Снегурочка для альфы

— Узнал, что великий и ужасный Богдан Казимиров женился, — без тени страха говорит следивший за мной человек. — Любой мой коллега хотел бы разузнать побольше. Но мне повезло узнать про это раньше всех. Прошу вас вернуть мне мой фотоаппарат.

— Ты знаешь, что проник на частную собственность?

— Можем проехаться в полицию и составить акт, если будет угодно. Впрочем, думаю, я не первый, кто забирался сюда. Вряд ли в стране существует человек, хоть раз в жизни не слышавший о вас. В то же время о вас почти никому ничего неизвестно. С кем вы живете, где развлекаетесь и все такое.

— Кто тебе сказал, что я женат? — голос Богдана становится суровее.

— Понятия не имею. Кто-то позвонил и сказал, что Казимиров женился на какой-то простушке…

И в этот момент Богдан бьет ему по лицу так, что я слышу хруст.

— Твою мать, больно же! — выкрикивает журналист.

— Говори, кто тебе про это рассказывал! Не думаю, что ты поверил какому-то анонимному звонку, — оборотень говорит не так уж и громко, но тон такой, будто он готов убить на месте.

— Во что верить уже ваше дело. Отдайте мне мою камеру, — кажется, журналист ни капли не пугается.

— Уйдите, — говорит Богдан паре стоящих за ним охранников. Те покорно выходят и направляются в мою сторону, заставляя покинуть место, из которого все так хорошо просматривалось. Обхожу сарайчик, прячась от них.

Черт! Они встали прямо рядом с тем местом, где я только что стояла! Блин!

Слышу, как внутри сарайчика что-то трясется, ломается, затем злобный звериный рык. Черт возьми, Богдан его если не убьет, то искалечит! Не знаю, что делать, просто стою как вкопанная.

— Говори! — голос Богдана не похож на человеческий. — Кто тебе про это сказал!

— Твою мать! — орет журналист.

— Кто тебе про это сказал?!

— Мужик из твоей фирмы. Максим. Яковлев. Кажется, так. Яковлев!

— Ну вот, можно же было сразу по-хорошему, — голос Богдана снова становится человеческим. — Выметайся отсюда.

— А камера…

— Держи.

— Карту памяти…

— А её я оставлю себе, — слышится скрип двери. — Парни, проводите его к воротам.

Черт, надеюсь, оборотень не заметит меня здесь. Становлюсь у сарайчика, стараюсь не двигаться, даже не дышать.

— Подслушивать нехорошо. Могла и внутрь зайти, — слышу над ухом голос Богдана, оборачиваюсь. Мой взгляд упирается в его широкую грудь.

— Ты… Знал, что я тут?

— Я же оборотень. Я чувствую запахи немного получше людей.

— Думала, ты его убьешь…

— И не собирался. Но надеюсь, больше он сюда не явится. Пошли в дом.

Он обнимает меня за талию.

— Тот человек, он сказал правду?

Богдан кивает.

— Проблема в другом. Тот, кого он назвал, Максим Яковлев давно у меня работает, я не думал, что он может делать подобное у меня за спиной. Да и не знал он о нашей свадьбе. Похоже, нам с ним завтра нужно будет встретиться и поговорить по душам. А ты присмотришь за Танюшкой, пока меня не будет.

Я киваю.

— Это все ведь никак не связано с тем, что меня хотели убить? — спрашиваю его.

— Возможно.

— Возможно?

— Проблема в том, что о нашей женитьбе знали всего несколько человек. Кто-то предал меня. Пожалуй, стоит усилить охрану. Ты главное не беспокойся. Я никому не позволю причинить тебе зла.

Черт, страшновато. А что, если бы тот человек был убийцей? Если бы у него была не камера, а пистолет?

— Не бойся, — шепчет мне Богдан. — Все будет хорошо.

Тоже на это надеюсь. Но почему мне кажется, что не встреться я тогда с Богданом, все было бы иначе? Ни у кого в мыслях и не было бы убивать меня.

— Ты дрожишь, — оборотень открывает передо мной дверь в дом. Я оборачиваюсь, и вижу, как в сопровождении пары охранников журналист направляется к воротам.

— Не могу я так. Понимаешь, не могу. Бояться каждого шороха, каждой тени за окном, сидеть взаперти. Вообще я планировала навестить маму на Рождество. Да много чего планировала. И не хочу теперь скрываться от неизвестно кого.

— Все скоро решится, — говорит Богдан и мягко целует меня в щеку. — Постараюсь разобраться с этим до Рождества.

Богдан помогает мне снять пальто, усаживает на диванчик в гостиной.

— Подожди. Сейчас сделаю тебе кофе, — говорит он, отправляясь на кухню.

Сквозь открытую дверь вижу, что он и вправду сам собственноручно делает мне кофе. Я ожидала, что придет Бланка…

Черт! Мое тесто!

Бегу на кухню сама. К счастью, еще не испортилось.

— Посиди, я сам справлюсь, — Богдан кивает в сторону стула.

— Да нет, мое тесто. Я же хотела сделать блинчики.

— Лучше посиди. Успокойся. Оно никуда не сбежит, — он почти что силой усаживает меня в кресло.

— Зато испортится. Придется делать все заново.

— Ничего страшного. Скажу Бланке, пусть тебе поможет. Будет делать все как ты говоришь.

— Я даже её языка не знаю.

— Она понимает по-русски больше, чем может произнести, — Богдан протягивает мне чашку кофе, я пробую его на вкус. А ничего так для человека, который, как мне казалось, не готовил кофе по меньшей мере несколько последних лет.

Горячий напиток разливается по телу, сразу же становится теплее. Богдан мягко приглаживает мои волосы, потом целует меня в щеку. Не успеваю оглянуться, как его губы перемещаются на мою шею, а вместе с горячим кофе по моему организму начинает пульсировать возбуждение.

— Сейчас Танюшка проснется…

— Проспит еще минимум час, — отвечает оборотень, подмигивая мне одним глазом, но все же дотягивается до двери и закрывает её, а затем полностью переключается на меня.

Быстро справляется с застежкой моих брюк. Идеально сидящих, кстати. Будто для меня пошитых. Не думала, что кто-то, кроме меня, способен купить мне так хорошо подходящую одежду.

— Расслабься, — говорит Богдан, а мне с каждой секундой становится все жарче. Лишь заснеженный пейзаж за окном напоминает, что сейчас не июль. Спешу избавиться от на скорую надетого свитера, отбрасываю его куда-то за спину.

Жар и возбуждение разрывают меня, а руки Богдана уже бродят по моему животу, добираются до груди, сжимают её. Я громко вздыхаю от переполняющего возбуждения и желания получить как можно больше удовольствия.

Прикасаюсь пальцами к щеке оборотня. Она на удивление гладкая, лишь под подбородком слегка чувствуется щетина.

Спускаюсь руками ниже, прямо к его ширинке, под которой чувствуется набухший член. Богдан начинает целовать меня, его язык ураганом бушует в моем рту, и в этот же момент я безуспешно пытаюсь справиться с пуговицей его брюк.

Проклятие! Заело!

В итоге пуговица отрывается, со стуком отлетает куда-то в сторону, расстегиваю ширинку и наконец-то освобождаю томящийся в ожидании орган.

Богдан сразу же им пользуется. Входит в меня резко и быстро, что я даже не успеваю понять, когда это произошло, только чувствую внезапный прилив эйфории.

Кажется, что каждая молекула моего тела стонет в экстазе. Тело живет собственной жизнью, не спрашивая разрешения у мозга. Руки то опускаются на плечи оборотня, сильно сжимают его мышцы, впиваются в них ногтями, то возносятся кверху, то хватаются за поручни стула.

В какой-то момент напряжение достигает пика, и мне кажется, что живот становится деревянным. Перед глазами все мерцает — лицо Богдана, его руки. Смыкаю веки, не желая отвлекаться. Чувствую, как его пальцы бродят по моей коже, явно зная куда прикасаться, чтобы сделать как можно приятнее.

Его язык скользит по моей груди, забирается на шею, снова спускается, мягко трогает сосок. А член раз за разом забирается в меня все глубже и глубже, с каждым движением словно бы впрыскивая в меня наркотик, зарождающий все больше и больше эйфории.

Мне хочется, чтобы эти мгновения длились вечность.

Черт возьми, я так мало знаю об этом мужчине, и не помню даже как оказалась в его доме, но сейчас готова для него на все. Лишь бы постоянно чувствовать его необычный запах, ощущать прикосновения…