Проблема для дракона

Ветер шептал о разных дорогах, острая трава царапала ноги. А душа рвалась еще дальше, в одинокую избушку на холме. Там пахнет травами и сыростью, худая крыша норовит съехать, обнажив дряхлое нутро, а старый ворон своим карканьем то и дело распугивает мышей.

Все видят лишь внешнюю грязь, убогое убранство. Я же знаю, что внутри — светло.

После такой ночки, естественно, проспала, и на работу явилась с опозданием в 15 минут. Невыспавшаяся, голодная и жутко злая. Даже любимому начальнику нагрубила, когда позволил себе шпильку о том, что у меня один глаз накрашен.

Конечно, один! Потому что второй я просто не успела, иначе бы опоздала на все 30 минут. Хотела в электричке докрасить, но меня там так зажали, что чуть руки не выдернули вместе сумкой. Вытаскивать косметику в такой давке я не рискнула.

Бухнулась в кресло и нагло начала выводить стрелку. В ответ на издевательский кашель в кулак, глянула так, что все мужики испуганно вжались в кресла. Я вообще очень мирная, пока меня не разозлят.

— Милорада… — самоубийца смолк еще до того, как я встала из кресла. Не потому, что меня испугался, просто закашлялся, подавившись. Не то кофе, не то кусочком печенья, который вздумал жевать во время высокопарной речи.

Мое полное имя стало последней каплей в череде свалившихся неудач. Потому что это табу. И всем в отделе данный факт отлично известен.

Родители погибли, когда мне было три. Машина, в которой ехали, выгорела полностью. Меня же успело выбросить через лобовое стекло, после столкновения с деревом.

Меня месяц держали в больнице, потом определили в Дом малютки. Личность удалось восстановить по уцелевшим машинным номерам. Константинова Милорада Дмитриевна. Единственная дочь, родственников более не имею. Доставшуюся по наследству квартиру продала, едва выпустилась из детского дома. Жить там было выше моих сил. Вырученные деньги удалось вложить в строительство на этапе фундамента. Вот так я и оказалась в институтском общежитии без копейки за душой.

Но все испытания только закаляют характер. Делают человека сильнее. Раз дали мне второй шанс, нужно его использовать по максимуму.

А Милорада… Не для меня это имечко. Хватит и того, что вынуждена для всех быть милой, еще и радовать окружающих я не нанималась. Официальная версия, которую коллеги и однокурсники приняли легко, все как один посмеиваясь. Через смех вообще проблемы решаются в разы быстрее.

А вот настоящее куда более печально. В детстве вообще воспоминаний не было. Будто сознание намеренно блокировала все, что могло повредить неустойчивой детской психике. А вот с возрастом начали всплывать голоса, ощущения.

Мама звала меня Ладушкой. Сокращенно от Милорадушки. И услышать это ласковое прозвище из других уст, для меня было сродни кощунству.

Так я и стала Милой, милой для всех, кроме себя.

Глава 4

И вот сейчас Миша бил себя в грудь, не переставая, кашлял, но всё-таки сумел выговорить: «ве…д…ма».

— А ничего, что я блондинка натуральная? — спросила у него насмешливо. — А ведьмы вроде как рыжие. Или, думаешь, инквизиция неправа была?

Он рукой только на меня махнул, в туалет утопав. А я развернулась, скрестила руки на груди, и, сделав знак «глаза-в-глаза» всем притихшим, села работать.

— Мила, можно тебя? — это начальник мой, Николай Юрьевич.

Добрейшей души человек, если ты попал в его ближний круг. Я каким-то образом попала. Пришла на собеседование, на 5 курсе института. На полноценного юриста, конечно, не тянула, но Николаю Юрьевичу приглянулась. Взяли меня помощником помощника на 4 часа в день после пар. А как диплом получила, до помощника начальника повысили.

Николай Юрьевич меня за пару месяцев интенсивной нервотрепки, в специалиста превратил. И тут же засунул на пустующий участок. А я и рада стараться, доверие оправдывая, уж что-что, а внимательность у меня в крови. С ходу любые несоответствия в текстах договоров нахожу.

Так вот и началась светлая полоса в моей жизни. Красный диплом, работа в крупной компании с высоким окладом, да и ключи от квартиры полгода назад получила. И совсем ничего, что строительство 3 раза морозили и люди ждали жилье 5 лет. Получили же!

Теперь я потихоньку и с великой любовью обустраиваю свои 30 квадратов. И никакие страшилы в зеркалах радости не омрачат.

— Слушаю, Николай Юрьевич! — отрапортовала, крепко сжимая папку с документами. Думала, он меня договор текущий обсудить позвал, но ошиблась.

— Мил, тут такое дело. Я не знаю, как так вышло, но в Сочи едут все, кроме тебя.

— Что? — я чуть мимо кресла не села, вовремя одной рукой схватившись за ручку.

— Ну Санычу так наш выезд на соревнования понравился, что с барского плеча юридический, продажники и закуп на 3 дня на его виллу рвут, — Николай Юрьевич пальцами показал кавычки.

Да, там даже не вилла, а целая курортно-санаторная зона на побережье. Но я понять не могла — отчего все, кроме меня? Самая младшая? Самый новый сотрудник? Самая блондинистая? Что?

— Да не знаю я, Мил, — у меня, видимо, все на лице написано было, потому что он даже руками развел. — Так и сказал, когда к себе утром вызвал — собирайте вещи, кроме Константиновой. Её на дачу ко мне.

И так обидно стало, что слезы на глаза навернулись. Потому что на дачу к бигбоссу отправляли только проштрафившихся. Зимой внутри дома убирались и снег чистили, весной красоту на участке наводили, осенью листья с урожаем собирали, а вот летом…забор красили.

И в голове четкой картинкой промелькнула противная физиономия Коробцова Александра, который мне, угрожая, шепчет: «Ты не тому отказала, Константинова. Будешь теперь заборы красить за копейки, пока все лучшие на корпоративе в Сочи оттягиваться будут».

То есть, он каким-то образом знал, что в черный список попаду именно я. Неожиданно открывшиеся способности в ясновидении… или, что гораздо проще, именно он этому и посодействовал.

Я злобной фурией метнулась на выход, не слушая, что шеф кричит вслед.

Значит, Коробцов и таких методов не чурается, лишь бы меня в постель затащить. Просто с дачи начальника есть лишь 2 выхода — в отдел кадров за трудовой, или в бухгалтерию за месячной зарплатой, урезанной ровно вполовину.

Саныч — вообще очень мудрый человек. За эти выходные, наполненные физическим трудом, сотрудник осознает, что, либо он будет вкалывать, как проклятый и через пару лет заимеет вот такую дачу, или может идти на все 4 стороны, работать так, как это делал раньше, косяча как ему вздумается.

У Саныча там камеры везде. И он прекрасно видит стремление человека и его суть. Ленивый, ни за что не станет на чужой даче горбатиться в полную силу, а вот тот, кто чувствует свою вину и понял ошибку, в качестве извинения постарается на славу.

Когда влетела в кабинет к продажникам, Коробцов сидел с кривой ухмылкой на красивом лице. А вот, едва я влепила ему пощечину, ухмыляться перестал.

— Какой же ты черный внутри, Саша. Неужели не поняли еще окружающие, что ты удобрение сплошное? — за стеной начальник их сидел, не могла я крепкими словами выражаться. Этот и штрафануть мог, жуть какой строгий.

— Базар фильтруй свой, Мил-ла, — процедил, напрягаясь.

— А то что, еще раз подставишь меня? Так уж больше некуда. Мне и так увольнение светит. И ты ведь знаешь, как я работу свою люблю, душонка подлая! Знаешь, и все равно нагадил!

Я готова была накинуться на него с кулаками, поэтому решила уйти подальше. За драку в тот же день на выход попросят, даже шанса не будет.

Коробцов догнал в коридоре, вжимая сильным телом в каменную стену. Я испугалась, хотела закричать, но он тут же закрыл мне рот поцелуем. Глубоким, злым, погружающим душу в темную ярость.

Глава 5

Боковым зрением я видела, как мимо проходили сотрудники, но ни один не изъявил желания помочь. Будто в порядке вещей тут было по углам зажимать сопротивляющегося человека.