Страница 6 из 8
Примечание
Paradiso – по-итальянски Рай.
Писание шестое. Интерлюдия о сыне
Я в заточении.Иногда вдруг я не то чтобы не могу в это поверить,я просто непонятным образом чувствую,что это странная неправда;что сейчас я откину простыню, встану с этого жесткого тюфяка,брошенного на грязные доскидеревянного пола;и не буду ходить в десять шагов от одной стеныдо другой,а выйду резко в широкую галереюгромким звонким голосом стану звать служанокстану долго и с наслаждением мытьсяв большой ванне на львиных лапахМои волосы причешутя оставлю их распущенными по плечамМеня оденут,застегнут все крючки и пуговицызатянут шнуры корсажаЯ буду пахнуть душистыми эссенциямиЯ нарочно пойду босиком по мозаичным полам анфиладыузких и широких комнат,ощущая пышность юбки…Жизнь полетит по-прежнемуВернется моя свобода!..И тотчас вонь мочи из грязного горшкаИ я сижу, откинув простыню,на жестком тюфяке,обтянув подолом согнутые в коленяхи поднятые к подбородку ногиЛодыжки опухлиМерзавцы не дали мне даже самого простого платья,я в одной сорочке…У меня нет чулокМне не оставили гребня…Волосы посеклисьЯ дергаю прядь, зажимаю в горстибелесые истончившиеся волосы…Я хочу увидеть моего сына!Но ко мне никого не допускают…После его рождения мне казалось, что боли внутри моего теланикогда не пройдут!Но они прошли, исчезли…Он был запеленат в белоеБыло видно, как шевелятся его ручки и ножкив пеленкахполусогнутые, как у всех младенцевЕго глаза увиделись мне совсем чернымии большими округлымииз-под белого чепчика, который был ему немного великЕго глаза смотрели внимательноНад ним склонился белый головной платоккормилицы молодой,складчатый, как у всех кормилици у испанских придворных дам.Полусогнутыми младенческими пальчикамион сильно и сосредоточеннотрогал ее грудь…Он уже тогда был похож на своего отца,на мою непонятную мне самой любовь,которую я непонятно почемуи до сих пор воспринимаю как единственную…А моей старой кормилице я сказала, что убью ее,если с моим сыном что-то случится!..Время показало, что я переоцениваласвою силу…Ведь у меня всегда были верные людиБольшие деньги и угроза жестокого наказания удерживали ихот предательства.Впрочем, оказалось, что денег всегда возможно пообещатьи даже и заплатить больше,а наказанием пригрозить еще более страшным.Но сейчас я не хочу думать об этом…Кормилицей моего сына была здоровая сильная крестьянка,жена арендатора в поместье того самого нотариуса;я звала его шутя моим фамильяром,волшебным помощником.Он же и составил мое завещание.Всё доставалось моему сыну.После моей смерти мой мальчик должен был унаследоватьогромное богатство!..Но если бы мои братья узнали о моем сыне,они бы его убили.Но и мне всё стало бы всё равно,и я бы нашла способ убить их;нет, просто убила бы открыто, у всех на глазах.А того, кто осмелился бы донести им о моем мальчике,я пытала бы дó смерти своими руками!..Мой мальчик будет богат.Массимилиано ничего не достанется…Несколько раз в году я навещала моего сына.Я не выношу верховой езды и тряских карет;меня всегда несли в закрытых носилках.И завидев остроконечную крышу крестьянского дома,я приказывала нести меня быстрее,раздергивала занавеси носилок…Ему было четыре годаЯ быстро подошла к немуОн сидел на корточках на мягкой деревенской траве,кудрявый, как его отец,и смотрел на меня серьезно, почти сердито;сунув палец в рот.Я подняла его за руки, охватила его щеки ладонямиОн пытался отвернутьсяЯ ощущала, что его щеки тугие крепкие…Отпустила руки от его лица…Крестили его в три года.Было несколько крестных отцов и матерей,как положено для законных детей богатых родителей.Мой фамильяр всё устраивал на мои деньги.Но никто так и не дознался, чей это ребенок.А если кто и догадывался, то знал, что надо молчать,никому не хотелось попасть в беду…Я стояла за колонной и наблюдала за обрядом крещенияСвященник вывел за ручкумальчика в крестильной рубашечке.И вдруг все увидели на белой ткани отчетливый силуэтмаленькой рыси!Я не находила этому рационального объяснения;я была поражена, как и все.А все бывшие в церкви нашли, что это добрый знак!Ведь рысь это символ честности, учтивости,умения хранить тайны,и зоркого духовного зрения!..Когда мальчика переодевали, рысь исчезла…Всё же он не был законным ребенком;но записан был как признанный крестьянином,мужем его кормилицы.Фамилию по моему указанию мой сын получил Buono.Вдруг моим сознанием овладела странная для менянаивность;и я подумала, что с таким прозваниемему легче будет расположить к себе людей…И я же дала указание назвать его Винченцо.Так звали его отца,погибшего загадочно и страшно:одним утром его увидели мертвым,с разбитой головой,у подножья лестницы бедного дома,где он нанимал чердачную каморку,когда приезжал ко мне из Болоньи,где учился.Я могла бы предоставить ему хорошее, даже и богатоежилище.Но несмотря на свою внешнюю хрупкость, он был настоящиммужчиной,и находиться на содержании у женщины ему претило!..Я подозревала моих братьев,но уличить их не было возможности у меня…Святым покровителем моего сына я выбраласвятого Винсента Сарагосского,покровителя виноделия и ораторского искусства…По восьмому году мой мальчик уже что-то знал обо мне.Сам подбегал, смотрел с приязнью, давал мне руку…Мы гуляли на опушке леса близ деревни.Мы молчали, но я была счастлива…Вдруг он спросил, правда ли, что я умею гадать.Я иногда баловалась этой забавой с гостями –кто ему рассказал?..Я взяла его маленькую руку,посмотрела на маленькую ладонь,и сказала ему о его счастливом будущем…Всякий раз, когда я приезжала, он спрашивал,когда я приеду снова…По протекции всё того же нотариуса мой сын поступилв пансион при городской школе,где наставники отметили его способностии прилежание, особенно в изучении латыни.Я навестила его один раз,скрыв лицо под густой вуальюпо совету моей старой кормилицы,чтобы никто не узнал меня…В одной руке я держала плоскую шкатулку с конфетами.Я вошла в рекреационную комнату,скупо убранную,с двумя полукруглыми окнами без занавесей.Мой мальчик смирно сидел за столикомс расставленными шахматными фигурками,положив ладони на свободное место на столешнице.Он смотрел прямо перед собой,на меня даже не посмотрел…Помню, что я это всё сделала,но не помню, почему я это сделала.Я быстро откинула вуаль,свободной рукой смахнула на пол шахматыи поставила шкатулку на стол.Винченцо улыбнулся.Я быстро наклонилась к нему, расцеловала в обе щеки,коротко смеясь…потом в глаза…Он зажмурился и тоже засмеялся…Я села рядом с ним,близко придвинув неудобный жесткий стулс резной спинкой…Мы ели конфеты,похожие на разноцветные полудрагоценные камешки.Потом я сказала, что мне надо идти.Он взглянул на меня быстро и внимательно,и спросил, можно ли угостить конфетамидругих мальчиков.Я энтузиастически повторила: «Да! Да!»…Он шел, не оглядываясь,глядя себе под ноги,и прижимая шкатулку к груди,к вельветовой коричневой курточке…Я опустила вуаль…Как некогда его отец, он стал студентом в Болонье;изучал Римское право.Я уже мечтала увидеть его знаменитым юристом,когда вдруг нотариус получил от него письмо,Винченцо писал, что покидает Болонью,и настоятельно просит не искать его…Спустя небольшое время до меня дошли слухи о театре,где подвизался с большим успехом новый Арлекин –Винченцо Buono…Говорили, что он лучший…Я отправилась в тот самый город…Мой кортеж занял чуть не всю площадь перед театром –запряженные лоснистыми породистыми лошадьмичетыре убранные шелком и бархатом повозки,открытые носилки,слуги в ливреях моих цветов – зеленое и золотое…Затем мне всё же пришлось приказать им отъехатьподальше.Потому что площадь начала заполняться народом.Из разговоров на площади я поняла, что сегодняпредставление короткое и бесплатное,для того, чтобы люди поняли,что стоит платить за спектакли в последующие дни.Неподалеку от здания театра поставлен был помост,куда взбежал, подпрыгнув, стройный красивый юношав нарядном белом камзоле, в белых чулкахна стройных ногах,в башмаках, застегнутых на позолоченные пряжки;он плавно раскидывал руки, хитровато улыбался;и маленький тонкий локон спадал на правый висок…Юный актер победительно говорил, пританцовывая,комический монолог Арлекина,заставляя народ на площади смеяться.Он говорил о хитростях и плутовстве,присаживался на табурет, нарочно поставленный;откидывался назад и сам смеялся,предавался веселому смеху,изящно взмахивая руками…После представления я беседовала с директором театрав его кабинете.Я сказала, что мне понравилось представление,хотя выступил всего один актер.Он говорил, что Винченцо прекрасный трудолюбивый актер,склонный к недовольству собой, что хорошо…В гримерной комнате Винченцо вытирал мягким полотенцемтолько что вымытое лицо…Я ни о чем его не спрашивала,взяла его руки в своии поцеловала в щеку…Он так походил на своего отца,такого кудрявого красивого и остроумного…Выйдя из театра, я упала без чувств.У меня пошла горлом кровь.Бесчувственную, меня перевезлив ближайший монастырь клариссинок.Настоятельница послала за врачом-греком…Когда я наконец очнулась,Винченцо стоял у моей постели.Вошла одна из монахиньсо стаканом лекарственного питья,и почтительно обратилась к нему:– Вы сын госпожи?– Сын, – ответил он коротко и сдержанно.Меня охватило тревожное чувство счастья,несмотря на боль в груди и слабость во всем теле…Настоятельница впоследствии говорила мне,что никогда не видела сына,который так принимал бы страдание матери,как свое страдание…Вскоре я начала поправляться,но беседы мои с моим сыном были порою тяжелы.Однажды он воскликнул запальчиво,что не испытывает ко мне ни сыновней любви,ни дружеских чувств;ничего – кроме непонимания и отвращения.– И я не виноват, я не по своему желанию пришелв вашу жизнь…– Прости меня хотя бы за то, что я тебя люблю, –произнесла я с несвойственным мне смирением.Потом я спросила, чего бы он хотел в своей жизни.Он глянул на меня с мягкой насмешливостьюи какой-то остренькой хитрецой,и ответил:– Вы, госпожа, ничем не можете мне быть полезной,и мне от вас ничего не нужно.– Но я завещала тебе всё мое состояние! –мне было трудно говорить…– Не умирайте! – возразил он. И продолжил:Самое истинное в человеческой жизни – дерьмо,в которое в итоге преобразуется человеческое тело.– А душа? – с трудом невольно проговорила я.– Кто знает… – он не договорил и посмотрел на меня,и повторил: «Не умирайте»…Тогда я выздоровела, а сейчас я в заточении;и я так хочу увидеть моего сына!