоже на работу, а выходные и лето — на возвращение домой: отдохнуть, побыть с Эллиотом и папой, побыть собой. Но потом происходили такие вещи, как эта, и я вспоминала, что большая часть мира Эллиота существует без меня.
Прошло несколько минут, прежде чем я услышала, как машина завелась и уехала. Мгновением позже Эллиот влез через окно обратно на крышу. Я быстро уткнулась носом в свою книгу.
— Спокойно, Элл, — сказал Андреас.
— Заткнись.
Его ноги появились перед моей книгой, и я притворилась, что так увлечена, что даже не заметила.
— Эй, — сказал он тихо. — Хочешь перекусить?
Я продолжала псевдо — читать. — Я в порядке.
Он опустился на колени рядом со мной, пригнулся ниже, чтобы поймать мой взгляд. Я могла видеть извинения, написанные на его лице. — Пойдем в дом, там жарко.
На кухне он достал кувшин с лимонадом и два стакана и начал делать нам бутерброды. Андреас не последовал за нами внутрь, и в доме было прохладно, темно и тихо.
— Эмма кажется милой, — сухо сказала я, катая лимон по столешнице.
Он пожал плечами.
— Она та, с которой ты целовался на выпускном, верно?
Он поднял на меня глаза и поправил очки на носу. — Да.
— Ты все еще целуешь ее?
Вернув свое внимание к бутербродам, он намазал арахисовое масло на хлеб и добавил желе, прежде чем ответить. — Нет.
— Это ложь через упущение?
Когда он снова встретился с моим взглядом, его глаза были напряжены. — Я целовал ее в нескольких случаях, да. Но я не целую ее до сих пор.
Его слова ударили по моим ушам, как кирпичи, упавшие с самолета. — Ты целовал ее в другие разы, кроме выпускного бала прошлой весной?
Он прочистил горло, став ярко — алым.
— Да. — Он снова поднял очки повыше. — Еще два раза.
Я почувствовала себя так, будто проглотила кубик льда с зазубринами; что — то холодное и твердое застряло в моей груди. — Но она не твоя девушка?
Он спокойно покачал головой. — Нет.
— А у тебя есть девушка? — Я удивилась, почему я вообще должна была спрашивать об этом. Разве он не сказал бы мне? Или проводил время с ней летом вместо меня? Он всегда был честен, но был ли он откровенен?
Он положил нож и собрал сэндвичи, а затем посмотрел на меня с ухмылкой. — Нет, Мейси. Я был с тобой каждый день этим летом. Я бы не стал этого делать, если бы у меня была девушка.
Я хотела бросить лимон ему в голову. — Ты бы сказал мне, если бы у тебя была девушка?
Эллиот обдумал этот вопрос, прежде чем ответить, его глаза остановились на моих. — Думаю, да. Но, если честно, это единственная тема, в которой я никогда не уверен, как много можно с тобой рассказать.
Хотя значительная часть меня понимала, что он имел в виду, я все равно ненавидела этот ответ. — У тебя когда — нибудь была девушка?
Моргнув, он вернул свое внимание к сэндвичам. — Нет. Технически нет.
Я снова свернула лимон, и он упал на пол. Он наклонился, чтобы поднять его, и протянул мне обратно.
— Послушай, Мейси. Наверное, я пытаюсь сказать, что я не хотел бы слышать, что ты кого — то поцеловала, если бы это ничего не значило, а поцелуй Эммы для меня ничего не значил. Вот почему я никогда не говорил тебе.
— А для нее это что — то значило?
Его пожатие плечами сказало все, что пропустило его молчание.
— Может быть, это не мое дело, — сказала я, — но я хочу знать эти вещи. Мне странно, что я не знала, что у вас с ней что — то есть.
— У нас ничего нет.
— Ты целовал ее трижды!
Он согласился с этим кивком. — Ты целовалась с кем — нибудь?
— Нет.
Он застыл с бутербродом на полпути к губам. — Ни с кем?
Я покачала головой, откусив кусочек и разорвав зрительный контакт. — Я бы тебе сказала.
— Правда? — сказал он.
Я кивнула, лицо горело. Мне было шестнадцать, а меня еще не целовали. Его — Ни с кем? — эхом отдавалось в моей голове, и я чувствовала себя совершенно жалкой.
— А как насчет Донни? Или… как его там?
Я подняла на него глаза и многозначительно посмотрела. Он знал имя Дэнни.
— Дэнни?
Он улыбнулся. — Да, Дэнни.
— Не — а. Даже не Дэнни. Как я уже говорила, я бы тебе сказала. Потому что ты мой лучший друг — придурок.
— Вау.
Он откусил огромный кусок бутерброда и уставился на меня, пока жевал.
Я вспомнила все выходные, которые мы проводили вместе, все истории, которые он рассказывал мне о том, что Кристиан — маньяк, а у Брендона нет игры с девушками в школе. Я думала о его новостях о своих братьях и их девушках и задавалась вопросом, почему Эллиот всегда был так скрытен в своих собственных похождениях. Это сбивало меня с толку. Это заставляло меня чувствовать, что, возможно, мы были не так близки, как я думала.