Время одуванчиков

Но государства скоро не стало, а те, кто остался, все – от спортсменов до ПТУшников – захотели свой кусок. ПТУшники – это вообще неслыханно, даже они решили ставить ларькам крышу. Куда годится?

На этом фоне – воровская среда оказалась просто неспособна хоть как-то поставить все, что происходило, под контроль – а многие даже не отстегивали в общак. Просто всех не охватишь, кто двигается.

У воров остался один козырь – безраздельная власть в зонах – и они им козыряли. Присесть мог любой, и уже в СИЗО могла начаться такая прессуха, что в параше утопиться за счастье будет. Воры были крайне изощренными в своей жестокости – на зоне все равно делать нечего, и если с воли приходит прогон таких то загнать под шконарь – он выполняется с выдумкой и удовольствием…

Но воры понимали и то, что в открытом противостоянии им не сладить со спортсменами и примкнувшими к ним афганцами и беспредельщиками. Вор, по их закону, не мог касаться ствола – а у спортсменов гранатометы были. Да и просто – спортсменов было больше в несколько раз. В рэкет пошли все – футболисты из СДЮШОР и те пытались заниматься рэкетом.

После развала СССР – в Грузии началась гражданская война, вор в законе Джаба Иоселиани стал одним из руководителей государства – это, кстати, он сказал ставшую крылатой фразу «Демократия – это вам не лобио кушать. Кто не будет подчиняться – расстреляем». Но это одно, а когда нечего есть – нечего есть всем. В Грузии шла война, в новогоднюю ночь артиллерия наносила удары по президентскому дворцу, Армения и Азербайджан воевали меж собой, короче говоря, было не до движения – как бы выжить. Сейчас многие не поймут степень тогдашнего одичания. Денег нет, свет не дают, на улицах в Тбилиси стреляют, а в Ереване – голодные собаки бросаются на людей, потому что не ели много дней и готовы были перекусывать даже человечиной. Это мне один кент потом рассказывал – его отец вывез из Еревана семью в девяносто втором в Россию, вообще в никуда, потому что тут хотя бы продукты в магазах были и свет всегда, а не час в день. Сейчас он, к слову, на Центральном рынке старший, но не суть…

А как все независимости за год до этого хотели…

Так вот. Корпус повел игру хитро и вместо того, чтобы пытаться ломать озверевших от крови спортсменов и афганцев, предложил им следующее. Они сдают в общак, но Корпус не слишком усердно проверяет – главное, чтобы сдавали все и не слишком мало. Кроме того, Корпус предоставляет всем услугу воровского арбитража. Тогда движение только начиналось, и никакого закона, кроме воровского, у него не было – ну не по советскому же жить! Постоянно возникали какие-то терки и все начинали уже понимать, что рамсить, пальцы расширять друг на друга по поводу и без – это не дело. Лучше обратиться к ворам, они разведут по понятиям. Хотя бы потому, что Корпус был старше, мудрее и в жизни много чего повидал. К нему стали прислушиваться – и в то время, когда у соседей грохотали выстрелы – в Белогорье было тихо.

Но Корпус понимал что рано или поздно – он ситуацию уже не удержит. И еще он понимал, что если доведенные до отчаяния, не получающие месяцами денег, работяги восстанут – то им за счастье будет, если просто пристрелят. Хотя он-то уйдет, ему не привыкать – это этим толстолобикам, которые себе домов понастроили из кирпича в три ряда, вот им худо будет.

В девяносто третьем, в самом конце прошли выборы. На первом месте был Жириновский – говорливый дешевый фраер с бегающими глазами. На втором с небольшим отрывом – коммунисты. Область вошла в «красный пояс» – люди мгновенно забыли о пустых полках и очередях в километр и голосовали за коммуняк. Как оказалось, забитые полки раздражают еще больше, если денег нет…

В девяносто пятом – президент России Борис Ельцин, в народе просто Боря-алкаш – решил избираться на второй срок. Рейтинг у него был три процента, но это никого не смущало.

А Корпусу – позвонил один авторитет – авторитетный Вор союзного значения – и пригласил в Москву для серьезного разговора…

…

Поскольку Корпус был человеком консервативным, в Москву он поехал поездом. Тут недалеко совсем, да и в поезде не шмонают. Металлодетекторы на входе в аэропорт тогда были – а вот на вокзалах их не было и ни о чем таком думать не думали.

На вокзале его встречали. Несколько человек, короткие стрижки, кожаные куртки – как эти, новые. Вор ничего вслух не сказал, но про себя сплюнул – вор скромным должен быть. А эти вырядились, как бычки. К нему они обращались с уважением, даже называли по имени-отчеству. Вора тем не менее поразило, как нагло себя вели на людях посланцы Барона – коронованного на союзной сходке Вора в законе. Даже машину они подогнали чуть ли не к самому поезду – там время от времени разгружались Газели ларечников, а так было нельзя. И на ментов они смотрели прямо и нагло – а менты наоборот опускали глаза.

Что делается…

…

Барон принимал у себя, в кафе Север – он его типа приватизировал и сделал там что-то вроде своей штаб-квартиры. Там – в предбаннике и по всему залу все время прохаживались быки, а те, кто по незнанию туда заходил – ел как можно быстрее и убегал бегом, понимая, что попал в волчье логово. Впрочем, еще никого тут пальцем не тронули – потому что при Бароне расширять пальцы было чревато на кого угодно.

Барон – толстый, с окладистой бородой, внешне похожий на Сергея Параджанова – поднялся из-за накрытого стола навстречу гостю. Сбоку него сидел еще один человек.

– Корпус…

– Вечер в хату

– Жизнь ворам. Хода воровскому, смерти мусарскому. Садись, отведай, что Бог послал, не побрезгуй.

– Благодарю.

Корпус сел, принялся есть – скромно, не жадничая, но и хозяина не обижая. Больше всего его интересовало, что за штымп рядом с Бароном – бухгалтер что ли? Это раньше общак в сумке держали – а теперь…

Неужели вопрос потому, что он мало сдает? Это плохо…

Ели молча. Говорить во время еды нехорошо, сначала надо насытиться, потом и говорить. Наконец, Корпус отложил ложку.

– Благодарю, Барон, – сказал он, – за стол богатый.

– Не за что. Тут с тобой поговорить хотят, Корпус.

Корпус посмотрел на молодого человека.

– Кто?

– Человек божий, обделан кожей. Ты выслушай сначала, это для братвы важно.

Корпус не стал бы этого делать, но если просил Барон – то должен был

– Алексей Викторович – сказал молодой – думаю, для вас не секрет, что обстановка в стране сложная, на носу выборы…

Корпус не мог своим ушам поверить – что за прогон? Какие выборы…

– Сейчас, для будущего и нашего, и вашего – крайне важно сделать правильный выбор. Мы не должны допустить коммунистического реванша…

Корпус недоуменно посмотрел на Барона – но тот сидел и прикрыл глаза.

– Я-то при чем?

– Алексей Викторович… вы человек в своей области авторитетный к вам прислушиваются, не меньше чем к губернатору… Ваша область на прошлых выборах дала почти четверть голосов коммунистам. Сейчас не та ситуация, победы Зюганова нельзя допустить. И если вы скажете в области свое веское слово… уверены, к вам прислушаются. Со своей стороны мы так же не забудем оказанной нам услуги.

Барон открыл глаза.

– Алексей Викторович сделает все возможное…

От тона, каким это было сказано – хотелось прыгнуть в окно.

…

Корпус дождаться не мог, пока этот штымп уйдет. И как только он ушел – он заговорил с Бароном как Вор с Вором.

– Барон… это кто вообще. Он вообще – кто?

– Из Кремля.

Корпус не поверил своим ушам.

– И ты мне это говоришь? Ты, Барон?

Барон не смутился.

– Корпус, ты же знаешь постанову, которую в Кавминводах приняли. Если для пользы хода воровского – с властями контактировать можно.

– Да, но тут другое.

– В чем?

– Можно тереть чтобы братве послабление сделали какое… или грев в зону зашел. Это без вопросов. Но тут… Ты как себе это представляешь? Я сам должен на выборы идти и других запрягать

– А в чем проблема?

– Да это парафин!