Сделаю тебя своей

— Привет, Тимур, — улыбается она, а я сразу вытягиваюсь, отводя взгляд.

Тимур поднимает на девушку глаза и коротко отвечает:

— Привет.

— Решила подойти поздороваться. Давно не виделись, — она, кажется, совсем не испытывает неловкости. — Куда пропал?

— Дела.

Понимающе кивает.

— Ну ты заглядывай, или звони, сам знаешь, я всегда тебе рада.

— Буду иметь в виду.

Девушка выдает улыбку и удаляется, а я допиваю коктейль, начиная чувствовать себя погано. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Тимур с ней спал. И, видимо, не раз. Потом она ему надоела, или появился кто-то интересней, и он о ней забыл. Тупо вычеркнул. Вполне возможно, с ней он тоже сидел в баре, смеялся, покупал ей коктейли, а потом трахал в туалете. Почему нет?

— Все в порядке? — ловлю я на себе его испытующий взгляд. Выдавливаю улыбку.

— Да, конечно. Просто… Наверное, пора домой.

Тимур пару секунд смотрит, потом кивает и поворачивается в сторону барной стойки, жестом показывая официанту, что нужно принести счет.

В машине мы едем молча, правда, ехать недолго, но я упорно смотрю в окно, не пытаясь начать беседу. Я вдруг осознаю, что привязываюсь к Тимуру. С каждым днем все сильнее. Но когда-нибудь это закончится, и мне точно будет больно. Особенно больно потому, что мы не сможем совсем не видеться — из-за Гоши. Значит, лучше отстраниться и стараться больше не приближаться.

Правда, когда мы заходим в квартиру, и я хочу улизнуть наверх, Тимур меня останавливает. Проводит в гостиную и задает вопрос:

— А теперь объясни, какого черта произошло в баре?

Глава 46

Я тяжело вздыхаю, но все же говорю:

— Извини. Это мои личные загоны.

— Нет уж, объяснись.

Несколько секунд молчу под его пристальным взглядом, потом нахожу силы сказать:

— Просто та девушка… Ты ведь с ней спал?

Тимур в изумлении вздергивает брови.

— Ну спал. И что? Ты знаешь, сколько у меня было баб, Милан? Переживать из-за каждой малолетней шлюхи будешь?

Я закусываю губу. В груди становится тяжело.

— Дело не в том, что ты с ней спал. Просто… Просто между вами что-то было, а потом кончилось, и все. Ты ее вычеркнул из жизни. И я… — сжимаю зубы, давя подступающие слезы. — Я понимаю, что когда-нибудь это произойдет и со мной. Просто… просто для меня то, что сейчас происходит, стало слишком важным. Понимаешь? Это не претензия тебе, не думай, я прекрасно осознаю, что для тебя это только интрижка, но… мне все равно больно.

Все то время, что я давлю из себя слова, Тимур смотрит на меня исподлобья, а когда замолкаю, конечно, повисает пауза.

— Помнишь, я тебе позвонила в Питере, — я словно решаю: ранить себя, так до конца. — Ты не мог говорить, а на заднем фоне была какая-то девушка… Звала тебя… — Ловлю хмурый взгляд Тимура и поспешно заканчиваю: — После того секса в офисе, ты еще с кем-то спал?

Он отворачивается, качая головой, выражая таким образом свое негодование, а у меня грудь сковывает от боли. Конечно, спал, с чего это я решила, что эксклюзивная?

— Я пойду к себе, — поворачиваюсь и быстрым шагом следую к выходу из гостиной, когда слышу Тимура:

— Постой.

Торможу, оборачиваюсь. Он подходит ближе.

— Я был в гостях у отца. Меня звала его жена, она немного перебрала тогда с алкоголем. И нет, я не спал ни с кем после того секса. И еще… Ты не такая, как все, — произносит он. — Никогда не была такой, — Тимур вдруг усмехается, качая головой. — Да я всю неделю после работы несусь домой, потому что тут ты. Я думаю о тебе постоянно, временами я почти ненавижу работу, а вообще-то это мое любимое дело…

Он притягивает меня за руку, и не отпуская, кладет вторую мне на талию, водит носом от виска к щеке, говоря:

— Хочу тебя постоянно. Не только трахать. Хочу касаться, смотреть на тебя, хочу, чтобы ты смеялась, возбуждалась, переживала. Хочу просыпаться с тобой, обнимать, ужинать, болтать ни о чем. Я как с ума сошел, Милана. Хочу сделать тебя своей. Всю целиком. Понимаешь?

Я хватаю его за шею и, притянув к себе, начинаю целовать. Наверное, немного нервно, но мне плевать. Внутри меня бушует океан, доселе спокойный, он словно обезумел, поднимая волны так высоко, обрушивая их на берег сильно, громко, так, что еще долго шипит белая пена, возвращаясь обратно к своему источнику. И это такое острое ощущение жизни внутри, что, кажется, не хватит сил пережить его.

Тимур подхватывает меня и, не переставая целовать, несет наверх. В свою комнату. Укладывает на кровать, а я тяну его, чтобы не оставалось между нами ни миллиметра. Хочу его. Хочу быть его.

— Точно решила, что не надо встречать? — спрашивает Тимур, когда мы подходим к зоне перехода в зал ожидания. Я киваю.

— Мы приедем к тебе, я поговорю с ним, все объясню. Ну и ты появишься потом. Блин, это как в кино прямо.

— В кино это обычно нелепо выглядит.

— Боюсь, в жизни будет не лучше, — нервно усмехаюсь я. Тимур притягивает меня и целует.

— Все будет хорошо.

Криво улыбаюсь, хотя благодарна ему за слова поддержки. Потому что я и впрямь жутко нервничаю. Не представляю, как отреагирует Гоша, как я вообще буду на него все это вываливать. Как бы потом не пришлось идти к детскому психологу с таким перечнем пережитого.

Ничего удивительного, что я почти не замечаю ни перелет, ни день дома, ни обратную дорогу до Москвы уже с сыном. Все, как в тумане. Кажется, я сгрызла ногти за этот день, размышляя, как все случится. Мама тактично помалкивала, хотя и спросила о планах. Но мне нечего сказать, я просто не знаю, что будет дальше.

— А мы куда едем? — удивляется Гоша, когда такси оказывается в центре города.

— Заедем в одно место, — улыбаюсь вымученно, но Гоша не подозревает подвоха.

— Сюрприз? — хитро щурится, а я подмечаю, как в этот момент он похож на Тимура. Не отвечаю, чем только распаляю его любопытство.

Квартира Тимура приводит его в восторг.

— Ни фига себе! — выпаливает он, осматривая гостиную. — А кто тут живет?

Тут живет твой папа. Настоящий папа. Ха-ха.

— Гош, давай присядем, — я сажусь и хлопаю по месту рядом с собой, сын плюхается рядом, все так же с любопытством осматриваясь. — У меня к тебе серьезный разговор.

— О нет, мам! Я опять где-то накосячил? Только не говори, что баб Лида еще не успокоилась.

— Дело не в ней. Послушай меня, пожалуйста.

Он так бесхитростно смотрит, вскинув брови, что все подготовленные мной слова разбегаются. Что бы я ни сказала — ему будет больно.

— Гош, мы с папой решили развестись.

Он несколько секунд часто хлопает глазами, а потом неуверенно спрашивает:

— Как это? В смысле развестись?

— Мы поговорили и поняли… Ну знаешь, так бывает, не у всех, но бывает… Мы поняли, что мы с папой больше не хотим жить вместе. У нас у каждого своя жизнь, понимаешь? И мы не делаем друг друга счастливыми… Больше. Но мы оба очень тебя любим, ты должен это знать.

Я замолкаю, Гоша смотрит на меня расширенными глазами. У меня внутри иррациональное желание толкнуть его в плечо и сказать: ха, поверил? А я пошутила!

Просто чтобы не видеть эту растерянность, непонимание и боль в его глазах. Он слишком юн для таких ударов. Хотя для них и не бывает подходящего возраста.

— Ты что, мам, ты серьезно? — все же спрашивает Гоша, хотя и понимает: никто не шутит. Просто ему нужна отсрочка, чтобы переварить эту информацию внутри себя. А переваривать ему совсем не хочется.

— А где папа? — вдруг спрашивает сын. — К кому мы приехали?

— Здесь живет мой знакомый…

Я осекаюсь под Гошиным взглядом.

— Ты ушла от папы, да? — спрашивает вдруг сын, а у меня сковывает грудь так, что нет сил вдохнуть. — Да, мам? Я слышал, как бабушка говорила с дедом. Так это правда? Ты бросила папу ради кого-то другого?

О боже. Вот такого поворота я точно не ожидала.

— Это не совсем так, Гош. Мы бы расстались в любом случае. Это никак не связано с другими людьми. Это наши с Ромой отношения. Они изжили себя…