Страница 4 из 14
Во-вторых, я совершенно не соглашался с тем, чтобы эти люди сохранили воинские звания, которые у них были на Украине. Как они нам, в Российской армии, доставались?! Эх! Как хорошо прослужить почти всю жизнь в Крыму! А в Забайкалье не хотите? А на Северном или Тихоокеанском флотах, особенно в 90-е годы? А на двух войнах в Чечне? А на войне с Грузией? А в 90-е и даже нулевые годы в Дагестане? То-то и оно! И таких приравняли ко мне, к моим братьям! Не соглашусь НИ-КОГ-ДА.
В-третьих, я лично знал советских офицеров, отказавшихся присягнуть Украине. Знал, что в России их никто особенно не ждал. Но люди пошли на тяжелейшие испытания и обрекли на это свои семьи. Выстояли. Некоторые сложили свою жизнь на войнах или стали инвалидами. А сейчас этот, к примеру, капитан-инвалид получает грошовую пенсию, а Курдюмов – полковничью пенсию, как будто он всю жизнь в России служил. Как этому инвалиду в глаза смотреть?!
Вот в чём суть моего несогласия. Несогласия с В. Путиным. Ничего не могу поделать, несмотря на то, что он сделал такое важное для Родины дело. Но вопрос, как сделаны кое-какие «мелочи», имел значение. Ещё какое!
Лена всячески меня поддерживала. Говорила просто вычеркнуть этого Курдюмова из памяти. В тот вечер мы с ней хорошенько выпили и со всех сторон обсудили мою встречу с Курдюмовым.
Наконец, наступил вечер, когда мы решили с ней поговорить. Это был летний безветренный и безоблачный жаркий вечер – последний жаркий день в этом году. Завтра уже ждали дожди.
– Юра, так что там с твоим увольнением?
Я был полностью готов к этому разговору и к такому вопросу.
– Приеду и напишу рапорт на увольнение.
– Ого! Что вот так просто возьмёшь и напишешь?
– Не просто. Но надо решаться. Я все эти месяцы об этом думал. Тяжело решиться. Но когда-то надо. И ещё я хочу, чтобы ты знала: это только ради тебя! Ты меня упрекала в том, что я никогда не говорю красивых слов. Да, это так. Не моё. Но доказательством моей искренности являются дела. Вот тебе конкретный пример.
Лена очень внимательно посмотрела мне прямо в глаза.
– И всё-таки тебя что-то смущает.
– Давай не будем это ворошить. Стоит только начать, как я опять начну сомневаться, а там и до беды недалеко – останусь в армии.
Лена расхохоталась, но мне показалось, что была в её смехе ели заметная фальшь.
– Отлично! Когда тебя ждать?
– Не знаю. Уволюсь к ноябрю. Это вполне реальный срок. Дальше эпопея с загранпаспортом. Поскольку я имел доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, то по закону, как я выяснил, оформление может занять до трёх месяцев. Далее – что там полагается при получении британской визы. Так что к весне, если никто меня на этапе согласования в выдаче загранпаспорта не зарубит.
– Ужас! А что тебя держать? Можно подумать ты какие-то великие тайны знал!
– Ты права. Что я знал? Фигня. Никому это не интересно, да и без меня это всё кому надо знают.
Лена опять посмотрела на меня внимательно, как бы пытаясь выяснить степень моей честности.
– У вас там делятся все эти уровни осведомлённости на цвета? У тебя какой цвет был?
Тут уже я посмотрел на Лену очень внимательным взглядом, видел, что и она его перехватила.
Это что же за игра в гляделки такая? Стоп! Терпи. Играем дальше. Мне нужна полная ясность.
Какие цвета? Что она там сочиняет? Хочет показать, что не понимает, какие у нас уровни допуска к гостайне? А может, действительно не знает? Не разберёшься пока.
– Не это главное. Неважно, какого уровня допуск. Можно иметь допуск самой высокой степени, но не иметь реального ознакомления с тем, к чему есть допуск, или иметь ознакомление со сведениями более низкого уровня. Тут будут смотреть, с чем ты фактически ознакомился, к чему фактически прикоснулся и актуальность в данный момент.
– Поняла. И что у тебя должно получиться?
– Ну, если я буду представлять интерес для спецслужб разных государств, не только для британских, меня не выпустят из России.
– Как? И долго тебя держать смогут?
– Пять лет. Дальше посмотрят, остаются ли сведения, с которыми я знаком, актуальными, и примут решение.
– Так могут и всю жизнь тебя здесь держать.
– Могут. Однако я тебе сказал, что вряд ли будут. Я в этом Генштабе никому не нужный клерк. Так что надеюсь, всё будет нормально.
– Подожди. Может так получиться, что ты из армии уйдёшь, а за границу тебя не выпустят. Так получается?
– Да. Есть такой вариант.
– И что мы будем делать в этом случае?
– Ты будешь ко мне приезжать. Будем по России ездить.
Лена задумалась. Молчание затянулось.
– Мрак!
– Как есть.
– Я не хочу по России. Я хочу по всему миру.
– Понимаю. Но правду ты знаешь.
– Так что делать будем? Я этого не понимала.
– Пойду на риск.
– Юра! Если тебя не выпустят, я не буду к тебе постоянно ездить. Ты должен это понимать.
– Почему?
– Потому что я не хочу жить в России. Я не хочу, чтобы мы жили на две страны. Так у нас ничего не получится. Я хочу, чтобы мы каждый день ужинали вместе, гуляли, разговаривали, обсуждали книги и фильмы. Понимаешь?
– Я тоже этого хочу.
– Но может же так получиться, что ты уволишься из армии, останешься в России, а значит, у меня будет своя жизнь, а у тебя – своя.
– Ты сможешь дальше жить без меня? – с чувством произнёс я.
– Не тяни жилы!
– Ответь, – сказал я максимально твёрдо.
– Смогу! А ты что, без меня не сможешь?
– Смогу, – я тяжело вздохнул.
Молчали несколько минут.
– Смогу. Но не хочу! – вдруг эмоционально произнесла Лена.
– И я не хочу!
Мы взялись за руки и смотрели друг другу в глаза.
– А давай возьмём ещё бутылку вина! – прервал я молчание, вспомнив совет Игоря.
– Давай! Только я сама выберу.
Лена заказала официанту бутылку красного французского вина стоимостью около трёхсот долларов.
Наконец, после всей этой суеты мы опять остались наедине.
– Понимаешь, я не хочу потом остаться виноватой. Чтобы так получилось, что ты остался без меня и любимой службы.
– Что ты предлагаешь?
– А ты можешь выяснить заранее, дадут ли тебе загранпаспорт?
– Вряд ли. Но попробовать узнать могу. Опять же, это будет неточно и окончательно выяснится только на этапе его оформления, – сказал я, прекрасно понимая, что в этом вопросе даже на помощь Игоря рассчитывать не стоит.
– Юра, решай сам. Но ты должен понимать, что жить в России я не буду и приезжать к тебе чаще одного раза в год тоже не выйдет.
– На второй круг уходим. Получается, что если я останусь в армии, то мы тоже не сможем жить вместе. Что остаётся? Пойти на риск. Уволиться и попробовать уехать. Это единственный вариант.
– Но, если не получится, я буду чувствовать себя виноватой.
– Это тяжелее, чем разлука со мной уже на всю оставшуюся жизнь? – спросил я, твёрдо смотря в глаза Лены.
– Нет.
– Тогда в чём вопрос?
– Ты принял решение?
– Да. Я увольняюсь, и мы живём вместе. Если не выпустят, тоже живём вместе. Обоюдный риск. Это будет по-честному.
– Спасибо, любимый! – Лена встала и подошла ко мне. Мы обнялись. А я промолчал.
Ну вот, всё нормально. Игорь нагнал жути. Если она агент британской разведки, то какой ко мне может быть интерес, если я останусь вне армии? Чушь.
Утром, на завтраке, Лена аккуратно меня спросила:
– А если у меня не получится перенастроить клинику, и мы не сможем путешествовать столько, сколько хотим?
– То есть как это?
– Может не получиться. Это очень капризный бизнес, часто привязанный к моей личности.
– Это меняет дело. Жить постоянно в Лондоне мне не хочется. Совсем. Но ради тебя… Ради нас я готов!
– Понимаю. Мне приятно это слышать.
– Подожди. Когда ты сможешь это всё понять?
Лена тяжко вздохнула.
– Я уже это понимаю. Мне и сейчас постоянно пишут пациенты, знакомые, знакомые моих знакомых. Все хотят попасть именно ко мне. Спрашивают, когда я вернусь. Хороший эндокринолог – даже в Англии дефицит.