Любовь солдата

Потом вы начнете выполнять разные задания: в школе, в госпитале и в городе. Но однажды я отправлю вас дальше. Это и будет означать конец вашего обучения. Как вам такой вариант, Алирия?

Девушка рассматривала фотографии. На одной из них группа детей лет десяти-двенадцати, налысо обритых и облаченных в светло-голубую, похожую на одеяние для занятий боевыми искусствами форму, стояла на площадке в спортивном зале.

А вот они уже тренируются – хорошо получился их учитель, мужчина в темно-синей форме, перетянутой черным поясом. Суровый и внимательный, прекрасно сложен.

А вот библиотека и муляжи – человеческое тело испещрено множеством точек. Ученик все в той же светлой форме пытается вылечить наложением рук птицу. Кажется, это девочка – можно угадать по глазам.

На следующем фото изображена группа постарше: сосредоточенные, стоят в ряд, руки за спиной. Запомнилась одна девушка: волосы стянуты в хвост, взгляд прямой и уверенный, лоб перевязан голубой лентой. Она очень красива, явно из клана, могла бы стать басилиской. Но выбрала путь медика, дана.

– Я согласна, – произнесла Алиша.

Конечно, она была немного удивлена. Ей казалось, что ее ждут жестокие тренировки и строгое расписание, а не свободный график с полным отрывом от реальности.

– Замечательно. Надеюсь на вас, – взяв альбом у Алиши, убару Яни захлопнула его, одновременно поставив точку в их разговоре.

Солнце ярко освещало кабинет, и когда Алиша вышла в сопровождении девочки-секретаря, ей снова показалось, что визит к убару разделил ее прошлое и будущее.

– Пойдемте, я представлю вас вашему куратору в школе, – просто сказала помощница убару.

Алиша молча последовала за ней.

8

Темные волосы густыми прядями падали на пол.

– Это – жизнь с дядей и тетей, это – переезд в Оскол, эта прядь – Риккерт с его дружками, эта – мои статьи в журналах, – отсчитывала Алиша, состригая волосы. Никогда бы не подумала, что будет так делать – почти без сожалений, и все же с затаенной горечью.

«Теперь я – никто. Я – чистый лист, служитель, будущий дан. Освободиться от прошлого, от себя самой, от страха, от своего характера. Таков мой выбор».

Взяла электрическую бритву, прошлась по голове. Опасливо взглянула на себя в зеркало – невыносимо! Ничего, привыкну. У меня нет больше прошлого, вот она я, как есть.

Без челки глаза будто стали больше. Лоб переходил в макушку, сливался с черепной коробкой, которую всегда, с самого детства, покрывали волосы.

Алиша еще раз посмотрела на себя, уже более отстраненно.

«Да, Учитель оценит. И ничто не помешает тренировкам. Я стану сильной, научусь стремительно бегать и мастерски скрываться. Никогда больше не буду обузой для Скроу. Он, правда, даже не пришел меня проведать. И вряд ли следил за мной откуда-нибудь из-за угла. Наша история закончена, но, возможно, я еще присоединюсь к нему. Когда выучусь и стану, как он».

Но потом Алиша вспомнила, что сказала убару: «Кажется, он вами очарован». Почему-то девушке не хотелось, чтобы это очарование рассеялось.

Ее куратор и первый Учитель, сдержанный мужчина лет сорока пяти, вел себя спокойно и корректно. Говорил мало и всегда по делу.

– Хорошо, – только и сказал он, увидев лысую Алишу, облаченную в форму. Девушка почувствовала себя странно.

Началось ее обучение. Утром – медитация, легкий завтрак и трехчасовые тренировки. Ее учили держать оружие, концентрироваться, копить энергию, а также правильно целиться и бить. Полчаса на пробежку – Алиша сама устанавливала свою норму, стараясь каждый день прибавлять хоть немного в дистанции и скорости. Обед, занятия по медицине, где пригождались утренние тренировки по концентрации. Около восьми часов вечера все отставали от нее, как по мановению волшебной палочки. Она могла есть что и сколько захочет, и делать что захочет. Алиша шла в библиотеку, подбирала книги и штудировала тома страница за страницей.

Сначала было тяжело. Тело болело, голова плохо соображала. Потом, постепенно, новый ритм стал привычным. Нагрузки увеличивались.

В школе не было окон, которые выходили во внешний мир. Не было часов и календарей. Она была оплотом вне пространства и времени.

Алиша написала письмо Кире. Так много хотелось рассказать, а получилось мало. Черкнула, что она цела и здорова, что ее пригласили работать в военный город Агнира после случайного спасения одного мастера-воина. Что сейчас у нее полно работы, поэтому она даже забывает порой, какой сейчас день (и это было правдой). Написала, чтобы дядя с тетей не переживали, пожелала им здоровья. Письмо дала почитать куратору. Тот лишь кинул мимолетный взгляд на лист бумаги, кивнул.

– Запечатывай, почтовый ящик в холле при выходе.

Уже через несколько дней у Алиши появились первые знакомые. Молодой тренер по фехтованию Алек воспринимал девушку как равную себе. Обучал так, как если бы решил научить драться сестру или подругу. Он ввел ее в круг своих друзей – таких же молодых тренеров. Среди них оказалась и девушка, приглянувшаяся Алише на фотографии. Ее звали Олла, она действительно была из клана, но презирала старые методы воспитания басилиск и мастеров. С Оллой у Алиши быстро сложились теплые отношения. Девушка преподавала медицину детям, решившим стать данами. Работала с группами двенадцатилетних, а по вечерам стала приглашать к себе Алишу, обучать мастерству.

«Дружба всегда ускоряет обучение», – часто говорила Олла. Она тоже жила в школе, у нее был жесткий характер, который проявлялся, если дело касалось соблюдения отживших свое традиций. Она явно была не в ладу со своим кланом, а еще терпеть не могла, когда жалуются и ноют. В нее, кажется, была влюблена добрая половина учеников мужского пола.

Были и другие «привлеченные» ученики примерно того же возраста. Например, семнадцатилетняя Зара, решившая стать медиком после смерти родителей. Замкнутая и сосредоточенная, она всегда держалась с группой старших, но почти с ними не общалась. Иногда Алиша невольно завидовала ей, хоть и не со зла. Просто в девушке выражалась вся та сдержанность и пытливость, к которым стремилась сама Алирия. И хотя никто никогда не упрекал ее, все же казалось, что она слишком взрослая для обучения с нуля.

Правда, на переквалификации находились и ребята постарше. Двадцатидвухлетний Широку, например, до этого работавший в госпитале и вдруг решивший податься в даны. Иногда на короткий период приходили совсем уж взрослые – тридцатилетние мастера-воины, медики, уже функционирующие даны. Кто-то хотел подучиться, кто-то – наверстать упущенное после тяжелых ранений, а кто-то – углубить и расширить уже имеющиеся знания. Но таких пришлых извне, как Алиша, не было.

Школой заправляла женщина лет за пятьдесят, не басилиска, а опытный врач, всю жизнь верой и правдой служившая городу. Она пришла сюда девочкой вместе с кланом, который после долгих переговоров и распрей решил присоединиться к военному городку. Ее называли Соната-тэм, и она пользовалась не меньшим авторитетом, чем убару, хотя была значительно мягче по характеру и куда менее загадочна.

Соната-тэм лично ввела Алишу в курс дела, с удовольствием рассказав ей о возможностях школы. Тогда девушка еще не остриглась наголо и чувствовала себя, что называется, в своей шкуре. После начала обучения вместе с волосами будто была сброшена старая кожа – она даже на директрису посмотрела совсем другими глазами, встретив ее в школьном коридоре.

Что нравилось Алише в обучении – ее никто ни с кем не сравнивал. Если хвалили или указывали на недочеты – это были сугубо индивидуальные советы, обращенные только к ней и ее уровню. Конечно, было обидно видеть, как семнадцатилетняя Зара легко справляется с режущим лучом, а дети или подростки без проблем бегают по стенам, концентрируя энергию. Ей о таком приходилось только мечтать. Несколько раз она горько рыдала в своей комнате, чувствуя себя слабой и глупой. Один раз даже излила душу Олле, которая, вопреки ожиданиям, не стала презрительно фыркать при виде слез, а поддержала подругу ободряющими словами.