( Не ) мой ребенок

— Глеб, ну не злись, я больше не буду заходить без стука, я знаю, ты работаешь… — принимается лебезить она.

Вижу, что на жене черный кружевной халат, почти ничего не скрывающий. Под него она обычно вообще ничего не надевает. Надо же, подготовилась, ведь сегодня среда — время для секса. Раньше я бы тут же усадил ее за стол и начал вручную проверять, что там у нее под подолом. Но отчего-то именно сегодня мне ничего не хочется.

— На сегодня ты свободна, у меня слишком много работы, — машу в сторону двери.

— Ты так разозлился? — хлопает тщательно накрашенными ресницами она. — У тебя плохое настроение?

— У меня нормальное настроение, — угрюмо вздыхаю. — Дело не в тебе, а в работе.

Взглядом указываю Анжеле на дверь. Хочу еще пару минут поностальгировать о пережитом удовольствии во время звонка Мирославы. Однако жена не уходит.

— Я на минутку, ладно? — заискивающе просит она. — Уже несколько дней пытаюсь с тобой поговорить…

— Говори, — устало киваю на стул напротив своего письменного стола.

Жена подходит, садится, кокетливо кладет ногу на ногу и начинает рассказывать:

— В Москву приехал совершенно гениальный художник…

И я отключаюсь.

Каждый раз, когда Анжела пытается рассказать что-то про искусство, мой мозг решает, что ему пора отдохнуть. У меня стопроцентно математический склад ума, и все, что касается живописи и рисования, мне чуждо.

Анжела же все это обожает — она художница, из неудачливых. Еще в университете пробовала выставлять свои работы, но никакого успеха не добилась. Это не мешает ей считать себя непризнанным гением и баловаться красками в мастерской. У нее полно друзей из таких же «художниц». Вместе они периодически собираются на разного рода тусовки. Она пыталась приобщить меня к светской жизни, но мне это никогда не было интересно.

Мне непонятно, как люди могут так бездарно распоряжаться своим временем? Это ведь ценнейший ресурс. Также мне совершенно непонятно, почему мазню, с которой бы справился и пятилетний ребенок, вдруг называют высоким искусством. А именно так выглядит все то, что рисует моя жена и ее подруги, — детсадовская мазня.

Анжела входит в раж, принимается в красках рассказывать мне про какую-то выставку в Нью-Йорке.

— Переходи к сути, — резко ее перебиваю.

Она замирает в недоумении, надувает ярко накрашенные губы. Видно, что хочет обидеться, но продолжает елейным голосом:

— В общем, курсы стоят всего чуть! По тысяче долларов за занятие, за два месяца их будет двадцать-двадцать пять. Сколько точно, пока неизвестно…

— И в чем проблема? — спрашиваю с прищуром.

— Ну… Глеб, я уже потратила месячное содержание, на курсы у меня денег нет. Если бы ты чуть повысил лимит…

О, сколько раз я уже повышал ей этот лимит. Может, хватит?

— Анжела, я тебе не дам на это денег, — строго ее осаживаю.

Глаза у жены резко увеличиваются в размере.

— Глеб, ты не понимаешь, это же Агнеш Лишевски! Он лично преподает и в Москве больше вообще преподавать не будет, потом сразу поедет в Питер. Я должна попасть на его курс… Все девчонки идут! Я же вылечу из тусовки…

— Тебе надо сейчас беспокоиться не об этом, — хмыкаю зло.

— А о чем же? — хлопает ресницами она. — Это ведь самое важное! Как ты не понимаешь, это вклад в будущее! Когда-нибудь я добьюсь успеха и мои картины будут продаваться в лучших галереях… Ты что, не желаешь мне успеха?

— У нас через шесть месяцев появится сын, Анжела, — напоминаю ей как бы между прочим. — А ты до сих пор не записалась на курсы по воспитанию ребенка. Я же отправил тебе ссылку на почту, ты разве ее не видела? Там достаточно напряженный график лекций и практических занятий, тебе будет некогда.

— Глеб, мы же договорились, что будет няня! — пыхтит она. — Я не понимаю, зачем мне все эти знания. Ну не в каменном же веке живем…

— Няня, естественно, будет, — сообщаю ей с хмурым выражением лица. — Однако ты — будущая мать, и в первую очередь сама должна знать, как и что нужно делать с младенцем. Мы не можем полагаться только на умение няни. Человеческий фактор никто не отменял, вдруг она заболеет или окажется некомпетентной. Поэтому вместо курсов по рисованию ты запишешься на курсы «Осознанный родитель», и на этом точка.

Анжела тут же краснеет, дыхание ее учащается. Но я не тот мужчина, которому можно закатывать истерики. Она это знает, поэтому, хоть и с трудом, но справляется с собой. Натягивает на лицо почти милую улыбку.

— А ты тоже пойдешь на эти курсы? Ведь мы оба станем родителями. Тебе бы тоже хорошо…

— Мне зачем? — не понимаю. — Это женская обязанность — менять пеленки и петь колыбельные. У меня есть более важные дела, или тебя уже не надо содержать? Хочешь устроиться на работу?

Жену как ветром сдувает.

Думаю, она начнет посещать курсы по воспитанию ребенка уже завтра. Кто знает, может быть, из нее выйдет годная мать. А если нет, я найду более старательную бабу, благо их не дефицит.

Глава 19. Звонок в дверь

Мира

— Нямочка моя любименькая, — приговариваю, открывая крышку литровой банки, почти доверху наполненной крупнозернистой красной икрой.

Последний презент от Глеба Викторовича.

Я такое не покупаю — меня жаба душит.

А вот Глеба Викторовича никакие земноводные не навещают, похоже. Каждую неделю он присылает курьера с чем-нибудь вкусненьким. Экзотические фрукты, сыры, кедровые орехи, свежайшие морепродукты. Я в жизни так не питалась, как во время беременности.

Однако сам Глеб Викторович ко мне больше не ездит. Оно и понятно — занятой. Но все контролирует по телефону, заботится.

Учитывая, какой он внимательный, мне кажется, он будет замечательным отцом. Я хорошо выбрала родителей для будущего малыша. С таким папой, как Глеб Викторович, ребенок будет как за каменной стеной. Не знаю, что такого хорошего в прошлой жизни сделала его жена, чтобы заполучить такого мужа, но, честно сказать, жутко ей завидую. Если он со мной так носится, как же он носится с ней! Наверное, каждый день сдувает пылинки, балует по-всякому. Ох, как бы мне хотелось такого мужа…

Отрезаю хрустящую корочку хлеба, щедро мажу сливочным маслом, чайной ложкой накладываю сверху икру. Не экономлю, выделяю себе приличную порцию, а потом аккуратно убираю лакомство в холодильник. Откусываю кусочек бутерброда и щурюсь от удовольствия, запиваю черным чаем. До чего же одуряюще вкусно!

На глазах невольно появляются слезы, тут же вспоминается любимая присказка Антона: «Хватит тратить бабло на свои никчемные хотелки!»

Какая там красная икра? Я и кабачковую покупала через раз, потому что он ее не ел, а если видел в чеках что-то, чего сам не употреблял, моментально злился. И ему неважно было, сколько стоит продукт, он даже из-за пяти рублей готов был поругаться. Причем зарабатывал неплохо, ведь трудился с отцом в администрации, а там они проворачивали разное, мне ли не знать.

Я не меркантильная, совсем нет. Мне не надо ни бриллиантов, ни шуб, я и в пуховике могу походить, и без деликатесов прекрасно бы прожила. Но после общения с Глебом Викторовичем я окончательно убедилась, каким большим жмотом был Антон. Король всех жмотов!

После бутерброда ложусь на диван, включаю для фона музыкальный канал, достаю альбом и простой карандаш. Преподаватель велел каждую свободную минуту тренироваться, именно этим и занимаюсь. Я уже полтора месяца как хожу на занятия по рисованию. Выбрала себе профессию на будущее — художественный дизайнер, иллюстратор. Вот, теперь стараюсь как могу. Всегда хотела чем-то таким заняться, но никогда не решалась признаться ни папе, ни Антону. Где я и где художники? Только высмеяли бы. Мама знала об этом моем увлечении, но ее голос никогда не был решающим.

Курсы дорогие — целая тысяча долларов за три месяца обучения, но преподаватель очень толковый. Почти нулевую меня научил понятиям светотени, силы нажима карандаша и многому другому. Мне там ужасно нравится. И кстати, на курсах полно девушек моего возраста.