Как родные

Вася объявился тогда, когда Даша уже больше не могла думать о его возможной измене и, приняв таблетку от мигрени, села за компьютер работать. Не успев закрыть входную дверь, он принялся ей выговаривать за беспечность.

В итоге свои домыслы и претензии Дарья оставила при себе, объявив молчаливый бойкот нервному супружнику.

— Дашунь, прости. Лариса с беременной Олеськой рядом были, я испугался за них, тебе дозвониться не смог, ещё и из-за этой вмятины и фонаря мне до четверга без машины выкручиваться надо. Всё навалилось, и как чмо последнее сорвался на тебе, — извинялся Василий перед женой. Диван они уже разложили, постель постелили, и Даша легла, а он, всё ещё не отошедший от дневной аварии, затронувшей сразу четыре машины.

Кто-то может назвать её поведение позицией страуса, прячущего голову в песок, но не забывайте о том, что ещё в детстве Дарья видела, что ревность может быть как наркотик, один не может перестать ревновать, а другой наслаждается этими эмоциями и бурными примирениями, считая их подтверждениями любви и страсти. Родителей она любила и признавала, что для них эта схема отношений работает, но себе подобного не хотела. А ещё девушка любила мужа, до сегодняшнего дня безоговорочно ему доверяла, и не желала унижать себя и его вопросом: «А ты мне с Олесей не изменял?».

Поэтому Даша просто закрыла глаза, надеясь поскорее уснуть.

«И на всё у него оправдание найдётся».

Тихая обида

Ещё не до конца проснувшись, Василий перекатился на сторону жены, но вместо её сонного тёплого тельца смог прижать к себе только её подушку. Не открывая глаз, он пролежал так минуту и поднял голову, не дождавшись её возвращения. А ведь он точно помнил, что сегодня воскресенье, а по воскресеньям они с Дашей выполняют сладкий супружеский долг и нежатся в постели, пока чувство голода не заставит их отлипнуть друг друга.

— А как Лариса с Олесей аварию перенесли? Медицинская помощь не понадобилось, хватило твоего присутствия? — задала вопрос Дарья, заставив мужа вздрогнуть от неожиданности, или даже от испуга, со злорадством подумалось ей. Не то чтобы девушка специально выжидала момент, когда Вася решит, что она ушла в ванну, и будет в своём расслабленном со сна состоянии беззащитен перед резким вопросом, нарушающим тишину их квартиры, но результат ей понравился.

— Всё нормально, — зевнул он. — Нас вскользь сзади задело по левой стороне, больше всего Лариску тряхнуло, а Олеся почти ничего не почувствовала.

Присоединяться к нему под одеялом жена не спешила, и Вася с огорчением вспомнил, что вчера сорвался на неё, обвинив в безалаберности и эгоизме, так как не смог высказать свои претензии виновнику аварии, перенервничал из-за того, что его пассажирки могли пострадать и из-за того, что не удалось связаться с Дашей и предупредить, чтобы не ждала на морозе, а села в автобус.

— Всё ещё злишься на меня?

— А разве у меня есть на это причины? С идеальным то мужем.

— Твой муж тебя обгавкал и посвятит весь день тому, чтобы загладить вину.

— У моего мужа всего два выходных, первый он уже посвятил своей семье, этот остался для отдыха перед началом рабочей недели, которую он проведёт без машины.

Для Василия не было секретом, что он мамочкин любимчик, и ей было тяжело смириться с тем, что в его жизни появилась не просто подружка, чъё наличие показывает, что сын стал половозрелым и находит общий язык с противоположным полом, а законная жена, главная конкурентка на его любовь и внимание, официально вошедшая в их сплоченную семью. На свадьбе парень случайно услышал, как мама в ресторане сказала кому-то из родни: «…хорошенькая или нет, уже ничего не поделаешь, теперь она его жена и часть нашей семьи. Нам остаётся только помогать и помалкивать». Придираться он не стал, зная, насколько Наталья Васильевна Ламанова собственнически относится к нему, Ларчику и папе, воспринял её слова как доказательство того, что она смирилась с его выбором и пусть со скрипом, но приняла невестку.

— Маму не переделать, просто не воспринимай на свой счёт и знай, что любая другая на твоём месте понравилась ей бы ещё меньше, — предупредил он невесту после подачи заявления в загс. Тогда ещё наивная Дашка посчитала, что жених её смешит, а он не стал её переубеждать.

Но не стоит думать, что Вася бросил любимую на съедение акулам, точнее акуле — ведь отец и Лариса ничего против его женитьбы не имели. Его папа и сестра приняли Дашку в семью, и суровое условие молодой человек поставил только матери.

— У Даши здесь нет других родственников, я люблю её и не стану оставлять одну, чтобы пообедать с вами, — предупредил он. — Теперь мой дом там, где она. И если в вашем доме ей будет плохо, то мы просто не будет туда приходить.

Кому-то может показаться, что ничего сверхъестественного он не сказал, но для этого ему потребовалась вся жёсткость характера, ведь безусловная материнская любовь сделала его тем, кем он и являлся. Все его решения и стремления подпитывались уверенностью, что чтобы не случилось, его геперопекающая мама обозлится и поругает, но не разочаруется, не осудит и не перестанет в него верить.

Вася видел недоверие, сменившееся осознанием и болью на её лице после сказанных им слов, и убедил себя, что сделал всё правильно. Он не смягчил своё условие извинениями перед матерью, но и не озвучил его жене, чтобы она не чувствовала себя виноватой.

Василий видел, что его родители любят друг друга, а ещё он видел, насколько мама может быть грубой с отцом, и с Дашей она такой не была. Да, позволяла себе поучения и снисхождения, но точно также она общалась с Ларисой. И сама Даша жаловалась только на то, что её желудок протестует против обедов, приготовленных Натальей Васильевной.

Конечно, Вася замечал, что субботние визиты к его родителям вызывают у жены столько же воодушевления, сколько глажка, но ему и самому иногда хотелось остаться дома, и он понимал, что дня них обоих обед с роднёй — это ритуал, от которого никуда не деться. Неужели она всё ещё чувствует себя чужой?

«С папой и Ларчиком Даша давно сдружилась. С мамой она так легко как с ними не болтает, но с мамой вообще мало кто находит общий язык — диктаторские замашки терпеть тяжело. Ещё с нами Олеся обедает, но она не семья, а вечный Ларискин «+1», и у них с Дашей нет общих тем… Кроме меня, но Леся бы не стала ей признаваться в нашей с ней ошибочной фигне, которая не имеет значения и ничего не изменит».

— Не я посвятил, а мы. Мы одна семья, — напомнил Вася, вставая. Он уже догадался, что у жены нет настроения для традиционного медленного занятия любовью — идеального начала их воскресного утра, и лишь надеялся, что её неумение долго злиться и держать обиду скоро проявится, и она поймёт и простит его за грубость. — А с тех пор как ты стала моей женой, все мои дни и ночи посвящены тебе.

— Гладко стелешь.

— Что?

— Постель, говорю, убери.

С того дня, как Василий заманил любимую девушку жить к себе, это был первый раз, когда ему хотелось не растянуть выходной, чтобы провести больше времени с Дашей, а перемотать вперёд, чтобы начать рабочую неделю и не видеть, как она его игнорирует, нырнув в компьютер. Он даже проверил, сунув нос в её ежедневник с расписанием задач и убедившись, что ничего срочного там нет, когда она уходила в туалет. А так как краем глаза Вася отслеживал происходящее на её экране, то понял, что она заняла себя заготовками, которые в ближайшие дни ей не понадобятся.

«Личико сосредоточенное, если бы хотела обидеть, то в наглую пасьянс бы открыла и делала вид, что меня не существует. Не всё так плохо».

Дарья видела и даже через закрытую дверь своей комнаты слышала как происходят ссоры родителей, но не чувствовала потребности швырять что-нибудь в стену, выкрикивать в лицо мужу претензии и оскорбления и рыдать в ванной. Ей больше по душе было бы щепать его, требуя клятв в вечной верности и заверений в том, что он общается с Олесей только из-за хорошего воспитания, а на самом деле её щебетание вызывает у него головную боль, и вообще она мерзкая прилипала. Но делать так девушка не стала, предпочтя имитировать занятость.