Страница 10 из 13
Короче говоря, четвертый день кряду я проводил у постели больного и возвращался на постоялый двор только поздним вечером, когда солнце уже садилось. Борис Русланович вел себя по-прежнему радушно, даже приказывал паре вооруженных стражников проводить меня до харчевни Батога, где я ужинал и ложился спать.
Лекаря, кстати, из темницы выпустили уже на второй день, после того, как тот проспался, но лечением боярича он заниматься не стал. Пришел один раз, убедился, что я знаю, что делаю, спросил, где я учился, услышал байку про Киев, куда меня якобы отправил боярин Сергей, да отстал. Даже ругаться не стал, что в его припасах ковырялся.
Никита Лукич, кстати, поправлялся, лечение явно шло ему на пользу. На третий день он уже нормально поел и даже потребовал вина, но получил только немного медовухи, да и то, лишь потому, что я разбавил ей горький травяной настой.
Помимо лечения, я тщательно осматривал крепость. Пытался найти безопасный путь, которым можно будет вывести пленного на свободу, но ничего в голову не приходило. Лезть в подземелье, чтобы искать тайный ход казалось мне глупостью, потому что, во-первых, такие туннели не зря держат в строгом секрете, а во-вторых, никто меня туда просто так не пустит.
Развлечения ради дважды я выходил на тренировочные поединки с местными фехтовальщиками. Один раз выиграл, второй раз проиграл, но все заметили, что держался я вполне достойно, а одолел меня признанный мастер боя на мечах.
Кстати, как выяснилось позже, наместник любил смотреть за такими боями, а иногда даже устраивал игрища на тренировочном оружии, принять участие в которых могли не только дружинники, но и любой из горожан. Правда, в ближайшее время ничего такого не планировалось, о чем я сильно жалел.
На пятый день я зашел проверить Никиту Лукича, удостоверился, что он принял лекарства, заставил подышать густым паром, идущим от запаренных листьев, поинтересовался его самочувствием. Ощущал он себя уже нормально, сказал, что готов хоть сейчас сесть в седло. Я только посоветовал ему не хвастаться стражникам о том, что он так скоро идет на поправку, иначе есть риск быстро вернуться обратно в подземелье.
Закончив дела гораздо раньше, чем обычно, я двинулся к выходу из города. Соратники мои тоже эти четыре дня времени не теряли, и занимались тем, что исследовали городское дно, общались со скупщиками и ворами, в поисках тех, кто может оказаться нам полезным. Конечно, прямых вопросов они старались не задавать, так как это было слишком опасно, но потихоньку выведывали о про стражников, готовых закрыть глаза за мзду малую, и про тайные выходы из города.
Но идей, как спасти боярича от плахи по-прежнему не было. Вывести-то из каморки, где его держали, было просто, тем более, что ключ, на который запиралась дверь, у меня был. А дальше что? На лестнице стражник стоит, у выхода из терема – еще двое. Других выходов нет, окна на первом этаже все узкие, это даже не окна, а бойницы, через них не выберешься.
Вообще, в первый день Борис Русланович, кажется, очень недовольный сложившейся ситуацией, поставил караул и у самой двери, но потом его снял. Понял, насколько это было глупо: в каморке не то, что ножа нет, а даже табуретки, так что драться боярич мог разве что подушкой, на потеху своему сопернику. А станет он дверь ломать: тот, что у лестницы, всегда услышат. Да и в комнатах вокруг тоже люди, утихомирят, если что.
От размышлений только голова болела, но ничего толкового в нее все равно не приходило. Поэтому, пошатавшись по городу, я отправился в сторону постоялого двора, на котором остановились мои спутники.
Проходя мимо харчевни “Пять топоров”, в самом углу двора я заметил одинокую фигурку, которая показал мне странно знакомой. Присмотревшись, я узнал в ней обладателя поддоспешника не по размеру и плохой репутации – Сеньку. Мальчишка сидел над кружкой пива, наклонив голову, так, чтобы лица не было видно, но я все равно смог его разглядеть.
И тут меня словно что-то ударило: вот он, шанс, который может пригодиться. Свой человек в страже, пусть даже такой незначительный и никому не нужный, как этот парнишка, может оказаться очень полезным.
Резко повернув, я прошел через двор харчевни и уселся за столик ровно напротив парня. Тот, явно не ожидал этого, поднял голову, увидел, кто именно к нему подсел, тут же вскочил с места и извиняющимся голосом заговорил:
– Я не на страже сейчас, господин, Красным Тельцом клянусь, только вчера в карауле ночном был.
– Успокойся, – ответил я, повернулся к подавальщице и махнул ей рукой, подзывая к себе. – Даже если ты сейчас должен у ворот дежурить, это не мое дело. Я поговорить хочу.
– О чем? – не понял парнишка.
– Сначала горло промочить нужно. Да и ты, я вижу, над полупустой кружкой сидишь, – я выудил из кармана пяток медных монет и, когда подавальщица подошла, положил ей на поднос. – Красавица, кувшин пива нам, посвежее чтобы, и вторую кружку. А еще крендельков соленых. Есть крендельки?
– Есть, – девушка расцвела улыбкой, посмотрела мне прямо в глаза, будто зацепить попыталась. Да, у подавальщицы и сиськи чуть не пудовые, и задница необъятных размеров, но простушка она совсем. Не мой тип. – Еще что-нибудь тебе угодно… Боярин?
– Не боярин, – я помотал головой. – Обычный боярский дружинник. Пока больше ничего, красавица, я позову, если что.
– Хорошая она, Анка, – проговорил Сенька, когда подавальщица скрылась за дверью харчевни. – Только мне не дает. Вот, всем дает, а мне не дает.
– Об этом я с тобой поговорить и хочу, – заметил я.
– Об Анке? – не понял паренек.
– Нет, – я помотал головой. – О том, как к тебе относятся люди.
– Да, как к грязи относятся, и как к мальчику на побегушках, – паренек внезапно густо покраснел. – Из-за отца это. Ни одного дела ответственного не доверят, тебя вот проводить отправили только потому что остальные стражники в караулке в кости играли. А я ведь старался, сначала…
Он вдруг замолчал. Вытягивать из него продолжения я не стал, потому что вернулась подавальщица и, наклонившись так, что грудь ее чуть не вывалилась в вырез платья, принялась выкладывать на стол свою ношу: кувшин до краев заполненный шипучим светлым пивом, блюдо полное мелких крендельков, покрытых крупными зернами соли, и вторую кружку. Девушка разлила нам пиво и отошла, бросив на меня полный томного желания взгляд.
Паренек яростно засопел. Кажется, он приревновал ко мне девчонку, но сделать все равно ничего не мог.
– Так что ты, старался в начале?
– Старался, – кивнул тот. – Тренировался, как проклятый работал. Думал, это шанс мой, в люди выбиться. Вот, как Борис Русланович – он ведь из обычных воинов вышел, а сейчас у него власти больше, чем у иного боярина.
– Да, это так, – кивнул я, отпил пива, разгрыз мягкий кренделек и жестом показал, что он может сделать то же самое. Парнишка тут же вцепился в угощение. – А кончилось все тем, что никто твоих стараний не оценил. А почему все так?
– Из-за отца, – проговорил Сенька и тут же залпом выхлебал полкружки. – Все говорят, что я на него похож. Так ведь, он тоже не от хорошей жизни пил. У него же руки золотые были… Когда трезвый был, конечно. Такого плотника еще попробуй найти. Пока мать жива была, он держался, хоть выпить и любил, я его помню еще: веселый, постоянно деревом свежим пах, калачи мне приносил… А как умерла…
– Я могу помочь тебе, – сказал я, проглотив кусок кренделя и сделав еще глоток. – На самом деле, просто все.
– Просто? – парнишка посмотрел на меня взглядом человека, у которого ничего никогда не было просто. – Если человек такой, как ты, то, наверное, просто. Ты ведь и лекарским делом владеешь, и мечом махать горазд, я видел.
– Я же не родился таким, – пожал я плечами. – Я не боярич, тоже простой человек. И в твоем возрасте не умел вообще ничего, учился долго. Но в твоем случае правда просто все. Тебе из Орла уехать нужно, куда-нибудь, где про отца твоего не знают. Хочешь, в Локоть, Стародуб, а то и к нам в Брянск, я тебе помог бы. Начнешь новую жизнь, без груза прошлого. Дети за грехи отцов отвечать не должны.