Академия Клементины

— У вас есть сестра, профессор? — спросила она первое, что пришло в голову. В любом случае Еве хотелось узнать побольше о нем. — Какой аромат вам нравится?

— Уж точно тот, которым не обливают себя ученицы, чтобы меня приворожить, — строго сказал он, будто бы не замечая её пожирающего взгляда. Он поднял голову, так как был значительно выше ученицы, и взглянул куда-то поверх нее, начиная медленно вычерчивать круг вокруг Евы. — Вы ничего об этом не знаете? О неожиданной покупке мисс Конгтерен — духи с запахом мёда? Или, может, вы что-то знаете о слухах про ваши духи? О том, что они привораживают?

Йеон тяжело вздохнул и остановился, очертив всего два круга. И когда его усталый взгляд пробежался по лицу Евы, он вздохнул еще раз, но не так открыто. Вот чего надо еще этим богатым детишкам? Ходят в дорогих платьях, получают больше деньги от родителей, чтобы можно было в выходные и в город сходить, и побаловать себя… И всё-то им мало.

— Я устал, мисс Хемстел, — сказал Йеон, уже не скрывая своего знания по поводу её дел. — Ева, у нас с вами впереди еще два года, а вы из меня уже выпили крови больше, чем я выпил за всю свою вампирскую жизнь. Что это за новые фокусы? Вы думали вообще о своих поступках? О своих моральных ценностях, если они у вас есть? — С каждым словом его голос становился всё холоднее, точно он сам. Ридмус действительно был красивым мужчиной, и его бледность всегда можно было списать на артистократичность, но при приближении, что случалось с ним редко, можно было ощутить холод его собственного тела, выдающий сущность. — Ни для кого не тайна, что за глупость платят. Но вы подумали о чувствах тех разочарованных, которые сейчас наполняются надеждой на счастливое будущее? Вы вообще хоть раз сами любили, чтобы сметь шутить над таким глубоким чувством?

Начнёт ругать за что-то материальное — фыркнет. Ничего не почувствует от этого. Но вот перед ним стояла девушка, пышущая здоровьем и еще неиспользованной жизненной силой; любовью и жизнью. Уж эти слова она точно возьмётся обдумать.

— Вы меня очень разочаровали сегодня, — тише и ниже добавил Йеон, отворачиваясь от Евы, особенно внося смысл в слова этим жестом. — Больше, чем в ваши первые месяцы прибывания тут. Сегодня вами двигала жадность, злость, отсутствие какой-либо морали в угоду деньгам, коими вы совершенно не обделены. Мне очень досадно видеть на своём факультете такую представительницу столь славной семьи.

А Ева услышала только, что какая-то девица пыталась использовать ее духи с «приворотом» на профессоре, который нравился ей. Это возмутительно! Она сдвинула брови и прикусила губу, стараясь вспомнить, кому продала духи с медом, но резкий разворот спиной к ней профессора Ридмуса все же заставил хоть немного вникнуть в наполовину прослушанную речь. Он разочарован! Это больно кольнуло в самое сердце. И ладно бы дело было действительно в деньгах. Ее расходы строго контролирует мать, которая однажды уже пережила разорение семьи и боится повторения, поэтому Ева хотела хоть немного иметь доход на стороне, а в Робе она нашла союзника, прекрасно зная о его напряженных отношениях с отцом. Вот уж кто точно лишний раз не захочет просить денег у родичей. Но все это только отговорки для них обоих. Профессор Ридмус прав: она не думала о чувствах тех девушек. И теперь ей стало вдвойне стыдно от того, что она испытывала удовольствие, обманом вытягивая деньги у этих глупышек.

— Профессор! — поспешила остановить его Ева, вскакивая с места. — Я не буду оправдываться. И я не знала, что духи попытаются использовать на вас. Могу обещать, что больше вам не доставят неудобств этим.

Уж она позаботится, чтобы к ее профессору ни одна ученица не приблизилась с «приворотом»! Какие нахалки, так использовать ее духи… Пусть они и были обманом. Ева мысленно пометила, что мед Ридмусу не нравится. Отправит всю партию с таким ароматом обратно в магазины. Но ее мысли опять ушли не туда.

Профессор Ридмус затронул больную тему для Евы. Конечно, она любила и прекрасно знала, что ее чувства навсегда останутся без ответа. Он — декан факультета магии, а она — всего лишь его ученица, к тому же не самая лучшая. На первом году она только и делала, что доставляла проблемы, лишь бы лишний раз оказаться в кабинете Йеона Ридмуса. После зимних экзаменов она немного поутихла, наблюдая издалека и вздыхая с обожанием, когда никто не видел. По крайней мере, она не так глупа, чтобы верить про чушь о приворотных зельях.

— Это больше не повторится, — пообещала Ева, опуская голову. Ей действительно было жаль, что Йеон видит в ней только проблемную ученицу. Хотя с проблемной она сама виновата.

— Верить вашему слову, Ева, себе дороже, — покачал он головой, но видя, как в её глазах действительно промелькнул стыд, решив, что он добился, чего хотел, Йеон повернулся к ней вновь всем телом. Руки наконец-то опустились, и больше его поза не имела вид «строгого папочки». — Я прослежу за тем, чтобы ваших духов в школе больше не было. Уж поверьте, духи вашей матери я узнаю из тысячи. И если кто-то, кроме хозяйки, будет ими пользоваться — я проведу чистку вашей комнаты и выкину всё, что посчитаю ненужным. Вы еще помните чистку, мисс?

Это было безумство. Сам Йеон уже забыл, за что и когда наказывал Еву, но вот то, как он в порывах возбуждения и злости (голод тогда тоже сыграл своё) ворвался в её покои в сопровождении директора и заставил студентку выпотрошить всё. Даже кровать. Даже матрас. Но это был первый и последний раз, когда декан перешёл всё границы.

— Что ж, теперь поговорим о вашем наказании. — В его глазах лишь на секунду блеснул здоровый огонек. Кажется, она любила играть у него на нервах. Зато он любил наказывать её. — Или вы думали, что спасётесь от этого?

При упоминании чистки Ева вздогнула. Это был позор. Она ещё долго выслушивала нотации от обоих родителей, когда новости дошли до них, а они не скупились на письма с кричалками, так что это слышала ещё и половина академии. Хуже точно быть не могло, хотя когда речь зашла о наказании, Ева напряглась.

— Наказание? — осторожно переспросила она. Опять заставит ее переписывать старые, пыльные книги, которые могут рассыпаться из-за неосторожного прикосновения? Или помогать профессору Родерику, который преподает зельеварение для третьекурсников, с чисткой котлов после занятий? Что угодно, только бы не рассказал родителям. Они пригрозили, что заберут ее домой, если она опять натворит что-то. — Только прошу, не сообщайте семье! Я правда больше не стану причинять неприятности. Если так угодно, расскажите отцу Роба, он-то меня похвалит за то, что я сбиваю его сына с пути.

Ева нервно усмехнулась и осмелилась поднять глаза на Йеона, но тут же опустила их вновь, стоило поймать его взгляд. Слишком уж он был завораживающим, она боялась, что упустит нить разговора, прослушает свое наказание, не явится в указанное место вовремя и тогда уж точно донесут ее родителям. Пусть Ева была уже не маленькой девочкой, но лично у нее влияния было недостаточно против глав семейства, чтобы противостоять их решению, если они захотят ее увезти из академии.

— О, за отца вашего приятеля вы не переживать, его декан тоже будет в курсе произошедшего, а должен напомнить, профессор Кир не так мягок, как я.

Но если прислушаться, голос Ридмуса потеплел. Он уже имел радость общаться с её родителями, и хоть не собирался возвращать свои слова о её отце, как родители люди были… чересчур строгих взглядов. Как и многие богатеи они больше держались за статус, чем за родных детей. Забирать из академии? Из места, где дети получают знания высших категорий? Это не наказание, это — идиотизм.

Вот только внимательнее осмотрев ученицу, Йеон понял, что либо у него сегодня фантазия не работа, либо он очень устал, либо Ева прошла через все его личные круги ада — не было для неё больше наказания, которое бы не повторялось. Обидно. Стареет деканат, раз такие вещи заставляют его серьёзно задуматься.

— Для начала вы вернёте деньги, которые прячете в кармане, за все флаконы. А их — мне на стол. — Это не наказание. Это обязанность. И Ридмус даже не стал вновь поворачиваться к Еве, чтобы не слушать её отговорки. — Оправдывайтесь перед барышнями как хотите. После поможете мне принять завоз для факультета фехтования. Наконец-то его величество раскошелился дать нам новое оборудование.