Страница 48 из 57
Изрядно постаревший, но ещё крепкий сенатор Гай Антоний Север, с самого начала давший понять, что он ни капли не колеблется, очень буднично и спокойно объявил голосование. Явная оппозиция в лице Красса, Алфениуса, Гилария и ещё нескольких сенаторов осталась в явном меньшинстве. Их не очень убеждённые союзники предпочли воздержаться от голосования, а большинство сенаторов новый закон поддержали. С большой радостью я отметил, что кроме проверенных союзников – Кезона Клавдия, Гнея Ульпия, купца Прокула Помпея, и ставшего начальником полиции Рима Луция Антония, среди поддержавших были все молодые сенаторы из моих Александрийских студентов, которые совсем недавно вошли в Сенат: на их поддержку я очень рассчитывал.
На следующий день после заседания Сената у меня состоялся серьёзный разговор с сыном.
– Марк, положение таково, что война с Византией уже на пороге. Очень скоро тебе предстоит выезжать на Сардинию и там заниматься формированием особой центурии. У нас есть буквально несколько дней, чтобы успеть провести церемонию твоего бракосочетания с Плацидией. Ты сам знаешь, как важен этот брак для нас и для Империи в целом. Скажи мне, ты готов к этому?
– Да, отец, я готов. Но у меня есть некоторые просьбы. Пусть этот брак останется политическим решением и не влечёт за собой каких-то других обязательств. Я обещаю сохранять внешнюю благопристойность, выполнять обязанности по содержанию семьи, уделять приличествующее внимание законной супруге во время протокольных встреч, относиться к ней с должным уважением. Со временем нам необходимо будет обзавестись наследниками, я это понимаю, и не буду противиться. Но с другой стороны, мне совершенно не хочется постоянно находиться в одном доме с супругой. Также я сразу хочу предупредить, что вопросы любви и прочих подобных вещей для меня закрыты, и я не собираюсь это обсуждать. Если невеста согласна с этими требованиями, мы можем провести церемонию хоть сейчас. Да, и насчёт церемонии. Если есть такая возможность, мне бы не хотелось пышных торжеств с привлечением публики и родни, пусть всё будет очень скромно и тихо.
– Знаешь, Марк, – усмехнулся я, – ты меня не удивил этими требованиями, я ожидал от тебя нечто подобное. Но Плацидия – это просто чудо. Признаюсь тебе, я пару дней назад говорил с ней и её матерью – именно она, Лициния, настаивает на скорейшей свадьбе. Также она хотела бы провести церемонию по всем правилам. А вот твоя невеста приняла ситуацию с пониманием. Она сразу высказалась за то, чтобы всё было «скромненько и душевненько», по её словам. Время почти военное, не до празнеств. Мы пришли к выводу, что проведём церемонию венчания в главном соборе Рима, тут никак нельзя этого избежать. Потом будет небольшой обед в узком кругу, а потом придёт гонец и вызовет тебя в Легион – служба, что поделать! Ну, а после будет отъезд на Сардинию, наверное, начнётся война, походы, битвы. Тебе не придётся жить с женой в одних покоях хотя бы некоторое время. Потом решим этот вопрос. Но ты знаешь, я думаю, что тебе с Плацидией будет легко. Она или не претендует на твою любовь, или прячет это глубоко в себе. Старайся всё же не сильно обижать её равнодушием, и всё у вас будет хорошо.
– Ладно, отец. Я думаю, здесь не будет особых сложностей, – Марк помолчал немного, потом нехотя добавил, – как мне кажется, моя будущая жена довольно здравомыслящая особа…
Как и предполагалось, свадьба прошла именно по нашему сценарию. Венчание в базилике св. Петра очень нехотя провёл Папа Гиларий, только потому, что бракосочетание сына императора и дочери экс-императрицы по всем канонам должен был проводить именно он. Молодые выслушали все положенные молитвы, ответили «Да», лёгкой тенью обозначили супружеский поцелуй.
Оба вели себя естественно и достойно, не выказывая бурную радость, но и не отворачиваясь равнодушно друг от друга. В конце застолья, как и предполагалось, явился гонец с приказом Марку немедленно явиться в расположение Легиона. Все сделали вид, что огорчены этим обстоятельством, а Плацидия мягко улыбнулась, слегка притронулась к руке мужа, пожелала ему удачи в ратном деле, и вернулась к столу.
Через два дня центурия Марка погрузилось на корабль, который взял курс на Сардинию.
Прибыв на остров мамортисов, как окрестил его Рем, и это название быстро прижилось, легионеры первым делом начали устраивать лагерь. Для связи со мной привезли большие клетки с почтовыми голубями, при этом Марк очень строго следил, чтобы никто из легионеров не привёз на остров своих птиц, даже одного. Секретность необходимо было соблюдать на высшем уровне, поэтому и голуби допускались на остров только «государственные», приученные лететь прямо во дворец императора.
При этом, можно было отправить весточку родным – открытое письмо передавали Марку или Рему, они внимательно читали его, и если оно не содержало ничего подозрительного, отправляли обычным путём во дворец, с указанием передать нужному адресату.
По той же причине секретности Марк приказал отвести все корабли из гавани острова, они стояли на виду, и могли приплыть только по соответствующему сигналу. Что поделать, на карту было поставлено слишком многое, чтобы игнорировать меры безопасности и секретности.
Разбили палатки для легионеров, как обычно, по десять человек вместе с деканом. При этом пришлось увеличить количество контуберний до тринадцати, из-за тех самых трёх десятков легионеров, прикомандированных по просьбе Марка.
Когда немного наладили быт, центурион выстроил всех легионеров на площади, и показал технику в действии: из ангаров, фырча и плюясь паром, выползло несколько чудовищ-мамортисов. Легионеры, преодолев первый страх перед необычными машинами, окружили их плотным кольцом, восхищённо ахали, заглядывали в открытые люки.
Весь этот день посвятили знакомству с чудесной техникой: кто-то примеривался к арбалетам у бойниц, наводил пушку-скорпион, тренировался забираться и выпрыгивать из машин на ходу, а кое-кто уже примерялся к управлению машиной или к топке парового двигателя. Разумеется, одного дня на всё не хватило, и назавтра продолжили знакомство с этой удивительной техникой.
Когда легионеры освоились с паровыми чудовищами, пришла пора изучения аэростатов. Изобретение оценили по достоинству, однако далеко не все решились подняться в воздух в корзинах, подвешенных к разноцветным шарам. Оболочки продолжали делать, окрашивая яркими красками и узорами – у потенциальных вражеских наблюдателей они не должны были вызывать тревогу и ассоциироваться с боевым оружием – пусть воспринимают их, как яркие игрушки.
С течением времени страх перед высотой притупился, и многие поднимались в воздух даже с удовольствием. Пришла пора учиться применять новые знания на деле, и формировать экипажи мамортисов и аэростатов. Последние делились на два вида: лёгкие разведывательные, и тяжёлые боевые. В состав первых входил командир экипажа, «кочегар», обязанностью которого было следить за горелкой и выпускным клапаном, чтобы соответственно поднимать или опускать аэростат.
Каждый воздушный аппарат был привязан верёвкой к барабану, возле которого дежурил специально назначенный легионер, готовый в любой момент быстро притянуть аэростат к земле в безопасное место. В корзине также находился наблюдатель, умеющий чертить планы на бумаге. Это была самая ответственная должность в экипаже, и на неё назначались наиболее толковые и наблюдательные легионеры. В экипаж боевого аэростата, помимо командира и кочегара, входили легионеры с тяжёлыми луками и амфорами с «греческим огнём». Туда не включали наблюдателей, а корзина была более плотной и защищённой от стрел.
Каждый день воинов был наполнен работой и учёбой: изготавливали печи для наполнения аэростатов горячим воздухом, горелки для поддержания температуры в полёте, барабаны и верёвки, чтобы управлять аэростатами. Помогали собирать и испытывать новые машины-мамортисы, учились стрелять из тяжёлого лука с неба на землю, осваивали арбалеты, собирали материалы для изготовления «греческого огня».