Игра с нулевой суммой

На отце были явно новые брюки и красный, с молнией на горле, шерстяной свитер. Они обнялись. Отец все также улыбался, но почему-то не смотрел сыну в глаза. Игорь Владимирович это тоже заметил. Отец ему казался счастливым, но отчего-то немного словно стыдящимся этого. А вот мать – напротив – не выдавала никаких эмоций. Ее лицо оставалось неподвижным: без мимики, без скачков, без еле уловимых всплесков. Сплошная отрешенность и равнодушие.

Затем они прошли на кухню. Мать гремела кастрюлями и плошками, а отец искал пульт от телевизора, чтобы выключить наконец-то источник раздражающих звуков.

Все трое сели за стол – продолговатый светлый деревянный стол с ажурной салфеткой посередине, на которой стояла миниатюрная пустая ваза. Возле нее находилась плоская хрустальная чаша с несколькими печеньями. Перед Игорем Владимировичем опустилась на стол дымящаяся тарелка с супом, которую принесла мать. В бульоне плавали картофель, кусочки грибов и слегка разварившийся овес. Он взял ложку и стал поглощать горячее снадобье, от запаха и вида которого в животе уже начинали скручиваться стенки. Всю дорогу, пока он ехал к родителям, он мечтал о супе из-за всё еще мучившего его легкого похмелья. Пока они обсуждали бытовые проблемы, работу Игоря Владимировича и его недавно родившуюся дочь, сын заметил, что родители странно переглядываются. Отец будто взглядом задает матери какие-то вопросы, а та безмолвно, глазами ему отвечает. Клапан в грудине Игоря Владимировича стал перекачивать кровь быстрее. Владимир Иванович сделал несколько тяжелых вдохов, готовя выбросить из себя слова, но в конце все-таки останавливался. Глаза бегали – изучали лакированную поверхность стола. Мать временами поглядывала на отца с ожиданием. Воздух сжимался. Игорь Владимирович вдруг снова почувствовал себя ребенком: будто он пришел из школы домой, и они всей семьей ужинали – не хватало только сестры. И вот сейчас семья засела в каком-то непонятном ожидании, готовясь сообщить ему новость и с каждой секундой Игорю Владимировичу казалось всё больше, что новость эта будет неприятной.

– Игорёш, – начал отец, сделав глубокий вздох, – мы с твоей мамой разводимся.

Игорь Владимирович застыл. Кусок картошки по инерции провалился в желудок, и он почувствовал его явственно, будто это не картофель падал между стенок пищевода, а он сам падал в какую-то бездну, словно Алиса, следуя за своим неумным любопытством. Жизнь будто в миг превратилась в стоп-кадр. Никто не мог этого видеть, но под его пиджаком и рубашкой по коже забегали маленькие предатели-мурашки. Игорю Владимировичу казалось, что его счастливое детство в одночасье разбилось на куски. Осколки полетели в разные стороны, царапая деревянную столешницу кухонного гарнитура, падая на кафельный пол, и улетая куда-то под холодильник и шкафы. Все его воспоминания, которые он прятал от себя уже всю взрослую жизнь, казавшиеся ему теперь собственными выдумками и бредом, снова стали явью. Они снова обрели свои четкие контуры в реальности.

– Это зрелое решение. Мы его приняли с мамой вместе, – Владимир Иванович только один раз глянул сыну в глаза, а все остальное время смотрел в сторону.

Сын бросил взгляд на мать. Его детская душа после долгого вопрошающего изучения отца автоматически искала ответа у матери. Но та не смогла ответить ему. Она молчала и в итоге опустила глаза. Игорь Владимирович понял, что не отрешенность и равнодушие это были, как ему показалось еще полчаса назад. В ее глазах он увидел разочарование, смешанное со старой, глубоко запрятанной болью. В убийственной тишине несколько секунд никто не произносил ни слова и можно было различить, как капала в раковине с крана вода в наполненную той же самой водой кастрюлю.

Игорь Владимирович не мог выдавить из себя слов. Даже не пытаясь сформулировать свои мысли, он резко встал и направился к выходу, снял с вешалки свое черное пальто и стремительно его надел, а вслед за этим и натянул ботинки, не застегивая боковой молнии на них. Дверь распахнулась. Свежий воздух ударил ему в лицо, но легче от этого не стало. Он шарил в карманах пальто и быстро нашел маленький пульт. Машина снова щелкнула.

– Игорь, стой, – кричал ему отец, который выбежал сразу же за ним, не надев ничего поверх красного свитера. Игорь уже открыл дверь, повернулся к отцу, а потом произнес:

– Это все из-за нее, да? – по лицу пробежала нескрываемая конвульсия. Он стиснул зубы, и поджал губы, – скажи, из-за нее?

Владимир Иванович опустил голову. Он молчал и будто изучал сырую землю, которая увлажнилась дождем, которого они не заметили, пока были дома. Потом он решился и поднял голову и посмотрел сыну в глаза.

– Да, – ответил он.

Несколько секунд Игорь Владимирович смотрел на отца, опустившего голову и не смевшего посмотреть сыну в глаза. Но всё же через мгновение он взглянул на Игоря Владимировича и увидел на его лице нескрываемое презрение, которое исказило все его еще достаточно моложавое лицо без каких-либо морщин. Сын, удостоверившись в своей догадке, сел в машину и завел мотор. Автомобиль вздрогнул, ручник пошел вверх. Владимир Иванович перегородил дорогу автомобилю: его рука хлопнула по капоту, давая понять этим жестом Игорю Владимировичу, что разговор еще не окончен. Отец обошел машину и быстро запрыгнул в салон, сев на пассажирское сиденье.

– Игорь… – опять он повторял его имя.

– Да что Игорь? – вскричал сын, – тебе сколько лет? – голос его срывался на высокие ноты, – а я скажу! Пятьдесят девять! Ты из ума выжил? А как же мама? Как она будет одна?

– Я прошу тебя, успокойся, – Владимир Иванович, повернувшись к сыну вытянул перед собой правую ладонь, – мы с твоей матерью все обсудили. Она давно уже все знает.

– И что же тебя останавливало все эти годы? – он повернул к отцу голову и посмотрел ему в глаза.

Отец молчал. Сын тоже.

– Выходи, – повернув голову влево, к окну, сказал Игорь Владимирович.

– Игорь, – тяжело произнес отец имя сына в сотый раз, а потом выдохнул и сказал, – я буду жить в городе в нашей старой квартире, а дом останется матери.

– Выходи, – безапелляционно повторил сын, не поворачивая головы.

Отец послушался и вышел.

Машина сделала движение задним ходом в сторону. Игорь Владимирович боковым зрением еще видел отца, стоящего у калитки, но не посмотрел на него в упор. Педаль газа приняла нажатие, и машина быстро стартовала, впоследствии так же быстро исчезнув за поворотом.

Владимир Иванович проводил автомобиль сына глазами, потом постояв еще минуту, зашел во двор, закрыв калитку, и двинулся в дом.

3.

Он гнал. Надавил на газ, как только вывернул из родительского переулка. Гонимый злостью и возмущением он не замечал ни марок машин, которые обгонял, ни цвета этих автомобилей, а только улавливал периферийным зрением объекты, которые стоило обойти на трассе. Внутри жгло – выедало все внутренности кислотой. Образовавшаяся вдруг дыра поглощала всю привычную ему стабильность, которую Игорь Владимирович собирал год за годом и по кирпичикам всю свою жизнь. Теперь фундамент рушился у него на глазах: почву размывало грунтовыми водами, дом слишком быстро проседал, стены пошли трещинами, а крыша начинала протекать. Игорь Владимирович чувствовал, что из него словно вынули стержень – так он ощущал своё нутро. Мир не рухнул, но какая-то его часть все же умерла. В тот год, когда ему должно было исполниться сорок, Игорь Владимирович теперь не понимал, кто он, в какой семье вырос и правдой ли в итоге оказалось то, во что он верил всю свою жизнь? И все, что у него есть сейчас – его ли это жизнь или все надуло ветром стереотипов, убеждений и пресловутого принципа «все так живут».

Ему нестерпимо хотелось курить, но как назло по пути не встречалось ни одного магазина и даже заправки.

Он решил проверить бардачок, потому что, помнилось ему, там иногда встречались неожиданные и давно забытые им вещи и, возможно, после последнего раза – посиделок со старыми друзьями пару месяцев назад – он, как ему казалось, бросил пачку где-то в машине. В бардачке сигарет не оказалось. Там прятались давно забытые им бумаги, небрежно смятые, табличка с мобильным номером на случай неудобных парковок, маленький шуршащий, но абсолютно пустой пакет с белой наклейкой и штрих-кодом на нем, плоскогубцы, непонятные пластмассовые детали, оставшиеся после чего-то, и оранжевая зажигалка. От неудовольствия Игорь Владимирович сжал губы. Чем недоступнее был табак, тем сильнее ему его хотелось. Он чиркнул зажигалкой, удостоверившись, что та работала, а потом открыл ящик между сиденьями, в котором предметов оказалось ещё больше, чем в бардачке. Он шарил там правой рукой, не заглядывая глубоко в ящик, а левой рукой держал руль и контролировал дорогу.