Сквозь тени прошлого

Захария… Габриэлла вспомнила вчерашнюю сцену в кабинете и поморщилась. Она даже думать не хотела о предположениях, которые ей подбрасывал рациональный мозг, и догадках, которые то и дело всплывали в голове.

В холле было много людей: полиция, коронер, рыдающая миссис Крэмвелл, Оливер и миссис Грин. Но Габриэлла смотрела только на него. Захария разговаривал с инспектором в штатском, рядом стоял ещё один и молча записывал что-то. Будто почувствовав её присутствие, Захария поднял глаза и их взгляды столкнулись. Испытывающий, недоверчивый со спокойным, отчуждённым. Он, не прекращая смотреть на спускавшуюся по лестнице Габриэллу, сказал что-то одному из офицеров и тот, отделившись от их группы, двинулся ей навстречу.

— Мисс Габриэлла Хилл?

— Здравствуйте, инспектор. — Она остановилась на последней ступеньке и перевела взгляд на полицейского.

— Мэм, мне нужно задать вам несколько вопросов. — Он огляделся в поисках более удобного места, но в этот час в холле такого просто не было, и, нахмурившись, полисмен начал разговор прямо на лестнице.

Габриэлла рассеянно отвечала на стандартные вопросы о цели приезда в Великобританию, о себе самой, ни минуты не сомневаясь, что ответы ему давно уже известны. А сама думала о том, что слава богу, коронер уже закончил, и она не видела труп Эммы. А ещё бросала взгляды на Захарию, который стоял недалеко и не сводил с них глаз. Габриэлла каждой клеточкой ощущала его присутствие, чувствовала, что он следит за ней, прислушивается к каждому сказанному слову.

— Мэм?

— Что… простите я … — Она постаралась сосредоточиться на беседе и отогнать все лишние мысли. Инспектор сжал губы в тонкую линию то ли порицая, то ли понимая её отстранённость.

— Мэм, может быть, вечером вы заметили что-нибудь странное? Возможно, миссис Аддингтон вела себя как-то необычно? Или, возможно, что-то слышали ночью?

«Заметила» — пронеслось у неё в голове. Она подавила в себе желание бросить взгляд на Захарию и, не отрываясь от лица полицейского, произнесла:

— Нет, ничего такого, — спокойно солгала Габриэлла.

— Мэм, за время вашего присутствия в поместье вы замечали, чтобы покойная злоупотребляла алкоголем?

— Нет, не знаю. Я не так много времени проводила в компании Эммы, только за столом и по вечерам в гостиной, но это обычно не больше часа, потом либо я, либо она уходили.

— Мисс Хилл, возможно, нам придётся ещё встретиться, если возникнут вопросы, поэтому не покидайте город.

— Конечно, — ответила она. — Инспектор, как такое могло произойти? Эмма, она же… — беспомощно разведя руками и не особо надеясь на ответ, спросила Габриэлла.

Он оторвал глаза от блокнота и какое-то время молча смотрел на неё.

— Пока выводы делать рано, мэм. Нам известно, что покойная в тот вечер выпивала, возможно, оступилась… — тише добавил он. — В любом случае нужно ждать результатов вскрытия. — Офицер поднялся и, дежурно улыбнувшись, пошёл к своему коллеге.

Приступ астмы. Упал с лестницы. Несчастный случай.

Была пьяна. Упала с лестницы. Несчастный случай.

«Сколько же трагических смертей возле тебя, Захария Денвер?» — прислонившись к плотно закрытой двери спальни, подумала Габриэлла.

День только начался, а сил уже не было. Эмоциональное опустошение — единственное чувство, которое сейчас ей владело. Габриэлла вспомнила Самюэля Митчелла, чья смерть официально считалась трагической случайностью, и вопреки всем своим чувствам к Захарии начала анализировать, подбирать мотив и искать выгодоприобретателей.

Сейчас отчет патологоанатома уже не так сильно внушал доверие, а сомнения буквально разъедали воспалённый усталый мозг. Насколько ей известно, никакого состава преступления не было: смерть не насильственная, в лавке, которая была полна дорогостоящих вещей, ничего не пропало, да и бриллиант, интересовавший Захарию, а может и не только его, остался на пальце покойного Самюэля. Всё! Дело закрыто. Но… Вот это «но» сейчас очень беспокоило. Мистер Митчелл был несговорчив и упрям в своём решении сохранить семейную реликвию и не допустить воссоединения всех трёх частей Ибелина. Что, если кто-то настолько хотел заполучить камень, что решил добиться поставленной цели любой ценой? Кто знает, возможно, наследник Самюэля будет посговорчивее и продаст оставленное наследство.

Габриэлла оттолкнулась от своей деревянной опоры, ощущая, как у неё трясутся пальцы. Захария не мог! Просто не мог. Сердцем она не могла принять, да что там принять, даже допустить такого не могла, а вот разум твердил: «Подумай! Поразмысли! Ищи, кому это выгодно, и найдёшь виновного!»

Она прошла в комнату и, кинув взгляд на кровать, заметила письмо. Оно лежало всё также, опираясь на подушку, и не сулило ничего хорошего. Габриэлла подошла и взяла его в руки. Девственно-чистая, без каких-либо опознавательных знаков бумага, ни намёка на отправителя. Опять… Она вскрыла письмо.

Уезжайте, пока это ещё возможно для вас! Все его женщины умирают раньше положенного срока. Все! Уезжайте, пока он ещё может вас отпустить!

В дверь тихо стукнули, и Габриэлла едва успела отворить дверцу бельевого ящика и кинуть туда письмо, когда на пороге оказался Захария.

— Мне нужно поехать в участок, — подходя к ней, проговорил он. — Ты как? — заботливо спросил Захария, погладив её щёку.

— Нормально, — уворачиваясь от прикосновения, ответила Габриэлла. Её трясло. От собственных мыслей, от недоверия и от страха.

Он повернул её лицо к себе и нежно коснулся губ.

— Я скоро, и когда вернусь, мы поговорим. Я знаю, у тебя появилось много вопросов.

— Хорошо. Я буду ждать тебя. — Она спрятала лицо у него на груди и вдохнула любимый аромат. Пряный парфюм, чуть-чуть сигары и мужчина. Габриэлла с ума сходила от этого запаха, но сейчас липкий, вонючий страх, который она испытывала, забивал всё остальное. Захария в последний раз её поцеловал и ушёл.

Она снова достала письмо и пробежала глазами по отпечатанным на машинке строчкам. Пишущая машина явно другая: все буквы ровные, чёткие, на одной линии. Габриэлла прикусила губу от досады и непонимания. Кто? Кто пишет ей эти письма? Не Эмма — это уж точно! Тогда кто? А самое главное, что они значат? Предупреждение или угрозу? То, что пишущий «это» не добрый самаритянин, она была уверена. Кто-то желал её отъезда, но зачем? Ради её безопасности? Хм… Это вызывало сомнение. А может она мешала кому-то или чему-то? Опять вопросы!

«Чёрт! Что же происходит в этом доме?» — про себя выругалась Габриэлла.

Самое загадочное место в Англии…

«И самое опасное…», — добавила она и ещё раз пробежалась по отпечатанным строчкам.

Все его женщины умирают раньше положенного срока. Все!

Габриэлла задумалась. Все. Его. Женщины. Она вспомнила Эмму и всё, что узнала и увидела за время, проведённое в Эйджвотер-Холле. Ей всегда казалась странной эта привязанность к кузену. Её взгляды, брошенные невзначай, но настолько красноречивые, что вызывали полное недоумение. Её отстранённость касательно всего кроме того, что имело отношение к Захарии. Её явная антипатия к ней самой — к Габриэлле. И антипатия эта проявилась в полной мере, когда они стали любовниками, а своего апогея достигла, когда он объявил об их отъезде в Чикаго и планах на совместное будущее. А самое главное — мольбы Эммы в кабинете. Габриэлла слышала уже такие, у Захарии дома. Та женщина, которая звонила ему, умоляла так же, с тем же настойчивым и пугающим желанием принадлежать, но она когда-то была его любовницей, это очевидно. А Эмма — его сестра, пусть кузина, но всё же. Но там, в кабинете, она выглядела, как женщина. Влюблённая и… брошенная.

«Этого не может быть!» — отмахнулась Габриэлла от возникшего в голове подозрения. Оно было настолько жуткое и противоестественное, что всерьёз даже думать об этом не хотелось.

А потом она вспомнила Лауру. Погибшую в дорожной аварии. Ещё один несчастный случай с женщиной, которая была близка к нему. В непринуждённой беседе с Элизабет та упоминала меценатскую деятельность Захарии. Он был очень щедрым филантропом, очень. А богатые люди обычно так легко не расстаются с большими деньгами. Прислушиваясь тогда к той светской беседе, Габриэлла даже усомнилась в законности всего этого благотворительного дела. Всё это сильно уж смахивало на уклонение от налогов и обман государства. Но тогда копать в этом направлении у неё не было ни возможности, ни желания. А сейчас? А сейчас случайности кажутся не такими случайными. А смерть Лауры уж слишком своевременной и, возможно, выгодной… для кого-то. Как и смерть Самюэля Митчелла.