Кирпич

В Жанаозене, в городском департаменте кнБ, я разговаривал с операми, знакомился с материалами уголовного дела и чувствовал себя, как еврей, читающий труды Геббельса. на очередной странице мелькнула фраза из перехвата, которую произнес один из фигурантов дела и которую я запомнил: «.хорошо, что Атабаева посадили».

Возможно, я ошибаюсь, но я смотрю на эти вещи так: одна компашка предприимчивых людей бодается с другой, не менее предприимчивой, за место под солнцем. А посередине, между ними, стираются в порошок легковерные простодушные идеалисты.

Я не хожу на митинги. у меня на это нет времени. Я выражаю свои мысли другим способом. Художнику не место на нынешних баррикадах, искусственно сооружаемых политтехнологами. Если Художнику есть что сказать, он скажет это на своем языке, и его услышат. не слышно толпу, потому что ее голос тонет в общем шуме. Художнику не надо исходить слюной на площадях или у каменных постаментов. Это не означает, что у Художника не должно быть позиции. она позиция должна быть, несомненно. своя. но не групповая. не партийная. Группой только пионеры ходили. Или разбойники.

И если даже твое мнение совпадает с мнением той или иной партии, это не означает, что ты немедленно должен становиться членом этой партии. Художник должен находиться над схваткой, чтобы не терять остроты зрения. Так он видит дальше. И зорче. И это его Видение одинаково важно для всех противоборствующих сторон. А как только он расположился у трибуны, все, он уже не Художник. он член президиума. Разница большая.

Декабристы понимали это и всячески старались оградить Пушкина от своего восстания. Так это декабристы! Аристократы духа. Интеллигенция в высшем понимании этого слова. образованнейшая часть общества с невероятно высоким пониманием жертвенности. с кем из нынешних можно провести такую параллель?

Когда я вижу, как лазает по деревьям Амантайкажи со своими разоблачительными простынями, когда мне попадаются на глаза крикливые заголовки оппозиционных изданий, я ловлю себя на мысли, что все это несет за собой ту же смысловую нагрузку, что и хабаровские агитки. одна и та же партитура, просто оркестранты разные.

– Художник должен находиться над схваткой, чтобы не терять остроты зрения. Так он видит дальше. И зорче. И это его Видение одинаково важно для всех п – противоборствующий сторон. А как только он расположился у трибуны, все, он уже не Художник. Он член президиума. Разница большая.

Что их объединяет? И там, и здесь звучит одинаково фальшиво. Вразнобой. музыканты плохо попадают в ноты. Разнятся лишь заказчики. В одном случае платит государство, то есть власть. В другом сочувствующий элемент. Бывшие казнокрады, коррупционеры, беглые коммерсанты, которые ради дела перекрасились в оппозиционеров. между ними происходит вялая грызня. оппоненты кидаются друг в друга какашками, которые с большим удовольствием поставляют им любители легкой наживы. Электорат наблюдает: какое никакое зрелище.

Бойцы с обеих сторон предлагают, как минимум, две правды. Первая лубочная. санкционированная правда официального ТВ. на другом полюсе одинокая воинствующая правда телеканала «к+». Есть их печатные клоны: благонадежная «казправда» и сермяжная «Республика».

В этом смысле художники могли бы взять на себя роль тех самых мостов, посредников в диалоге, но власть не придумала ничего другого, как откреститься от неугомонных, забыть несговорчивых и купить слабовольных.

Но существует еще одна правда. Простая и не придуманная. И эта правда имеет свое не загримированное лицо. она живет своей жизнью и даже не подозревает, сколько красок тратится иной раз на макияж. И зачем это нужно вообще.

Я понимаю, зачем эти полуправды создают себе в подмогу подпорки в виде партий и объединений. скопом легче. Хорошо бы при этом учитывать, что для простого обывателя главная партия это его семья. Он отстаивает ее интересы и кровно заинтересован в том, чтобы программа его партии реализовалась в полном объеме. Для этого ему нужны работа и достойное жалованье, чтобы растить детей и постараться дать им хорошее образование.

В партии обычного обывателя нет места лжи и шатким позициям. И он на многое пойдет ради своей партии. И он за то, чтобы в стране действовала разумная власть. он кровно заинтересован в безопасности и стабильности. он за сильное государство, где действует разум правых. И хорошо бы, если его правду все понимали одинаково. но это, к сожалению, утопия.

Люди у нас в стране по большей части не верят власти.

Почему?

Потому что весь ее инструментарий свелся к невнятным бормотаниям отдельных идеологов или же, наоборот, к лобовой, если не сказать топорной, пропаганде через дискредитировавшие себя средства массовой информации. в этом смысле художники могли бы взять на себя роль тех самых мостов, посредников в диалоге, но власть не придумала ничего другого, как откреститься от неугомонных, забыть несговорчивых и купить слабовольных. в итоге у меня в телефоне оказалось всего три человека, которым я позвонил в первый же день с вопросом: «слушай, Болата посадили, что будем делать?»

Честно говоря, я не удивился, когда его закрыли. Такой человек не может просто нравиться или не нравиться, устраивать или не устраивать. Его надо терпеть. Или любить. Иногда это почти одно и то же…

Короче, Атабаева изолировали от общества. А общество от него. следовательно, он, как сформулировали в следовательских протоколах, «социально вредный элемент». он опасен. Как же так получилось, что театральный режиссер стал представлять опасность для общества?

Мне понятно, почему органы решились на столь радикальные меры. наверное, у них были основания завести в отношении гражданина Атабаева уголовное дело и тащить его, больного, по этапу в июньскую жару через весь Казахстан… Но у меня не укладывается в голове одна простая вещь. Я не знал, что в жанаозенских событиях виноват Болат Атабаев. Я думал другие.

На мой взгляд, заниматься политикой в Казахстане все равно, что работать санитаром в хосписе: кругом неизлечимо больные люди, и все обнадеживают друг друга несбыточными обещаниями.

Атабаев говорил мне: «Политика всегда будет рядом, и ты никуда от нее не убежишь». Ну что ж, похоже, Болатага оказался прав. Я проиграл. Ну а кто выиграл? Атабаев, что ли?

Ну и кому это нужно было?

Никто не задумывался, почему сотни, тысячи моих современников, казахи, выдающиеся ученые, математики, врачи, программисты, деятели культуры и искусства, работают нынче под чужими флагами?

всюду по миру встречаются мне бывшие земляки. многие из них размышляют примерно одинаково: выбор свой они сделали не потому, что разлюбили свою родину, а потому, что государство не смогло предоставить им необходимые условия. вот и уехали. Проще говоря, страна отказалась от их услуг. она сама сделала за них свой выбор. По разным причинам. И что же получается? А получается грустно: наше Прошлое покоится на чужих кладбищах, а наше Настоящее томится в тюрьме или обитает на чужбине.

На мой взгляд, заниматься политикой в Казахстане все равно, что работать санитаром в хосписе: кругом не излечимо больные люди, и все обнадеживают друг друга несбыточными обещаниями.

Да, трудно уважать наше государство. Не заслуживает оно уважения. Поскольку само не уважает своих граждан. И они, пожалуй, тоже не заслуживают уважения. За что их сегодня уважать? Так что стоит задуматься: прежде чем повышать в стране рождаемость, неплохо было бы вначале понизить вырождаемость.

Есть такие семьи: не могут друг без друга, родня все-таки, но и вместе жить невмоготу. кровь связывает. но и через нее мы уже, оказывается, готовы переступить (стреляли же по своим). И пока я в Жанаозене читал материалы по делу Атабаева, то поражался: как много в нем символических моментов, особенно в той его части, где жизнь театр.

Но никто, наверное, не будет оспаривать того факта, что Атабаев явление в нашей культуре. Творцов у нас хватает. Я бы даже сказал их много. А вот Личностей мало. Атабаев талантливый художник.