Личная жизнь генерала

– Это то, чем тебя шантажировали? – спросил Лавр, убирая бумагу обратно.

Она кивнула и, не в силах сдержаться, вдруг заплакала, отвернувшись к окну.

Чтобы скрыть девушку от любопытных глаз, молодой человек подошёл к ней и встал так, чтобы не было её видно. Положил ладонь на макушку и погладил, словно старший брат младшую сестру.

– Не плачь, жизнь наладится, вот увидишь.

– Спасибо, – еле слышно шепнула она, слизывая с губ солёные слёзы. – Куда меня теперь?

– Не знаю. Георг не давал пока никаких распоряжений. Есть где жить, пока дом продадут? Потом купишь что-нибудь. Георг запросил хорошую цену за дом. Так что твоей доли хватит, чтобы купить в провинции небольшую квартиру, не трогая свои сбережения.

Она почувствовала его, как собака чувствует хозяина. Она всегда знала о его приближении. Где-то внутри, на интуитивном уровне. И только потом услышала эту твёрдую поступь. Генерал умел ходить по-разному: бесшумно, словно ночной хищник, громко, заранее оповещая противника, что явился победитель.

Сердце затрепетало, как листок на ветке, готовясь оторваться. Она сжалась в комок. Пыталась успокоить дрожь. Но тело не слушалось. Разум не подчинялся. Её естество, вопреки всем законам природы, заныло, скрутилось тугой спиралью и запульсировало, выбрасывая живительные соки. Кровь прилила к щекам. Глаза заморгали часто-часто. Замерла.

Он не зашёл сразу в зал. Она слышала, как Георг даёт указания, беседует с очередными клиентами, и даже смеётся. Как он может смеяться, когда она здесь умирает от страха и желания?

Всё смолкло. Звуки исчезли. Она не повернула головы. Она чувствовала, что он здесь, у дверей, за её спиной. Надо повернуться, подойти, упасть на колени и молить о пощаде. Он должен понять. Он должен простить, ведь она ни в чём не виновата.

Он стоял в дверях и смотрел на неё. Она чувствовала его взгляд. Как? Интуиция? Та связь, которая была между ними, не оборвалась? Тысяча нейтронов переплелась на внеземной орбите, и теперь они посылали импульсы. Ему. И ей.

Георг

Я поручил бригаде заняться поисками принцессы, а сам поехал в аэропорт. Сегодня я воспользовался пассажирскими авиалиниями. Сам не знал, зачем лечу. Я должен быть там, где принцесса. Именно поэтому я и генерал, чтобы у меня была безграничная власть по контролю наследницы престола. Так посчитали министры, что больше никому не под силу удержать её в руках.

Я смотрел на белые барашки облаков, которые пробивал наш лайнер. И мне до боли в сердце захотелось вернуться в детство, в своё беззаботное детство, из которого так хочется вырасти. Вспомнилось, как мы с мамой придумывали сказку с облачными героями. Я пытался отвлечь себя от навалившихся на меня проблем. Личных проблем. Никогда не думал, что личное первично. Никогда не думал, что смогу возненавидеть принцессу только потому, что вынужден на неё тратить своё драгоценное время.

Бьянка. Моя Бьянка. Её запах сводит с ума. Все мысли мгновенно сбегают вниз, когда рядом Бьянка. Она как хорошее вино: терпкое на языке. Испробовав раз, хочется пить его снова и снова.

Мало, что ли, блондинок на этой земле? Вон Ребекка тоже блондинка. Натянула на себя парик и думает, что я лох. Пусть думает. Я ей в этом не мешаю.

Двадцать пять минут полёта… Всего-то, а показалось, что часы остановились. Скажи мне раньше, что я на такси буду спешить к той, которая мне изменила, я бы посмеялся.

Смешно. Не правда ли, смешно? Я сбегаю от невесты к любовнице, наставившей мне рога. И не затем, чтобы намотать её волосы на кулак и сделать больно. Я лечу разобраться с шантажистами, я лечу продать дом. Кому я вру? Я лечу, чтобы увидеть её. Прикоснуться к ней. Попрощаться с ней. Я лечу к своей Бьянке. Почему же так больно? Я раньше уезжал, мог не появляться неделями, и мне не было больно. Почему же так ноет сердце? Почему оно не хочет слушать голос разума?

Я зашёл в дом. Обошёл все комнаты. Мне надо было идти к ней, а я словно трус оттягивал встречу. Наконец, решился.

Оперся на дверной косяк и смотрел на её сгорбленную спину. Я видел, что она дрожит, и мне хотелось подойти, обнять и согреть её. Ах, если бы это был сон. Пусть бы этот ребёнок был мой. Или пусть бы её изнасиловали, но не сама, не по своей воле… Наверно, я бы простил и… принял. Вопреки и назло всему свету. Да они ещё лицемернее. Я бы в открытую её простил. Только бы не сама. Словно мантру повторял про себя я эти слова.

– Господин генерал, шантажистов взяли, – услышал он позади себя.

– А? Что? Хорошо, ко мне в подразделение отвезите. Я лично буду допрашивать.

– Готовьтесь, будет скандал. Там Лара Скруч…

У генерала аж челюсть свело. Лара Скруч – ещё та потаскушка, дочь одного из министров, баронесса. Это она наступила Бьянке на руку в день их знакомства. Высокомерная, наглая, не гнушающаяся ничем. Словно липучка преследовала генерала. Пыталась поддеть Бьянку при каждом удобном случае.

– Там ещё вторая есть, её подружка.

Бьянка вздрогнула, повернула голову, спустилась с подоконника. Подошла к генералу. Склонилась. Покорно, как это следовало делать простолюдину перед знатью.

– Здравствуй…те. Господин генерал. Кто моя подружка? – она была бледнее полотна.

– Флора Цвет.

– Ах, Флора… Она меня пригласила на день рождения, – девушка говорила, не поднимая головы.

Офицер удивлённо посмотрел на Бьянку:

– У Флоры день рождения первого апреля.

Георг сделал знак оставить их.

Она робко подняла свои глаза. Посмотрела на него. Сдерживалась, чтобы не заплакать:

– Куда меня? В тюрьму?

Он положил ей руки на плечи. Большими пальцами поддел скулы, поднимая голову. Посмотрел на губы. Такие сочные. Теперь обкусанные:

– Ты зачем грызёшь свои губы? Почему не красишься? Ты ещё пока что моя содержанка. Контракт не разорван. Тебя отвезут на квартиру, будешь жить там, пока не купишь жильё. Как только дом продадут, я пришлю риелтора, чтобы подобрали тебе. Ты так и не хочешь назвать имя отца ребёнка.

– Я не знаю его, – выдохнула. Потянулась руками, потянулась губами.

Но он отстранил, властно. Без права на попытку.

– Я ещё не решил, что с тобой делать. Но ты сама понимаешь, мне нет смысла тебя содержать, если я не получаю услугу.

– Я… я готова, я могу, – поспешно ответила она.

– Посмотрим позже. После допроса.

Она пыталась поймать его руку. Прикоснуться к ней губами.

– Георг, я не виновата перед тобой.

– Тебя изнасиловали?

– Да. То есть, нет, – выдохнула обречённо. – Я не помню, – она понимала, что надо ему всё объяснить, но как объяснить? Как найти слова? Столько раз она репетировала сама с собой. И вот он, перед ней, а она не знает, с чего начать.

– Я пошёл, – ей показалось, что он улыбнулся. – Заеду к тебе после допроса. Тогда и поговорим. Хорошо?

И от этих слов в груди затеплилась надежда.

Лара вела себя нагло, называя Бьянку падшей женщиной.

– Георг, ты отверг меня, а посмотри, чем она занималась. Смотри, какой интересный фильмчик. Я собиралась тебе показать. Если бы она была не виновата, разве стала бы платить?

Начало фильма его забавляло. Ну, танцевала со стриптизёром. Ладно. Что в этом такого? Это артисты, на то и существуют, чтобы заводить публику.

Вот Бьянка повернула лицо к экрану, послала воздушный поцелуй.

Губы Георга тронула улыбка. «Наивная девочка, почему мне не рассказала? Я бы попросил передо мной также по-тан-це-вать». То, что произошло дальше, заставило эту самую улыбку приклеиться.

Вздохи и охи – была самая малость.

Он не мог оторвать своего взора от изображения, где она бесстыдно раскрывает свои бёдра. Она приподнимается на локтях, улыбается. Собеседника не слышно, его слова заглушены музыкой. Но он видит эту пьяную улыбку. Язычок соблазнительно облизывает губы, в той самой манере, как делать умеет только она. Её согласие, данное кивком. Её наклон головы, когда она рассматривает партнёра.