( Не ) мой ребенок

— Я очень согласна! — визжу на выдохе и крепко его обнимаю, снова зарываюсь лицом в его плечо.

— Я рад! — говорит он, обнимая меня в ответ.

Некоторое время мы сидим без движения, крепко друг к другу прижавшись. Мне безумно приятно находиться в его объятиях. Ему, похоже, тоже.

— Кстати, прости, я тебя перебил вначале, что ты хотела мне сказать? — вдруг разрушает идиллию он.

О, хотела, еще как.

«Знаешь, милый, ты тут на мне жениться собрался, а я тебе забыла рассказать, что бывший муж у меня садист. Он меня три года держал будто на привязи, я пикнуть боялась, чтобы его не злить. Слушалась его, как собачка, тапочки ему в зубах носила и позволяла всячески себя унижать. Ты думаешь, что я идеальная, что я достойная уважения, а это все неправда. Я так долго жила жизнью мыши, что забыла, что бывает нормальная жизнь… Ну? Как? Ты все еще хочешь на мне жениться?»

Мне стыдно даже думать обо всем этом, не то что произносить вслух.

А вдруг Глеб возьмет да и передумает? Что тогда будет со мной, с нашим ребенком? По крайней мере, уважать меня по-прежнему после такого он точно не сможет.

— Я забыла, что хотела тебе сказать, — пожимаю плечами.

Нет, нет, я скажу ему! Обязательно скажу, надо сказать… но не сегодня. Зачем портить такой вечер? Я завтра скажу.

Глава 40. Оплеванный олень

Антон

Я не знаю, сколько просидел в кафе у окна.

Как последний долдон, жую торт, морщась от слишком приторного шоколадного вкуса, пью остывший чай. Не оставлять же все это, в самом деле, учитывая сколько я заплатил.

Снова и снова прокручиваю в голове наш разговор с Мирой. Я ведь совсем не так все планировал! Думал, посидим в уютной обстановке, обсудим все, помиримся, а потом поедем за ее вещами и домой. Но она ж даже объясниться не дала! Психичка неуравновешенная. Сбежала, как настоящая истеричка.

И как мне ее возвращать? Ясно, что никакие разговоры ни к чему хорошему не приведут. Вот и ухаживай за ней после такого, веди себя с ней по-человечески.

Отчего-то вспомнились слова отца, сказанные после нашей свадьбы: «Бабу надо учить жизни, чтобы на голову не села и ноги не свесила. Но важно не перегнуть палку, учти, сынок».

Получается, не внял я его наказу? Где-то пережестил, раз она спустя полгода жизни без меня все еще исходит ядом и ненавистью.

Судя по тому, как Мира на меня смотрела и вела себя, я у нее вызываю только страх и ненависть. Получается, неправ я был, когда думал, что она до сих пор меня любит. Интересно, когда она перестала меня любить? И почему я этого не заметил? Главное ведь, что ни причин разумных, ни предпосылок никаких не было, я заметил бы.

К тому же я не мурло какое-то, которое ежедневно избивало жену. А она, по ходу дела, именно таким меня и воспринимает. С чего бы?

Да, я время от времени мог ее проучить. Но, во-первых, делал это дозированно, ничего ей не ломал, хотя бесила временами аж трендец как. Во-вторых, наказывал только за дело, когда напрашивалась.

Ну да, признаю, я не был ей идеальным мужем. Но даже самый отпетый преступник, и тот порой получает второй шанс, так? Чем я хуже?

Мира должна дать мне этот шанс…

Ей просто нужно вспомнить, как здорово нам было вместе. Особенно в постели… В последние месяцы наших отношений страсть немного поутихла, это да. Но я ж не знал, к чему это может привести. Зато в наш медовый месяц мы буквально не могли накувыркаться.

В эту минуту как никогда ясно понимаю — я хочу до конца жизни кувыркаться исключительно со своей женой. Только она мне не надоедает. И только она мне интересна вне постели. До сих пор помню наши с ней ужины. Сидели друг напротив друга, общались, она за мной так мило ухаживала. Красота. Была…

Надо как-то с ней мириться. Необходимо просто!

Я пообещаю Мире, что отныне буду с ней мягче, может даже сниму с нее пару-тройку обязанностей, которые ей не нравились.

Но одних обещаний для примирения мало, надо как-то физически наладить с ней контакт.

Чпокнуться? Да.

Как только об этом думаю, кровь резко приливает к причинному месту. Да, да и еще раз да, это как раз то, что нужно. После пары-тройки бурных взрывов в койке Мира и думать забудет про своего Выхухоля. К тому же после того, как я ее чпокну, она вряд ли вообще будет ему нужна.

Родит ребенка, мы отдадим его ему, пусть подавится. Мне чужой приблуд не нужен. А потом я заделаю Мире своего. Пусть его воспитывает, возится, раз так хочет. Тогда она от меня уже точно никуда не уйдет, к тому же мне давно пора обзавестись наследником. Годная идея, как ни крути.

Горцев сказал — Горцев сделал. У меня слова с делом не расходятся.

Тут же начинаю думать, как бы половчее уложить жену на лопатки. Надо пригласить ее куда-то в подходящее случаю место. Она видела, что я позвал ее в ресторан, наверняка заметила, что рук я не распускал. Это все мне в плюс, она уже, несомненно, поняла, что я изменился, что мне можно доверять. Поэтому согласится встретиться со мной где-то еще. Пообещаю ей, что приглашаю только для разговора. Но куда? В гостиницу? Да, наверное, стоит потратиться на приличную гостиницу.

Эх, дорогое это удовольствие — спасать брак. Ну ничего, я потом все потраченное возмещу. Это ж мне еду готовую покупать не придется, клининг этот вонючий вызывать не надо будет и на девок тратиться, чтобы в койку затащить. Сплошная выгода.

В очередной раз пытаюсь дозвониться до Миры, и в очередной раз не выходит. В блок она меня поставила, что ли? Дура, не знает, какое счастье ее ждет.

И как мне теперь ее найти? Мира до сих пор прописана у родителей, а ее московский адрес мне неизвестен.

Опять ждать ее у школы искусств стремно, да и к тому же вдруг завтра не придет? А мне уже позарез нужен качественный перепих.

Бездумно смотрю в окно и вдруг вижу, как к шеренге такси подъезжает белый фольксваген с наклейкой на заднем стекле «Не би-би мозги». Мира уехала отсюда как раз на таком. Интересно, сколько в Москве белых фольксвагенов? Наверняка тысячи. А сколько фольксвагенов с такой наклейкой на стекле? Готов поспорить, это именно та машина, на которой уехала моя жена. У таксистов здесь что-то вроде базы.

Пойду-ка я поговорю с водителем…

Глава 41. Паспорт

Мира

— Глеб, милый, я, кажется, посеяла паспорт… — хнычу в трубку,

— Мира, нам нужно в загс к шести часам… — напоминает он. — Ищи.

Голос вроде бы нормальный, но я все равно понимаю по интонации, что он злится. Еще бы!

Я горько вздыхаю, в очередной раз перебираю содержимое шкафчика, куда собственноручно складывала бумаги и документы. Была уверена, что заветная коричневая книжица тоже тут, но ее нет.

Вдруг в голове мелькает воспоминание о том, как я достаю паспорт из сумочки и кладу в прикроватную тумбочку в квартире, которую Глеб для меня снимал.

— Я, кажется, вспомнила, где он может быть, — вздыхаю от облегчения. — Я могла забыть его в квартире! Заберу его и как раз заскочу в магазин для беременных, может подберу какое платье для вечера…

— Хорошо, — отвечает Глеб. — Возьми такси. Люблю. Больше не отвлекай.

Уже хочу положить трубку, но понимаю, что откладывать серьезный разговор дальше нельзя.

Хотела поговорить с ним утром, но он убежал ни свет ни заря, чего я никак не ожидала. Сказал, что ему в связи с отпуском надо доделать тысячу дел, даже завтракать не стал. Обстановочка не располагала к задушевным беседам о бывшем муже.

— Милый, а ты во сколько вернешься домой? — соплю в трубку.

— В пять, переоденусь, и сразу поедем в загс.

О боже мой, и что теперь делать? Разговаривать с ним по пути, пока едем жениться? Худшая из идей. А вдруг он куда-нибудь врежется, пока я буду выкладывать ему детали?

Набираюсь смелости и прошу его:

— А ты не мог бы вернуться хотя бы в четыре?

— Зачем? — тут же начинает возмущаться он. — Мира, я впервые уезжаю в отпуск, у меня коллеги в тихой панике, каждому необходимо оставить четкие указания…