Страница 17 из 33
Он увидел по моим глазам, что это так и есть и сокрушенно покачал головой. Затем огляделся и приблизил ко мне смуглое покрасневшее лицо. От него явственно пахло алкоголем.
— Ты что же, Рубцов, думаешь, один ты такой умный и амбициозный? Один только ты желаешь стать чемпионом? Кто в молодости не желал стать олимпийским медалистом и стоять на пьедестале выше всех? Ты знаешь, сколько таких пацанов, как и ты, но гораздо более талантливых, сейчас рвут жилы, чтобы вскарабкаться на вершину?
Он уже немного забылся и даже впал в рад, пытаясь объяснить мне, что то, чего я задумал, это недостижимо.
— Вот ты говоришь, программа тренировок, занятия, стратегия, тактика… Дополнительные занятия… А эти талантливые ребята пашут по три смены в спортзале, не сходят с ринга, постоянно тренируются. У них есть то, чего нет у тебя. У них есть талант, у них есть сила воли и дисциплина. А ты тут ходишь три раза в неделю и думаешь, что этого хватит, чтобы выиграть чемпионат?
— Так я же и хочу заниматься как можно больше, — глухо возразил я. Все-таки, он судил по мне еще по прежнему Рубцову, но теперь-то в его теле был я, новый человек, который имел все шансы добраться до вершины. — Поэтому и…
— Ты думаешь, я сам не хотел стать чемпионом? — сорвался на крик Худяков. — У меня были все данные для этого! Мне пророчили блестящее будущее. Но наше государство, наша великая коммунистическая партия сказала, что я не подхожу и потом…
Тут он замолчал и осекся, поняв что сболтнул лишнего. Затем вытер рот, огляделся на других боксеров, усиленно делающих вид, что вовсе не слушают нашу беседу и тихо сказал:
— Короче, Рубцов, я тебе сейчас скажу то, что тебе не следовало бы знать. Ты вроде парень неплохой, стремишься к победам, но у тебя ничего не выйдет. И не только потому что ты не сможешь. Бывают и те, кто пробился на вершину благодаря тяжелой работе над собой. Но в твоем случае еще и государство против.
Это было что-то новенькое. Теперь я понял не только то, почему Худяков так часто пьет и почему у него бывает иногда такой тоскливый взгляд. Я еще понял, что в моем случае есть какие-то скрытые подводные течения, которые могут утащить меня под воду и полностью утопить.
— В смысле? — спросил я. — Уж не хочешь ли ты сказать…
Худяков едва заметно кивнул.
— Вот именно, Рубцов, вот именно. Ребята из спортивного комитета разозлились на тебя, из-за того, что ты передал им дорогу на недавних соревнованиях. Есть негласная установка, что ты должен проиграть по очкам в первом же бою. Скорее всего, судьи будут заранее предупреждены насчет тебя. Уж я знаю эту систему, поверь мне. Они и со мной также обошлись. Поэтому расслабься, не рви жопу и просто занимайся своими делами. Найди девушку, сходи с ней в кино, в общем, наслаждайся жизнью.
Он посмотрел на меня, увидел мои разъяренные глаза и вздохнул.
— Впрочем, кому это я говорю. Ты же молодой, тебе сейчас все моря по колено. Думаешь, пробьешь эту стену, как и другие? Ну, давай, попробуй, только без меня. Извини, но я знаю, что это бесполезная борьба. Сражение с ветряными мельницами.
Он тронул свой кадык, облизнул пересохшие губы и снова отправился в подсобку. Я не стал смотреть ему вслед.
Теперь я смотрел на стену, увешанную кубками и почетными грамотами. Это были достижения выпускников клуба «Орленок». Насколько я мог судить, среди них были в основном кубки и призы за победы в городских и областных соревнованиях, но ни одного всесоюзного. Из числа выпускников клуба пока что еще не было ни одного такого выдающегося боксера.
Да, как же я мог забыть о тайных течениях в мире бокса, которые значили не меньше, а то и гораздо больше, чем яркий талант и усердные тренировки. Партийные боссы, тем более в Советском Союзе, могли одним росчерком пера уничтожить карьеру любого спортсмена.
Мне нужно было учесть этот фактор и что-то сделать, чтобы преодолеть эту громадную глыбу на своем пути. И не только преодолеть, но даже и обратить на свою пользу. Вот как бы только это делать, черт подери?
— Эй, Рубцов, пойдем, снова постучишь в перчатки с Квасом, — позвал давешний тренер.
Видимо, ему понравилась мысль сделать из меня мальчика для битья для своего подопечного. Насколько я знаю, перспективных бойцов на такую роль не ставят, поэтому я должен отказаться, хотя мне и хотелось проучить Квасницына за неспортивное поведение в прошлом бою. В общем, я воздержался от соблазнительного предложения и помотал головой.
— Не могу, мы готовимся к соревнованиям.
— Ну да, как же, я помню, — насмешливо сказал тренер Квасницына. — Ты же у нас будешь участвовать в чемпионате СССР, давай, тебе нельзя отставать.
Остаток тренировки я провел, отрабатывая самые разнообразные боковые удары, мои любимые в арсенале боксера. Также поработал над движениями ног. Худяков так и не вышел из подсобки. Наверное, уснул.
Из спортзала я вышел в полном унынии. Если против меня будет еще и тренер, то достичь победы будет действительно очень трудно, почти невозможно. А сейчас Худяков не только не верит в меня, так и вовсе напрямую саботирует занятия.
Что делать, что делать? Плюнуть на все и заняться учебой? Попробовать помириться с Леной?
Я вышел на мороз и поднял шарф повыше, чтобы защитить горло. Не хватало еще и заболеть. В Москве еще не наступил вечер, но солнце даже не было видно за свинцовыми тучами и поэтому быстро наступали сумерки. В небе кружились вороны. Один спустился ко мне и полетел мимо, беспрерывно каркая.
Глядя на него, я вздрогнул от неожиданной мысли. Спасительной мысли, только сейчас пришедшей мне в голову. Как же я мог забыть!
В свое время мой тренер еще в той, прошлой жизни, рассказывал о некоем легендарном Черном вороне. Так звали тренера по боксу, старого, обучавшего бойцов еще довоенной поры.
О нем рассказывал мой собственный тренер еще в 2015 году. Он говорил, что в довоенную эпоху и после нее Черный ворон воспитал нескольких чемпионов Советского Союза, а впоследствии, когда СССР начал участвовать в Олимпийских играх и мировых чемпионатах, они стали уверенными победителями во всем мире.
Черный ворон стоял у истоков советского бокса. Кроме того, ходили слухи, что он с согласия высшего партийного руководства ездил в Кубу и участвовал в организации того, что впоследствии назвали кубинским боксерским чудом. В нынешнем 1971 году ему уже было, как минимум, семьдесят лет, если не все восемьдесят. Мой тренер успел у него поучиться пару лет в девяностых годах и говорил, что это дало ему больше знаний, чем все, что он узнал о боксе после этого.