Кирпич

«Участкелік полиция пункты»

(табличка на углу улиц АльФараби Маркова).

(Из пособий по ведению банковского дела)

«Excelде курсорды бір клеткадан баска клеткага жылжытып отыру ншін курсорды баскару клавишалары колданылады».

(Из программ по обучению работе на компьютере)

Я ребенок. Я еще маленький. В нашем ауле много солнца, а в садах растет апорт. Под крышей дома ласточки свили гнездо, и оттуда высовываются крохотные клювики на тоненьких стебельках вместо шей.

Возле центральной усадьбы, напротив двухэтажной конторы, висит огромный портрет добродушного человека в мятой фуражке. Человек хитро улыбается, а может, просто щурится от солнца. Под портретом красным выведено почему то имя соседского мальчишки Слава. Рядышком еще четыре буквы. Покрупнее КПСС.

На день рождения мне подарили жеребенка, и счастья в моей жизни стало больше. Я знал, что он когда-нибудь вырастет и станет настоящим тулпаром. Я оседлаю его и полечу в открытую степь навстречу знойному ветру. И когда случится байга, я обязательно приду первым. И отец будет гордиться мной. Такой была моя мечта…

Но однажды где-то далеко далеко просвистел невидимый поезд, и воздух пропитался гарью. Следом в нашем доме появились гости. У нас всегда было полно гостей. но эти были особенные. Я не видел их раньше. они пришли к нам улыбчивые, загорелые, забавные, с запахом дорогих одеколонов, шуршанием невесомых платьев и блеском шелковых носков. они говорили на чужом языке, смешно ели и громко смеялись. они сразу нам понравились, такие простодушные и любопытные. они посидели за нашими низенькими дастарханами, потыкали вилками бешбармак, послушали наши песни, сфотографировались с моим жеребенком и пообещали прийти еще.

И они не обманули. они вернулись. но уже с подарками. мы распахнули перед ними скрипучие ворота своих скромных дворов, и они въехали в нашу жизнь на «поршах» и «тойотах», ворвались в наше босоногое детство с зажатым куском рафинада в ладони и предложили взамен анчоусы с омарами. они вломились в наш неказистый уют семейными снимками на фоне своих роскошных особняков, отчего нам вдруг стало тесно в наших приземистых домах. мы легко отказались от рафинада и распробовали «сникерсы». мы переоделись во все теплое и удобное, выбросили сандалии, из которых в растопырку торчали грязные пальцы, и перестали донашивать за старших братьев штаны с оттянутыми коленками. мы стали слушать их песни, постепенно забывая свои, стали учить их языки, слегка стесняясь за свой. нас очаровали их выговор, недоступная легкость небрежных манер, неизменная веселость ухоженных лиц и улыбки.

А потом.

Потом мы переехали в большие города и стали во всем стараться походить на них. И у нас со временем стало неплохо получаться. К счастью, наши гости оказались людьми снисходительными. И терпеливыми. они не тряслись и не заботились о нас. не давили советами, не запрещали нам заблуждаться и не разговаривали лозунгами. они смотрели на нас, как на заигравшихся детей, и опять улыбались. За их улыбками ощущалась великая сила. наверное, так выглядит взрослость. мы чувствовали это превосходство, а потому старались казаться лучше, чем есть. нас манил их мир, загадочный и щедрый, праздничный и беззаботный. в нем, казалось, нет тех проблем, которые всю жизнь тяготили наших многострадальных отцов. нам казалось, что они давным давно решили все эти проблемы и знают главный секрет этой жизни. И если у нас она состояла из маленьких радостей и больших огорчений, у них все выглядело наоборот.

Нас мучила зависть. они смотрелись умнее и красивее нас. у них были ответы на все наши глупые вопросы. мы грезили их фильмами и вырезали из журналов фотографии их любимых актеров. нам нравились их чемпионы: черные и мужественные. нам нравились их правители: простые и доступные. они могли позволить себе ходить в рубашках с расстегнутым воротом и петь в толпе их общие песни. они все казались нам такими не замороченными и в то же время такими недосягаемыми…

А где-то вдалеке стучал колесами поезд, и нам так хотелось хотя бы краешком глаза посмотреть на него.

А потом.

Потом.

Повзрослев, мы отрастили волосы до плеч, стали исподтишка потягивать травку и научились танцевать шейк. мы забросили поднадоевшую домбру и переключились на гитары. мы выкинули «Приму» и стали курить сигареты, на которых был нарисован их чабан, то есть ковбой. они стали хвалить нас и подбадривать. А нам всегда нравилось, когда нас хвалили. И мы старались. мы стали чаще улыбаться, потому что устали их подозревать. мы стали развязнее, поскольку так мы больше походили на них. Иногда, правда, нас настораживали их шутки насчет подуставших хмурых вождей в одинаковых серых костюмах на мавзолее. Даже их генсек любил травить анекдоты про нас с высоких трибун. они незлобиво острили на этот счет, употребляли какие то непонятные слова: тоталитаризм, коммунистический режим, идеологические шоры.

И однажды!

Однажды им удалось уговорить нас взглянуть на мир под другим углом. И нам открылась совершенно другая картина! оказалось, все это время нас вели не туда и строили мы не то. оказалось, что все эти могущественные пенсионеры в униформе воры и разбойники. Чужаки и временщики. настоящие правители так себя не ведут, они болеют за своих. И мы скинули плохих вождей с высоких трибун, выбрали хороших и отгородились от бывших соседей колючим забором.

Гостям так понравились эти перемены, что многие из них перебрались к нам. они открыли здесь свои офисы и напросились к нам на постой.

К тому времени мы закончили институты, переженились, и у нас родились дети. вместе с детьми появились на свет новые слова: кооперация, приватизация, акционирование…

Неожиданно наши деньги превратились в пыль. нам становилось все труднее и труднее сводить концы с концами. но наши преданные гости не переставали улыбаться и по дружески хлопали по плечу. они говорили, что все это временно, что все это они уже проходили много раз и надо потерпеть и что инфляция (тоже новое слово) имеет свойство появляться и исчезать. как грипп или понос. И мы верили. Потому что нам тоже хотелось научиться принимать удары судьбы невозмутимой ухмылкой и на все тяжелые вопросы отвечать несгибаемым: «окей!»

Вскоре они объяснили нам, что бизнес не порок и что деловые люди это не жулики, как говорили раньше, а предприниматели.

Мы ринулись представительствовать. Это оказалось делом непростым и даже опасным. в подъездах резали людей, а наиболее удачливых предпринимателей стреляли прямо на улицах как бешеных собак. но они сказали, чтобы мы не паниковали и что у них было то же самое. когда-то. И что весь этот кошмар закончится, как только все поделится.

Наконец, когда все поделилось и утряслось, мы вернулись в свои унылые конторы. со временем в них стало меньше стен и больше стекла, хотя от этого они не стали прозрачнее. Появились кондиционеры: изящные и бесшумные. старые мы выкорчевали из прогнивших рам и установили новые: на стены и потолки. вслед за кондиционерами мы очень скоро набили наши отремонтированные офисы и всем прочим ихним: бойлерами и микроволновками, факсами и ксероксами, электрочайниками и кофеварками. Заставили все столы компьютерами, в которые загрузили их программы. Быстро пересели с опостылевших «москвичей» в их «мерседесы» и «лексусы». к тому времени у нас прижились их деньги, которые мы прозвали на свой манер баксами. С этих баксов на нас строго смотрели их великие отцы. на этих деньгах была написана знаменательная фраза: «мы верим в Бога». мы мало слышали об их Боге. мы больше верили им. мы думали, что боги это они.

Через пару лет они научили нас новым словам: демократия, парламент, плюрализм… Нам было тяжело усваивать всю эту науку, но мы уже разглядели тот самый поезд. он прогрохотал совсем рядом, параллельным курсом, сверкая никелем и манящими бликами феерических огней.

Нам захотелось прокатиться. ну хотя бы разочек! ну хотя бы в одном из последних вагонов! ну хотя бы до ближайшей станции!..