Страница 7 из 83
Глава 2. Течение времени
Темноволосая девушка опустилась перед выполненной в полный рост золотой статуей Громовержца и закрыла глаза. Со стороны могло показаться, что она усердно молиться, но красивые изящные губы были плотно сжаты, а стройной тело буквально дрожало от раздирающих его эмоций. Страх, сомнение и в первую очередь…
Злость.
Злость сложная штука, у нее множество видов и оттенков. Праведная ярость фанатика, ненависть жены, годами копившей в себе эмоции из-на неверного мужа, негодование из-за обошедшего тебя соперника… Артемида же злилась от бессилия.
— Что мне делать, отец? — тихо прошептали ее губы. — Как мне вернуться домой?
Молчание было ей ответом. В статуях нет жизни, они не могут говорить. Золотые глаза Зевса безучастно смотрели на склонившуюся перед ним дочь, не различая между богиней и тысячами других смертных.
Впрочем, кто сказал, что взгляд Владыки во плоти чем-то бы отличался? Ведь именно теперь Артемида ей и была.
Смертной.
Девушка стиснула кулаки от бессилия. Медленно, словно продираясь сквозь толщу волы, поднялась на ноги и пошатнулась, с трудом удержав равновесие. Смертное тело, пусть молодое и тренированное как у Кэйт давило… Нет, душило своей оболочкой.
Богиня страстно мечтала сдернуть ее со своей души в сторону, кукушкой вознестись в небеса, к далеким горам. Только чтобы в облике стремительной и свободной лани испариться среди молодых зеленых деревьев. А затем…
А затем мечты разбивались о суровую реальность.
— Персефона. Мне нужно найти Персефону, — словно мантру повторила про себя богиня, не сводя изумрудных глаз с неподвижной фигуры отца.
Слова Деметры врезались Артемиде в память. Первая Аватар, та, что обрела независимость от своей «матери» и сейчас полноценной богиней правила Подземным Царством наравне с мужем. Персефона могла стать ее якорем, тем, кто мог бы помочь, объяснить, что делать дальше. И что самое главное… Не отдать обратно богам.
Артемида, когда-то великая и бессмертная богиня Луны и покровительница Охоты… Боялась. Она никогда не любила шумный Олимп, его пьянки и бесчисленные интриги и большую часть времени стараясь проводить в стороне. Но…
Как бы ей не хотелось это признавать, за ее независимостью ничего не стояло. Лишь слова, фикция. Девушка, как и другие боги, нуждалась в жрецах, подношениях и вере. Это и кровь в ее венах, кровь Зевса, были тем, что делали Артемиду той, кто она есть на самом деле. Богиней.
Боги алчны, она знала это лучше других. Боги жадны и не терпят конкуренции. Стоит Олимпийцам узнать, что Артемида лишилась сил, ослабла… Жалкий «Альфа» в сметной шкуре. Ее место, место одной из Двенадцати займет кто-то другой.
Что до отца… Еще один взгляд на золотую статую. Что ж… Тут Артемида не испытывала несбыточных надежд.
Она прекрасно знала, как Громовержец сбросил Гефеста, своего новорожденного сына, со скалы в море. «Уродлив и недостоин» — вот и все объяснение. И только когда изуродованный бог показал свое кузнечное мастерство, искусством доказав силу и кровь… Только тогда Зевс милостиво разрешил сыну вернуться обратно, на Олимп.
Страшный поступок замяли, приписав Гере. Как могла богиня семьи и покровительница брака сбросить родного сына на верную смерть? Задать этот вопрос значило перечить Зевсу, а на такую глупость не пойдет никто.
— Я все еще против! — вырвал Артемиды из нелёгких мыслей злой рык… отца. Стоящий за закрытой дверью Клавдий Саммерс сдерживал голос, но для чувствительного уха богиня самый тихий шепот звучал так же ясно, как и обычная речь. А сейчас же мужчина едва сдерживал бушующие внутри эмоции. — Это должно быть ее решение, а не…
— Мы это уже обсуждали. И не раз.
Это уже голос Селены.
Спокойный на первый взгляд, но с легко читаемым раздражением внутри. Мать Кэйт злила твердолобость мужа, его полное непонимание открывшейся перед ними уникальной возможности.
Да, она тоже желала дочери лучшего, но ее понимание «лучшего» разнилось. Там, где Клавдий думал о счастье, радости даже, прагматичную женщину заботила безопасность. Будущее, в конце концов. И Селена Саммерс была готова разбиться в лепешку, но обеспечить это будущее.
Как для своей дочери, так и для всей семьи.
Артемида… Богиня читала эмоции «родителей», как открытую книгу, но вот лежащий за их словами реальный смысл от нее ускользал. Если уж богиню не интересовали интриги Олимпийцев, то что говорить об обычных смертных, пусть и из ее Дома.
Поэтому, когда гневно распахнувший дверь Клавдий ухватил ее за руку и повел внутрь дворца, Артемида не испытала ничего кроме легкого удивления. Может быть, мелкая вспышка гнева за подобную вольность, но девушка уже научилась их давить.
Удивление преследовало богиню всю дорогу по великолепному красному ковру, расстилавшемуся на мраморном полу дворца. Преследовало, когда хмурые охранники пропустили их в тронный зал и кивком указали путь вперед. И только когда она вместе с родителями опустилась перед нынешним Императором на колени, Артемида постепенно начала понимать.
— Встаньте! — властно велел мужчина. — И приблизитесь к трону.
Кастор Рекс выглядел… плохо. Врачи и макияж пытались это скрыть, но нездоровая бледность и потухшие глаза пробивались сквозь любую маскировку. Ну и чувства бывшей богини были острее прочих.
Император болел. Редкость для «белого», особенно такой силы и возраста как Кастор, но мужчина попал в ловушку своей же жадности.
Его корона, Первый Дар, твердо сжимала голову, словно отказывающийся слезать спрут. Короне требовалась активация, связь с носителем, если можно так сказать. А она невозможна без благословления Олимпийцев.
Ее благословления.
И тут до богини, что называется, дошло. Что, возможно, ее семья, там, далеко на Олимпе, не настолько плоха, как ей казалось раньше. Потому что новые смертные оказались не сильно лучше.
— Это…
— Прости, Кэйт, — хрипло пробормотал Клавдий и, сжав ее плечо, отвернулся в сторону, пряча в глазах стыд. — Это для твоего же блага.
— Кэтлин Саммерс! — мощный голос Императора эхом пронесся по Тронному Залу. — Победительница Олимпийских Игр и Аватар Артемиды. Ты привлекла внимание всего мира. Ты привлекла… мое внимание. А потому… Кэйт… я принял решение.
Мужчина холодно взглянул на отказывающуюся верить в происходящее девушку и протянул ей открытую ладонь.