Дыхание бури

— Ладно! Только с условием! — отозвался дед. — Пусть никто не вмешивается, и возьму я его одного.

— А как же Святослав?

— Мне всё равно. Моего сына здесь нет. Он умер восемнадцать лет назад. Я давно оплакал его. Пусть всё останется по-прежнему, — горько проговорил старик, глядя сыну прямо в глаза.

Святослав, не мигая, смотрел на своего отца и проговорил:

— Что же, ради того чтоб ты учил моего сына, я согласен уйти. Меня в своё время ты хорошо обучил, отец.

— Не смей называть меня отцом! — узловатый палец деда Игоря взлетел и указывал на Святослава. — Сначала докажи, что достоин!

— Как мне стать достойным, отец? Что мне сделать, чтобы ты простил?

Итак, я поселился у деда, вроде бы в доме, но не совсем. Игорь был настолько «рад» моему существованию вообще, что разрешил мне поселиться у него в сенях, постелив туда ворох сена. Там я и лёг спать, после такого длинного, полного разочарований и трудностей дня. Отец в этот же день ушёл.

А я так и не успел спросить его, как он встретил мою мать. Почему он, тот кто с молоком матери всосал непримиримую ненависть к вампирам, смог полюбить враждебное существо?

Ответ я увидел во сне…

Часть 1. Глава 3. Детство Святослава

Молодой Святослав

Мальчик приглядывал за своей младшей сестрёнкой. Он был совсем уже большим. Восемь лет это возраст вполне себе взрослый. Он и был таким, самостоятельным, решительным, умным и ответственным. Этого ждал от него отец, крупный суровый мужчина, и мама, совсем молодая красавица.

Сегодня мама была занята на грядках, а отца почти никогда не было дома. Он помогал селянам. Лечил их. Игоря называли ведуном. Однажды соседский парень поломал ногу, и она неправильно срослась, так отец его вылечил — сложил ему кости заново. Мальчик подсмотрел в окошко на это впечатляющее зрелище. Парнишке дали выпить отвар, притупляющий боль, а меж зубов положили какую-то деревяшку. Он изо всех сил сжимал её зубами, чтоб не кричать, когда ведун ещё раз сломал ему ногу и сложил её по новой. От этого зрелища мальчику совсем не стало плохо, он вообще был крепким, и его нельзя было чем-то смутить. Его отец помогал больным, и Святослав им гордился. Людям часто требовалась помощь, и Игорь пропадал днями и ночами, а мальчик скучал, потому что сильно любил его.

А сегодня он, как старший, должен был приглядеть за несмышлёной малышкой, как вдруг услышал сначала шум, а после выглянул со двора. По тихой улице прошли отец и несколько взрослых мужчин в домотканой одежде. Он заинтересованно проследил, куда они направлялись. Он вообще был слишком любопытным. Взяв сестрёнку на руки, вышел со двора. Босиком по траве идти было одно удовольствие. Мила лепетала что-то на ухо на своём детском языке, и прижимая её крепко к себе он тихонько двигался за мужчинами.

Те вошли в неприметную дверь то ли погреба то ли ледника. Дверь была наполовину утоплена в землю, а к ней вел небольшой спуск из пары ступеней и раньше он никогда её не видел. Столько раз проходил в этом месте — двери никогда не было. Тем более такой, чёрной, гладкой, с замысловатым узором по краю. Потоптавшись возле двери, мальчик приметил её расположение — так же он был очень наблюдательным. А после Мила устала, затребовала мать, и ему пришлось нести её домой.

Мама только что вернулась, чтобы покормить малышку, а мальчик снова вышел со двора, и опять мимо прошли мужчины уже в другую сторону.

Ему было очень интересно, что же делали они за той дверью.

Наверняка там что-то такое, что детям видеть нельзя. Но если что-то нельзя, обязательно надо на это посмотреть! Тем более он же был почти взрослым!

В сумерках он прокрался к секретной двери, которой, впрочем, на месте снова не оказалось. Что за фокусы? Все приметы совпадали, а самой двери нет. Мальчик не поверил своим глазам.

Жаль на земле не разглядеть следов. Уже неделя как не было дождей, и земля была сухой.

Любопытство разыгралось не на шутку, и он был бы не он, если бы не обследовал всё до последнего камня.

На дверь натолкнулся случайно. Провалился одной ногой в яму. И вот двери только что не было, и вдруг появилась.

Замка на двери не увидел, но и дверной ручки тоже. У него был слишком пытливый ум, и он всё всегда примечал. Помнил, как отец вроде нажимал куда-то, поэтому стал нажимать и надавливать на разные места узорчатой двери, как вдруг раздался щелчок, и дверь стала отворяться. Мальчик просочился внутрь холодного пахнущего пылью погреба и поразился тому, что внутри было светло.

Это был подземный ход, освещённый зелёным светом, льющимся с потолка и стен. Приглядевшись, он понял, что светился мох, которым были покрыты стены и потолок хода. Больше ничего интересного не было, он решил пройти ещё немного, а потом повернуть назад. Наверное, мама будет волноваться, где это он так долго пропадает. Как вдруг за поворотом ему открылась чудесная комната, вся освещённая зелёным сиянием. Дальше ход продолжался и терялся там, куда не достаёт взгляд. Но не это заинтересовало его. А что-то более удивительное.

Посреди зелёной комнаты находился помост, а на нём стоял сундук. Ну, так ему показалось. К помосту тоже вели ступени, по которым он и поднялся, осмотрев и сам помост и стоящий на нём сундук со светлой крышкой. Приглядевшись, он понял, что крышка была стеклянной и светилась изнутри мягким неярким голубым светом.

Он ещё был невысокого роста, поэтому не смог рассмотреть, что же было внутри. Пришлось спуститься, сбегать наружу и отыскать что-то подходящее, чтобы подставить под ноги.

Несколько поленец нашлись очень быстро, и их хватило, чтоб соорудить небольшую подставку.

Он быстро забрался наверх, глянул внутрь и… обомлел.

Это был не сундук, а гроб.

Внутри лежала прекрасная маленькая девочка, лет пяти, одетая в белоснежное одеянье. Её белая кожа светилась, чёрные волосы сияли как вороново оперенье. Розовые губки были сложены бантиком, глазки закрыты, а длинные кукольные чёрные ресницы отбрасывали тени на розовые щёчки. На лице прозрачная маска. Казалось, что девочка спит. Но почему же она спит в гробу?

Попытавшись открыть крышку, он снова не нашёл никакой ручки. Но он был упорным, снова начал проверять все завитки, нажимать на них и ему, как всегда, повезло. Крышка отскочила, воздух с шумом втянулся внутрь. Мальчик поднял её и сбросил на другую сторону, и крышка издала при падении грохот, но девочка продолжала спать. Он залюбовался малышкой, тронул шёлковые волосы, прикоснулся к мягкой щеке. Она была теплее окружающего воздуха.

Двумя пальцами он подцепил прозрачную маску и еле оторвал от лица девочки. Её ноздри затрепетали, ресницы задрожали и миру открылись обсидиановые с красными искорками внутри глаза.

Девочка моргнула, скривилась и заплакала. Он не мог терпеть слёз, никогда не позволяя даже сестрёнке плакать. И этой девочке не позволил. Взяв девочку подмышки, он поднял её из холодного гроба и прижал к себе. Она же вцепилась в него, словно клещ и пролепетала что-то непонятное.

Теперь её было не отцепить, при любой попытке это сделать она снова начинала проливать слёзы, так и пошёл домой с вцепившейся в него девчонкой.

Мать с отцом ужинали. Увидев сына, отец застыл, не донеся ложку до открытого рта, наверное, мальчик смог его удивить. Выронив ложку, отец очумело произнёс:

— Святослав, что ты натворил?

Ведун был в ярости.

Он метался по светлице, что-то бурча себе под нос.

Мальчик стоял так, чтобы загородить дрожащую и всё ещё всхлипывающую малышку собственным телом от разгневанного отца, который, едва только увидев её, совсем слетел с катушек. Он смотрел так, словно это была не маленькая девчушка, а скользкая холодная змея, плюющаяся ядом.

Девочка, которую Святослав нашёл в секретном месте, спрятавшись за мальчика, тоже с хмурым видом следила за движениями ведуна. Разбирая некоторые слова отца, мальчик сложил из них, что тот совсем не ожидал такого и теперь не знал, как всё это исправить.