Подстава

Как говорится – было бы желание.

Сейчас желание было, не то, что два года назад, когда принудительно проходила курсы "Поведение, сообразное половому делению и гендерной роли".

В десанте как – ты не женщина или мужчина, ты солдат. Мужские и женские казармы как у остальных подразделений войск? Нет, не слышали. Общая казарма, общие душевые, общие тренировки, единая форма по уставу, единая прическа – коротко-стриженный ежик и выбритый затылок.

Это десант, детка, у нас все по-жесткому.

Нас отбирали в восемь лет и тренировали до изнеможения на грани выживания четыре года. Спец подготовка еще год. В двенадцать – встать в строй. В пятнадцать – первая боевая операция. Двадцать пять – увольнение в запас или же переход в другой род войск.

"Старичков" в десанте не держат, слишком велика вероятность того, что организм даст сбой. Десант – особый род войск. Мы должны быть сильнее, быстрее, умнее, целеустремленнее машин. Должны молниеносно принимать решения и нести ответственность за них. Должны убивать с легкостью, не задумываясь, переступать через труп и идти дальше. Должны разбираться в технике противника, чтобы знать, как обойти, вывести из строя, перепрограммировать на себя и выполнить задание. А потому сон с двенадцати лет – четыре часа в сутки, остальное время учеба, тренировки, выполнение заданий, и так по кругу.

Остается ли при таком раскладе время на романтику и прочее? Нет. В десант приходят девственниками и остаются таковыми до выхода из него, потому что в десанте нет мужчин и женщин – есть солдаты, и в десанте нет инстинкта размножения – есть агрессия. Все занято агрессией. Не остается времени и места для других чувств или желаний.

А потом наступает время увольнения, и в единый миг ты больше не солдат – ты теперь женщина. Прекращаются инъекции стероидов и запредельные тренировки, поджарое мускулистое тело, внезапно обзаводится непривычными и незнакомыми формами. На голове постепенно отрастают волосы, которые уже никто не стрижет раз в неделю практически под ноль.

Два месяца в базовом реабилитационном центре. После переводят в другой, расположенный в столице на Гаэре и начинается психологическая и социальная подготовка к выпусканию тебя в жизнь.

Нас макнули мордой даже не в грязь, к этому-то мы были привычны, нас поставили перед фактом нашей женской сущности.

На одном из первых занятий, когда нам выдали туфли на каблуках, половина батальона переломала ноги. С непривычки. Дай нам экзоскелеты и поручи атаку противника – справились бы на раз, а повторить походку инструктора, грациозно покачивающей бедрами… Непривычно было привыкать к новому телу, к новой манере ходьбы. Платья – отдельная тема. Натянуть платье на мускулистого мужика – мы смотрелись так же. Неуклюжие, зажатые, привыкшие ходить по-мужски, чуть ссутулившись, а тут платья, туфли, чулки. Половина наших в итоге плюнула и вернулась в войска, получив сержантов, часть отправилась на дальнейшее обучение – кадеты S-класса чаще всего из наших выходят. Остальные кто как – кто-то кинулся во все тяжкие, кто-то пытался привыкнуть к обычной жизни, кому-то сильно не повезло – алкоголь после прекращения стимуляции организма медицинскими препаратами быстро делал свое дело. А я лично рискнула и устроилась в разведуправление. Здесь поначалу никому не было дела до того, как я веду себя и сколько во мне женского.

Поначалу.

Потом пришлось примерить на себя и костюм переводчицы, и маску секретаря разной степени умственного развития, и вот дошло дело до образа шлюхи и отработать требовалось на все сто – тайремцы ребята серьезные, на подделку не клюнут. Так что над собой пришлось пахать по полной программе.

Дефилировала я, облачившись в нижнее белье, причем лиф меня более чем устраивал – тонкие шелковые лямочки оказались способны удушить даже киборга, ну и чулки с нижней частью белья я надела так же, а вот платье бесило, особенно юбка в оборочку, так что я пока обходилась без него.

Начальство позвонило, когда я уже свыклась с убийственно-классным каблуком. Держа спину и шагая так, чтобы практически не сгибать ногу в колене, подошла к экрану, подключилась.

В следующее мгновение увидела округлившиеся глаза генерала Багора, который явно испытал неожиданный приступ жажды.

– Похмелье? – сходу догадалась я.

Генерал гулко сглотнул, не отрывая взгляда от моего бюстгальтера.

– Да, кайф, – я усмехнулась, – материал повышенной прочности, практически не рвется, душит не хуже, чем шелковый шнурок. Но чулки круче.

Багор медленно перевел взгляд вниз, на чулки, и его закаленное ветрами сотни планет лицо, внезапно приобрело багровый оттенок.

– Э, шеф! – встревожилась я. – Генерал, вы как вообще?

Сдавленно прохрипев, Багор выдал сипло:

– Сердце…

И повалился, скрываясь от меня за столом. В управлении взревела сирена, вбежал секретарь генерала, и адъютант, и даже капитан Рего, по прозвищу Хам. И вот там, под столом, корчится от сердечного приступа наш любимый шеф и генерал, а эти трое встали, уставившись на меня, и стоят.

– Хам, – не выдержала я, – это ты ждешь, пока начальство удар хватит, а? Неплохой способ занять руководящую должность, а главное в твоем стиле. Медиков вызывай, мусорное ископаемое!

Мы с Хамом не дружим с первого дня встречи, но откровенно враждуем с момента, когда… а впрочем, неважно.

– Ну, Мегера, – неожиданно хрипло произнес он, – удар ниже пояса…

Я внимательно на него посмотрела. Кто-кто, а Хам у меня не раз и даже не два по нежному месту получал, разок даже госпиталь после очередной стычки отправился. Потрясно тогда было… мне, естественно, ему было в высшей степени хреново.

– Ты бы оделась, – продолжил капитан Рего, с каким-то явным неудовольствием поглядывая на меня.

– Не надо, я в порядке, – раздалось из-под стола, и Багор, наконец, выполз.

Глянул на меня, опять побагровел, и сдавленно прохрипел:

– Или нет…

Рего отвернулся, глянул на секретаря и адъютанта, те стушевались, извинились, и покинули кабинет руководства. Багор же дышал, тяжело и напряженно.

– Оденься, я сказал! – внезапно рыкнул Рего.

– Охренел, отход атомного двигателя? – искренне удивилась я.

Нет, все понимаю, но Хам вообще имел привычку вваливаться в мой кабинет в одних брюках, и присаживаясь на край моего стола своим накаченным задом, умудрялся между обменом колкостями еще и прессом поигрывать.

– Мегера, оделась! – взбесился вдруг он.

– Хам, свалил из кабинета начальства, рвотный рефлекс орангутанга! Меня вообще по делу вызвали.

И тут Багор, который дрожащими руками держал стакан и пил отнюдь не воду, вдруг очнулся и произнес:

– Да-да, капитан Рего, покиньте мой кабинет, у нас с капитаном Элис приватный тане… э… разговор. Свободны.

Хам был в бешенстве, но кратко поклонившись генералу, бросил на меня убийственный взгляд, развернулся и вышел. И вот когда за ним закрылась дверь, Багор подключился к защищенному, даже от спецов управления каналу, и прямо спросил:

– Это что за вид?!

– А на что похоже? – усмехнулась в ответ.

– На наряд шлюхи, – Багор всегда называл вещи своими именами, за что я его и уважала.

– Зрите в корень, генерал.

Гулко сглотнув, начальство откинулось на спинку кресла, побарабанило по столу тремя из пяти пальцев, два ему в Лосской компании оторвало, а импланты так и не прижились. И после недолгих размышлений Багор произнес:

– Значит провал?

– Вы же в курсе, мы всегда выполняем задание, – немного обиделась я.

– В курсе, – Багор кивнул. – Но, Мегера, ты…

Умолк, глядя в стол перед собой.

– Ну, я – Мегера, дальше что? – не люблю ждать, просто терпеть ненавижу это дело.

– Почему ты? – хрипло спросил Багор.

Пожав плечами, поинтересовалась:

– Шорох в этом смотрелся бы лучше, да?

Генерал хмыкнул.

Подумал, затем неожиданно попросил:

– Будь осторожна.

Чуть не свалилась с каблуков! Багор беспокоится?! За меня? Багор?! У генерала была кличка Зверюга и непрерывный поток кадров, которые сбегали от руководства, ценящего их жизни примерно как ценит фермер очередного заползшего на поле таракана. Не удивительно, что мечтавшая о карьерном росте, я после увольнения в запас из десантных войск рванула именно к Багору. Не прогадала – дослужиться до капитана за два года, это очень круто. Вот только Хам звание получил на год раньше, и это бесило.